Такого количества знакомых, как на прошедшей ХХ Минской международной книжной выставке, я не встречал давно. Удивительно. Как же так получилось и кто собрал их под одной крышей?
Совершенно разные люди. Многих не видел давным–давно. Многих забыл. А тут вдруг среди выставочной толчеи и шума, музыки, громких объявлений, среди презентаций, идущих справа и слева, меня остановил взглядом седобородый мужчина. Улыбнулся и фамильярно широкую ладонь протянул. Я подумал, что седобородый обознался и сейчас в этом признается. Не тут–то было. Оказалось, что служили мы с ним вместе, призывались из одного военкомата поздней осенью 1983–го. Тридцать лет прошло. В одном городе жили, по одним улицам ходили, а встретились у стеллажей с книгами. Фантастика! Он в руке пакет белый держит, ясное дело, с книгами. Хвалится, что на пятьсот тысяч книг набрал. Кое–что внукам, а преимущественно себе. Если бы мне выступать не надо было, то зашли бы с армейским приятелем в буфет, о книгах поговорили...
Встретил художника. С трудом его вспомнил. Он двумя курсами младше меня в художественном училище учился. Как водится, младшие учащиеся всегда запоминают старших. Посидели, сфотографировались, о поэзии поговорили, общих знакомых вспомнили, учителей. И он книгами новыми похвалился. Пожаловался, что теперь они дорогие, но он слаб, устоять перед соблазном не может. Сообщил, что у него хранятся черно–белые фотографии, на которых я молодой и длинноволосый. Потом достал из сумки цифровую камеру и мы сфотографировались. Кто его знает, когда судьба сведет нас в следующий раз?
У французского стенда я остановился. Собственным глазам не поверил. Напротив у столика стоял древний старик с характерным профилем. Знакомым было и пальто с серым каракулевым воротником. Старик придирчиво вертел, поглаживал, словно выискивая изъяны, маленький томик с золотым обрезом. Затем чинно достал из внутреннего кармана пальто большую лупу и стал читать выходные данные. Довольно улыбался... Очень давно, он уже и тогда казался мне древним, старик переплетал у себя на дому размноженную на ротаторе книгу Владимира Набокова. Это было в 1976 году. Делать это тогда было опасно. Я не стал отвлекать знаменитого минского переплетчика и любителя букинистической литературы. Порадовался, что он жив, здоров, и пошел дальше.
Когда подписывал свои книги у стенда издательства «Звязда», ко мне подсела экстравагантная женщина преклонных лет с фиолетовым шарфом. В конце 80–х мы работали на телевидении в редакции литературно–драматических программ. Рядом со мной сидела дочка. Бывшая ведущая телевизионных программ, посвященных театру, шутливо сказала, что дочка на меня совсем не похожа. Мы хотели возмутиться, но экс–теледива засмеялась и заметила, что нельзя быть умной и красивой одновременно...
То, что на выставке много писателей, издателей и художников–графиков, — понятно. Писатели ходят, автографы раздают, смотрят, как читатели на их новые книжки реагируют, издатели книгами хвалятся, художники наблюдают, как их коллеги заграничные работают, опыт перенимают. Но знакомых я встречал абсолютно из разных сфер жизни! Ученые из Академии наук, преподаватели вузов, школьные учителя, библиотекари. Музыканты, спортсмены, как ни удивительно, киношники, переводчики и врачи...
Посещение этой выставки разрушило несколько моих иллюзий. Во–первых, книги, изданные на бумаге, все еще читают и покупают. Во–вторых, среди посетителей очень много молодежи. Все, кто пришел, хоть одну книгу, но приобрели. В–третьих, издания на белорусском языке покупаются так же охотно, как и на всех других. В–четвертых, читающих мужчин не меньше, чем женщин. В–пятых, детям очень нравятся книги. Они тормошат родителей, тянут от стенда к стенду, просят купить то и это.
Кто все эти люди, говорившие и спорившие о книгах? Почему я в один день и в одном месте встретил столько таких разных знакомых? Ответ прост. Все мы — читатели.
