Воспоминания друзей и коллег к 100-летию Петра Машерова

Петр Машеров. Прощание с малой родиной

ОН прошел славный путь от школьного учителя и секретаря подпольного райкома комсомола до первого секретаря ЦК Компартии Беларуси и кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. А за месяц до своей трагической гибели Герой Советского Союза и Герой Социалистического Труда Петр Миронович МАШЕРОВ решил в очередной раз побывать в родных местах, даже не предполагая, что этот визит станет последним.

Жизнь полна сюрпризов, происходят совершенно неожиданные ситуации, встречи… Вот, казалось бы, от начала до конца историческая фигура изучена, но иногда она открывается абсолютно новыми гранями. Из книг о Петре Мироновиче Машерове, столетие которого отмечается именно сегодня, 13 февраля, легко составить огромную библиотеку. По правде говоря, я боялась, что не смогу найти и сказать о нем что-то особенное, не растиражированное коллегами. Но, думаю, мне повезло.

1977 год.

ВСЕ эти годы я не забываю слова покойного отца, сказанные мне еще в детстве: «Помни, дочка, всегда имя Машерова», но смысл их поняла много позже.

А дело вот в чем. Где-то в году 1977-м по весне ночью в стареньком родительском доме рухнула нам, спящим, на головы крыша. Перекрытия обвалились, только над спальней шалашиком встали, потому и уцелели мы. Да в семье 5 детей, куда деваться? Папа как учитель пошел в районо просить жилье. Но его не было, и перспектив никаких.

Тогда он записался на личный прием к Машерову и месяца через три нам дали ключи от нового жилья…

Еще хорошо помню плач и причитания бабулек в местном сельпо да рассказы о страшной аварии, в которой погиб хороший человек, примерно в 6 километрах от моей деревни в Смолевичском районе. Остальные знания пополняла учебниками в школе да художественной литературой и никогда не думала, что буду общаться с интересными людьми, которые так близко знали Петра Мироновича.

Учащиеся Мошканской школы возле памятного знака на месте дома Машеровых.

ДЕРЕВНЯ Ширки Сенненского района. На месте бывшего дома Мирона Васильевича и Дарьи Петровны Машеровых, который когда-то разобрали по бревнам и отдали односельчанке Рыпинской, памятный знак, за ним ухаживают школьники. В этой деревне Петр Миронович окончил начальную школу, в 5-й и 6-й классы ходил за 8 километров в Мошканы. Зимой на самодельных лыжах, так быстрее было. Здание бывшей школы на берегу речки Оболянки сохранилось. Только в ней лет 40 никто не учится, а почерневшие от времени крыша и стены с пустыми оконными глазницами да высоченные старые липы — вот и все напоминание о том далеком времени.

Но Музей боевой и трудовой славы в Мошканской детском саду — средней школе имени А.К. Горовца хранит многочисленные фотографии и экспонаты. Из последних приобретений — личный рабочий стол и кресло Петра Мироновича. Когда спрашиваешь у взрослых людей о нем, все наперебой рассказывают, что он не единожды прилетал в родные края. Кому-то лично, пусть даже ребенком, удалось увидеть знаменитого земляка. В фойе Дома культуры в Мошканах огромная картина, примерно 2 на 2,5 метра. Кто автор, к сожалению, вспомнить не могут. Написана после гибели Машерова. На картине сюжет сборный, но изображенные люди реальные. Большинства уже нет в живых, как и главного героя — Петра Мироновича. Пока рассматривали ее, заведующая Татьяна Горбацевич припоминает:

Уголок Петра Машерова в Мошканской школе.

— И я видела Машерова, когда он прилетал где-то в 70-х годах. Вышел из вертолета, поздоровался, сбежалась вся округа. Среди сельчан была пожилая женщина-чабан из Ярошек. До сих пор стоят перед глазами ее длинные по локоть и синие резиновые перчатки. Петр Миронович хотел поприветствовать ее за руку, увидел перчатки и спросил, почему она их не снимает. Женщина ответила: «Ай, сынок, мне дюже стыдно своих рук, они от работы некрасивые». Машеров сам стал снимать с нее перчатки, но она упирается. Он снова спрашивает: «А что зубов нет?» «Так кто мне их поставит? Чабаном работаю, времени нет куда-то ехать», — ответила. Через некоторое время нам прислали передвижную стоматологию, а после постоянного врача выделили.

