О неформальной рекламе книг

Пятнадцать лет назад впервые был отмечен день полотенца в память об известном британском писателе Дугласе Адамсе.


При чем здесь полотенце? А потому что это артефакт из культового романа «Автостопом по галактике». Полотенце — примета космического автостопщика, что и узнает последний уцелевший землянин Артур Дент. Любой космический корабль притормозит, увидев существо с полотенцем. «Во многом его ценность определяется практикой: в него можно завернуться, путешествуя по холодным лунам Беты Яглана; им можно накрыться как одеялом, ночуя под звездами...»

Фанаты Адамса предложили, чтобы в день полотенца их единомышленники ходили с указанным предметом. Можно обернуть вокруг головы, пропитать питательными веществами... «Пусть полотенце будет на виду — используйте его как тему для разговора, чтобы те, кто никогда не читал «Автостопом по галактике», пошли и нашли себе экземпляр».

Согласитесь, любопытная форма рекламы книги! И совершенно бесплатная. Вспомнилось, как одна моя знакомая любит ездить в метро, читая понравившуюся белорусскую книгу, и обязательно держит ее, чтобы все видели обложку. Кто–то и заинтересуется, что же так увлеченно читает попутчица. Маркетинг–то белорусских книг у нас анемичный. Рекламы творчества современного белорусского писателя в виде билбордов, плакатиков в метро, клипов, буктрейлеров я особо и не припомню. Говорят, у издательств денег на раскрутку нет. Все — на откуп энтузиастов.


А вот если следовать логике фанатов Дугласа Адамса... Как бы мы могли рекламировать наших классиков? Представила сейчас: идет по проспекту Победителей стильно одетый человек, небрежно держа в руках косу. Такую, классическую, для сенокоса. И на недоумение гордо отвечает: «А ты чытаў верш Янкi Купалы «Я — мужык–беларус, пан сахi i касы»?»

Ну это, конечно, я шучу. А если серьезно, то букет васильков давно уже у многих ассоциируется с самым романтичным поэтом Беларуси Максимом Богдановичем. Вспомните его великолепную философскую притчу «Апокрыф», о том, как Христос с апостолами встретил музыканта, который пожаловался: «Cорамна мне, бо сягоння дзень працы i ўсе клапоцяцца каля зямлi; адзiн я нiкчэмны чалавек». Но Христос спросил: не его ли песни люди поют? И сравнил искусство чистой красы с васильком. Да, это сорняк, который отбирает у человека хлеб. Но «добра быць коласам; але шчаслiвы той, каму дадзена быць васiльком. Бо нашто каласы, калi няма васiлькоў?»

Богданович — это васильки... А Владимир Короткевич, конечно, колосья! Любопытным рекламным трюком век назад пользовался поэт Карусь Каганец из рода Костровицких, к которому принадлежал и французский поэт Гийом Аполлинер. Каганец, шляхтич по происхождению, ходил в мужицком кожухе и каракулевой шапке и носил с собой зажженный фонарь. Объяснял: «Шукаю беларуса». Таким образом напоминая о Диогене, который этак же в античной Греции искал Человека.

И когда у меня спрашивают, зачем вообще пропагандировать белорусские книги, вместо тирады о достоинстве нации хочется ответить просто: «Сорок два».


Почему сорок два?

Именно так в романе Дугласа Адамса на главный вопрос Жизни, Вселенной и всего остального ответил супер–пупер компьютер после семи с половиной миллионов лет работы и съедания невообразимой кучи ресурсов. Синдром поисков глубинного смысла лучше всего излечивать такими ответами. А переводить высокие символы культуры в общеупотребительные мемы я не против, и маечка с рисунком «Францыск Скарына — канкрэтны мажор» мне по душе. Без чувства юмора усыхает даже самое плодородное духовное древо. Ибо скучно в тени его. Недавно умерший Фазиль Искандер, замечательный писатель, глубокий философ и создатель трагических и невероятно смешных историй, высказался так: «Чтобы развить чувство юмора, надо дойти до крайнего пессимизма, заглянуть в мрачную бездну, убедиться в том, что там ничего нет, и потихоньку возвращаться обратно. След, оставленный этим обратным путем, и будет настоящим юмором».