Письма из Пекина

Монгольская пастораль

«О Великий Чингисхан! Непобедимый воин, славный правитель! Под копытами твоих лошадей — полмира и вся бескрайняя степь»... Они поют на резком гортанном языке, у них коричневые скуластые лица, закаленные солнцем и ветром. Они называют себя потомками Чингисхана и гордятся своим родством. Они — китайские монголы, а я нахожусь в провинции Внутренняя Монголия.

Монголий как минимум две: Внутренняя — та, что входит в состав КНР, и Внешняя — которую весь остальной мир называет просто Монголия. В обеих живут дети Чингисхана и обе называют себя его родиной. Правда, мавзолей жестокого (как считаем мы) и великого (как уверены они) владыки степей стоит на китайской территории, его построили в 1950–х. Нас с детства учили, что могилы Чингисхана не существует в природе: мол, закопали глубоко в землю, а потом над этим местом прогнали табун лошадей. Так, говорят, повелел он сам — чтобы враги не добрались. А китайцы вот утверждают, что в их мавзолее — могилы Чингисхана, его нескольких жен и детей. Не верю.

Во Внутренней Монголии монголов как таковых меньше половины всех жителей, и обитают они в основном все там же — в степи. Пасут овец и коров, скачут на лошадях, иногда пьют водку «Чингисхан», на китайском почти не говорят, сохранив гортанный язык предков. В отличие от собственно Монголии, где для письма используют кириллицу (наш реванш над Золотой Ордой), обитатели Внутренней Монголии пишут загадочной вязью, которой пользовались дети степей сотни лет назад.

Центр изучения монгольской культуры — Университет Внутренней Монголии. Здесь усилиями студентов и преподавателей создали большой этнокультурный музей, посвященный истории и обычаям предков. Во всю стену — огромная карта империи Чингисхана и его потомков, мы там тоже есть — под пятой его кобылиц.

Внук Чингисхана Кублай–хан правил Китаем из города Шенду (Верхняя столица), он же впервые придал нынешнему Пекину столичный статус, назвав его Даду (Великая столица). Сегодня на месте Шенду — лишь остатки крепостных стен, а когда–то это был процветающий мегаполис, который описывал венецианский купец Марко Поло в своей книге.

...Я давно хотела здесь побывать: люди рассказывали, что Внутренняя Монголия, особенно летом, чертовски хороша. И, к счастью, это оказалось правдой. Здешние края дарят удивительное ощущение простора и свободы: можно скакать на маленькой низкорослой лошадке (именно на таких монгольские орды побеждали моих далеких предков) днями, не встретив человека на пути. А воздух!.. В Пекине такого не бывает никогда — свежий, напоенный ароматом цветущих трав и степных просторов. Почему–то повеяло запахом, который я запомнила с детства, когда летом с родителями каждые выходные мы выезжали на природу — к реке, на луга, в лес... Тогда я этого не любила, а сегодня — скучаю.

Пастораль по–монгольски — это голубое–голубое небо с белыми облаками (в Пекине не бывает облаков), бескрайняя зеленая трава и невысокие горы — как рамка для пейзажа. То тут то там разбросаны белые юрты — еще один трогательный штрих. Сами монголы в юртах почти не живут — они давно расстались с кочевым образом жизни, предпочитая каменные дома в деревнях. Но когда выгоняют овец в горы, возвращаются к образу жизни предков.

Но сегодня по большей части белые юрты — приманка для туристов: гостиницы в национальном стиле и в том же стиле рестораны. Монгольская кухня — это, я вам скажу, что–то особенное. Кстати, одно из объяснений скорости передвижения Чингисхана, по крайней мере, как утверждают сами монголы, — в еде. Они наливали молоко в большие кожаные мешки, которые закрепляли возле седла, — там молоко сбивалось в сыр. У каждого воина был с собой еще и мешок с подкопченным ячменем — его засыпали в молоко и ели. Первый известный истории фаст–фуд — в монгольском стиле.

А из кумыса сегодня делают пиво — очень необычное, нужно признать: белое и кисловатое на вкус. Монголы пьют масляный чай — смесь собственно чая, молока и масла и масляное вино. И то и другое на мой вкус — гадость ужасная. Зато когда важные гости (как, например, наша журналистская делегация) уезжают, их провожают песнями и большой пиалой этого самого масляного вина. Не выпить невозможно: певцы внимательно следят, чтобы даже капли на дне не осталось. При этом на своем гортанном языке они выкрикивают что–то крайне похожее на наше родное «Пей до дна! Пей до дна!». Может быть, и эту традицию завезли к нам воины Чингисхана?