Виктор Семенович Мурашкевич встречал Петра Мироновича как тогдашний председатель колхоза «Октябрь» Сенненского района:

— Я возглавил хозяйство в 1975-м. В следующем году район добился рекордных показателей по валовому сбору зерна — 78 тысяч тонн. Поэтому и первый секретарь ЦК решил нас навестить. В 7 утра 9 июля 1976 года мне об этом сообщили, а в 14.00 он должен был уже прилететь. Мы тогда только готовились убирать ранний овес, пробно технику пустили. Машеров прилетел на вертолете, который сел прямо на скошенное поле. Волнение сильное, я ведь совсем еще молодой и неопытный, а он в обычной льняной одежде, правда, с сигаретой. Сопровождал его Виктор Степанович Шевелуха, в то время секретарь ЦК по сельскому хозяйству.

Петр МАШЕРОВ возлагает цветы к мемориальному комплексу в Россонах, 1978 год.

Момент встречи запомнился. Комбайны тяжело шли под гору, буксовали, в низинах вообще садились. Шевелуха вдруг прыгнул на площадку, сунул руку в бункер, достал горсть зерна, а оно немного сыроватое. Подскочил к Машерову: «Петр Миронович, а не рано?» Тот ответил: «Ты мне брось. Мы пока запряжем, будет поздно. Начали жать, и молодцы. Сами разберутся». Потом подошел к комбайнерам и говорит с улыбкой: «Ну как, хлопцы, может, помочь? А то глядите, сколько дармоедов собралось». Простые мужики долго помнили эту встречу.

НАШ разговор с Николаем Ивановичем Дементеем, представлять которого нашим читателям, думаю, не надо, длился часа четыре. Его можно было слушать и дольше, настолько интересно, только пожилому человеку это уже сложно и физически, и морально — воспоминания, связанные с молодыми годами, по-своему болезненны. А рассказ о последнем полете Машерова на Витебщину вообще прерывался. И когда на глазах у собеседника появляются слезы, сложно сдерживаться и самой:

— С Петром Мироновичем познакомился где-то в 1961 году, когда назначался в Витебский район вторым секретарем райкома и председателем райисполкома. Машеров тогда был еще секретарем ЦК Компартии Беларуси, вел кадры. А в 1979-м я уже в должности секретаря ЦК КПБ по аграрным вопросам работал в тесном контакте с Машеровым. И вот на него как на кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС должны были написать биографию и характеристику. Для этого из Москвы прислали журналистку и поэтессу Екатерину Шевелеву, она несколько месяцев жила в Минске и везде сопровождала первого.

Тридцатое августа 1980 года… Конец лета, конец уборки… Примерно в 8 утра звонит Машеров: «Выполни штурманскую работу, составь план полета на Витебщину на сегодня. Хочу побывать в родных краях. Но мероприятий поменьше, чтобы не устали, с нами летит Шевелева». Он наметил примерный маршрут, я расписал его по времени, и часа через 2 мы вылетели. Тогда вместо охраны при Машерове был один порученец. Летел и Председатель Президиума Верховного Совета БССР Иван Евтеевич Поляков. Вот и весь состав, в принципе. Позже к нам присоединились другие руководители. Посетили Лепель, узнали, как прошла уборка. Петр Миронович выслушал просьбы людей, некоторые вопросы прямо на месте решал. Помню, год был плохой, дожди покоя не давали. Даже своих водителей Машеров отправлял вроде в Смолевичский район, помогать выносить на обочину дороги скошенный косами и серпами хлеб, техника не везде могла пройти.

Далее мы полетели в Сенненский район к хутору возле деревни Ширки, где стоял родительский дом. Знаете, лично я четыре раза с Машеровым там был, знал и помнил, где и что стояло. Но в тот раз…

Картина, подаренная Мошканскому дому культуры.

Петр Миронович стал снова показывать и подробно рассказывать, где стоял их дом и хаты дядей. Водил нас по этому полю туда-сюда. Я запомнил тогда его рассказ о детстве: «Мама летом просыпалась часа в 4 утра, я следом. Пока доили коров, нашу и дядиных, бежал с удочкой на реку Лучеса. Ловил 5—10 окуней и приносил домой, после чего гнал скот в поле на пастбище. Рядом лес, из березовой коры делал «корцы», собирал в них ягоды. Ближе к полудню пригонял коров обратно. Сам с корцами бежал к железной дороге Одесса—Ленинград, на полустанке умудрялся продавать за копейки ягоды. Как-то подошел высокий мужчина в костюме и с галстуком, забрал корец ягод и дает мне рубль. Я взмолился: «Дядечка, у меня сдачи нет». Мужчина ответил, что платит за то, что я работаю и приношу матери деньги. Развернулся, вскочил на ступеньки поезда и уехал. Я замер, с места не мог тронуться сначала». Машеров плакал, когда вспоминал это, а у нас, глядя на него, тоже слезы текли.

От Ширков мы отправились на встречу с руководством района и населением в деревню Яново. Там решались те же вопросы, что и в Лепеле. Катя Шевелева все слушала и записывала в блокнот.

Оттуда полетели в Россоны. Петр Миронович подробно рассказал о работе в школе, партизанских делах. Обнимался со всеми: бывшими однополчанами, учениками, сельчанами, с которыми жил рядом. Столько эмоций у него было, что словами не передать.

Петр МАШЕРОВ с женой Полиной Андреевной.

Но самым тяжелым воспоминанием для него всегда оставалась мать. На каком бы мероприятии он ни был, что бы ни происходило, как только звучало слово «мама», особенно в песнях, у него постоянно текли слезы.

Машеров вспомнил, как немцы арестовали одного из подозреваемых в связи с партизанами. Под пытками он выдал имена нескольких человек. Была среди них и Дарья Петровна. Всех их, восемь человек, жестоко избили, а потом расстреляли на берегу озера Россоно. Вели со связанными колючей проволокой руками.

 Он привел на то место Полякова и меня. Там памятник погибшим установили. Рассказал, что могила матери находилась как раз на берегу. Иногда при разливах вода накрывала ее. 26 июня 1966 года в Россонах открыли памятник на общей могиле, куда перезахоронили останки погибших. Говорил, к моменту эксгумации сохранились даже волосы и фрагменты лиц. Плакал… Представляете, как тяжело давались воспоминания? Себя винил, что не уберег. Цветы все время приносил.

В Верхнедвинском районе на примере трагедии деревни Освея Машеров хотел рассказать Шевелевой, как пострадала наша Беларусь во время войны. К тому же — красивые края, как и Браславщина. Петр Миронович отправил меня в кабину пилота и попросил сделать над Браславским районом два круга, чтобы гостья увидела наше великолепие. Солнце еще не село, но спускалось к горизонту, а небо было чистое. Мы пролетали над костелом в Видзах, храмами, озерами… У Кати просто речь отнималась.

Остановились на ночлег, сели за стол, Машеров попросил принести бутылку коньяка. Совсем неожиданно, мы даже подумать о таком боялись. За ужином Шевелева попросила тост, поднялась и сказала: «Я сегодня многое видела и слышала. И вот что скажу: советская власть есть только в Беларуси». Петр Миронович, конечно, опешил. Понимаете, что значит в то время сказать такое! Как так? А в остальных советских республиках нет? Но этим, я думаю, было сказано все.

Я всегда был атеистом, работа такая. Но, вспоминая этот последний полет на малую родину, до сих пор думаю: есть какие-то высшие силы, наверное, которые дали ему знак — надо попрощаться и с Ширками, и с Россонами, и с матерью… Он был другой в этой поездке, не такой, как обычно. Не знаю, что это, объяснить до сих пор не могу.

Петр МАШЕРОВ (слева) с братом Павлом, 1930-е годы.

ДЛЯ бывшего первого секретаря Россонского райкома партии Вячеслава Дмитриевича Русаковича визиты Машерова были привычны. Он два раза в год наведывался в места, где прошли его юность и молодость, где осталась могила матери. Но почему-то последний прилет Петра Мироновича в конце лета 1980 года и он запомнил больше всего. Что-то было в нем особенное, необъяснимое:

— Высадился он возле деревни Ровное Поле, в 30 километрах от Россон, где во время войны размещался партизанский штаб бригады имени Рокоссовского. Я едва успел встретить вертолет, приезд был неожиданным. С Петром Мироновичем, насколько я помню, прибыла и журналист из Москвы Екатерина Шевелева, и еще официальные представители. Долго он рассказывал о деятельности партизан, потом состоялся обычный разговор с жителями деревни. Прямо на улице столик накрыли, поставили молоко и мед, это он любил очень. Я отчитался о выполненных поручениях, полученных год назад, он остался доволен. Сделал комплимент сельчанкам, что у всех улыбки красивые, ведь в 1979-м прислал к нам стоматолога. Был какой-то особенный, трогательный, что ли. На прощание обнял меня, как близкого друга, поцеловал. Вы понимаете? Да никогда прежде не было такого! Обычно он просто пожимал руку. У меня и радость на сердце была, и волнение.

Помню, прежде чем установить памятник на могиле расстрелянных подпольщиков и Дарьи Машеровой, мы сделали два проекта и показали Петру Мироновичу. Он почему-то выбрал самый дешевый и простой. А еще в память врезалось вот что.

Когда сообщили, что Машеров погиб, для всех Россон это стало настоящим горем. На похороны в Минск разрешили делегировать не более 3—4 человек из числа руководства. И вот стою я в Доме Правительства в почетном карауле, а мне передают: на границе с Минской областью 10 автобусов с россонцами, которые просят пропустить на похороны. Помог Сергей Михайлович Шабашов, первый секретарь Витебского обкома партии, наших людей пропустили. Они шли колонной до Восточного кладбища.

БЫВШИЙ первый секретарь Сенненского райкома партии Григорий Михайлович Храмченко очень волновался, когда я попросила рассказать его о Петре Мироновиче. Видно было, что и ему нелегко давались воспоминания:

— С Машеровым впервые пересекся, когда меня пригласили на работу в ЦК КПБ, а на должность первого секретаря в Сенно назначили в 1976 году. Проходил у Петра Мироновича собеседование. Поразило, что он не только подробно расспросил о моей семье, но и рассказал о себе и своих близких. Как говорится, выложил всю подноготную. Я был ошарашен. Где я, а где Машеров? За чаем проговорили часов с пяти и до половины одиннадцатого вечера.

Первое его посещение Сенно при мне было в 1978 году. 9 Мая после возложения венков к Кургану Славы он всегда прилетал к нам на митинг. Помню одно из его посещений, когда вертолет приземлился на поле возле деревни Ширки. Сначала все как обычно — расспросы о том, что сделано, какие планы… Характерной особенностью Петра Мироновича было то, что он задавал всегда один и тот же вопрос: расскажи о людях. Радовался, что в 32 из 34 деревень района построили детские садики, интересовался рождаемостью. Люди встречали его, угощали яблоками, молоком, чаем и медом. Родительский дом, стоявший на хуторе, примерно в 500 метрах от деревни Ширки, позже перевезли на окраину, в нем жила старенькая женщина. Машеров каждый раз подходил к этой хатке, стоял, думал… При мне дважды дарил старушке подарки. Когда он прилетал в конце лета 1980 года, она уже ушла из жизни.

В сентябре 1978 года Петр Миронович приехал на машине в наш совхоз имени Богушевского. Уборка из-за дождей проходила плохо. У комбайнов «Нива» спаривали колеса, чтобы по полям пройти. Потери большие, механизаторы вымученные, старая техника вязнет. Машеров вышел к нам в сапогах, всегда возил их в собой машине. Подошел к комбайнеру, а у того руки по локоть в мазуте. Сиганул, бедный, к «Ниве», схватил тряпку и давай руки и лицо вытирать. Машеров рассмеялся, пожал руку механизатору, обнял. Шевелуха стал делать замечания: плохо работают, зерно теряется. Стали мы оправдываться: мол, технике по 10—15 лет, все течет. Петр Миронович положил Шевелухе руку на плечо и говорит: «Виктор Степанович, не нужно людей ругать. Послушайте их, посмотрите, как они хлеб убирают». Уехал, через 5 дней мы получили наряд на 4 новых комбайна.

На 60-летие Машерова долго думали, что же подарить ему от Сенненщины. Помогли в Витебском училище трудовых резервов: соткали огромный льняной рушник 2,72 на 0,90 метра. Красными нитками вышили белорусский орнамент, портрет и текст «Петру Мироновичу от земляков». Мы с председателем райисполкома Георгием Викторовичем Стуком повезли рушник и «хлеб-соль» в Минск. В приемной первого секретаря сидели военные, министры… Подумали, что просидим до вечера, но через 5 минут нас пригласили в кабинет. Как же его тронул рушник! Несколько раз на вытянутых руках поднимал его вверх перед собой. Насколько я знаю, он до сих пор хранится в музее Великой Отечественной войны.

Последние дни августа 1980 года… Прибыла целая делегация во главе с Машеровым. Сначала рабочие моменты обсуждались, решали, где и что будем сеять весной 1981-го. Затем Петр Миронович повел нас по родным местам. Да мы там были уже не раз, все знали. Но эта экскурсия! Показывал каждую тропинку. Кладку, через которую бегал в школу. Места, где собирал чернику, куда носил продавать к железной дороге. Четыре часа водил за собой по лесу, полю и кустам! Представляете? Все устали, отбили ноги, а он продолжал рассказывать. Поляков говорит: «Петр Миронович, вам здесь нужно памятник при жизни поставить». Тот отвечает: «Знаешь, Иван, я этого не заслужил».

На похоронах Машерова мы с Поляковым спускались с трибуны, чтобы идти на кладбище. Иван Евтеевич остановил меня и говорит: «Храмченко, а помнишь, как Петр Миронович с малой родиной прощался?» Да, я все помню… До сих пор.

chasovitina@sb.by

Фото автора и из архива Россонской школы
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter