Яркий и статный певец Юлиан двадцать пять лет сводит с ума и покоряет сердца не только простых зрителей, но и своих звездных коллег. Его обожали Зыкина и Пахмутова. А Мордюкова когда-то даже приютила в своей квартире. Не скрывали свою симпатию к Юлиану и власть имущие. Говорят, он был любимым певцом Бориса Ельцина. Что из этого правда, а что нет?
— Юлиан, в последнее время вас редко можно увидеть по телевизору и услышать по радио. Куда вы пропали?
— Я никуда не пропадал. Если говорить по поводу сегодняшнего шоу-бизнеса, я вижу его предагонию. Взять хотя бы нынешний странный бойкот артистов, который они объявляют «Русскому радио», где я не пел, кстати, ни разу. Можете поверить в это? Такая песня, как «Русский вальс», которая признана всеми, включая английскую королеву, никогда не звучала на «Русском радио». На радиостанциях мне предлагали, чтобы песня звучала в эфире, купить пакет, заплатив 100 тысяч евро или даже больше. По таким раскладам я никогда не играл. Горжусь, что в меня не было вложено ни копейки. В «Песне года» я тоже не был ни разу. На телевидении и сейчас своя обойма, которая уже комично смотрится. Десять — пятнадцать человек, которые крутятся по разным каналам. На телевидении, даже если деньги принесешь, просто так тебя не покажут. Скажут, заключай договор, что ты крепостной артист. Меня часто спрашивает молодежь сейчас: «Мы хотим стать артистами. Что нужно сделать для этого?» А я даже не знаю, что ответить. Когда я приехал в Москву — пришел на телевидение и меня показали. А сейчас туда вообще прийти невозможно, тебя просто не пустят: на каждом этаже стоит охрана!
Я всегда был белой вороной. Когда начинал, говорили, что у меня ничего не получится. Потому что нужно петь репертуар а-ля «Ласковый май», с которым мы появились параллельно. Мне советовали всякие продюсеры: «Мы в тебя вложим бабки, кончай петь эту муру, пой другие песни». Отказался и... победил! У меня все стабильно: много концертов. Я не заламываю цены на билеты, потому что люблю людей и понимаю, что у них сейчас не так много денег. Я занят двадцать пять часов в сутки. Раньше Аллы Пугачевой создал свое радио и телевидение в интернете. Там у меня форматов нет. Потому что, на мой взгляд, формат бывает только у бумаги.
— Несмотря на то что вас считали неформатом, Борис Ельцин вас очень любил. Вы чувствовали его теплое отношение?
— Конечно. И он, и Наина Иосифовна меня очень любили. В то время говорили, что гимна в России нет, зато есть «Русский вальс». Конечно, чай с Борисом Николаевичем я не пил. Но с ним мы часто встречались на приемах в Георгиевском зале. Я на всю жизнь запомнил его приветствие. Он, когда меня видел, радостно говорил: «Привет, Юлиан», и в этот момент бабах меня по спине рукой! У меня потом каждый раз спина болела неделю, потому что Борис Николаевич был такой здоровяк и великан.
— Наверное, такое теплое отношение со стороны президента к вам многим не нравилось. Негатив на себе чувствовали?
— Конечно! Шептуны и сплетники были всегда. Но я не обращал внимания на них. Вокруг меня постоянно ходили слухи! Говорили, что меня проталкивает Пахмутова. А ведь когда я с ней встретился, шел 91-й год. Крушились все коммунистические стереотипы. Пахмутова была тогда не в фаворе и не у дел. Когда я приходил на телевидение с «Русским вальсом», редакторы спрашивали, кто его написал. Когда слышали, что Пахмутова, все в один голос заявляли: «О нет, нам этого не надо». Поэтому разговоры о том, что меня сделала Пахмутова, вызывают улыбку. Помню, мы сидели как-то с ней дома и она говорила: «Брось нас, не надо работать с нами, тебе будет очень тяжело!» Александра Николаевна не даст соврать: все время чинили препоны и вставляли палки в колеса. Мне тогда двадцати не было, я плюнул и сказал: «Нет, Александра Николаевна, мы победим!» Вскоре и появился «Русский вальс». Помню, в тот момент мы ехали в такси и она эту песню там и написала. Снялся с ней в одной передаче, а меня вырезали. Столько было мучений!
Про него говорили: его проталкивает Александра Пахмутова. А сама Александра Николаевна сказала: «Брось нас, будет тяжело».
— Разговоры о том, что вы экстрасенс, — слухи?
— Нет, это правда, хотя все люди немного экстрасенсы. Это досталось мне по линии мамы. А после клинической смерти, которую я пережил, еще больше все усилилось. Некоторое время назад я поехал поддержать своего друга — бывшего мэра Владивостока Виктора Ивановича Черепкова — на выборах. Меня там отравили. Я пережил клиническую смерть и после этого начал вдруг говорить вещи, которые стали сбываться. Когда только познакомился с Джуной, у которой было много аппаратов для лечения, она мне сразу сказала: «Тебе они не нужны. Ты сам аппарат». Но я своими способностями не пользуюсь. Считаю, что на том свете мне просто поменяли батарейки. Скажу сразу, что никакого тоннеля и Бога я не видел. Мое видение можно сравнить с какой-то компьютерной графикой, после чего я проснулся и стал другим человеком. Есть люди, которые задают себе вопрос и находят ответ в книжках. Говорят, что так жила Клавдия Ивановна Шульженко. Когда она решала, идти куда-то или не идти, открывала книжку и читала ответ. Со мной происходило нечто похожее. Помню, сидел в своем кабинете у окна и, глядя на небо, спросил: «Будет кино в моей жизни или нет?» В этот момент я шарахнул рукой по столу, неожиданно включился приемник, и зазвучала песня Саруханова «Маскарад» со словами: «Будут танцы, и будет кино...» Человек, который в этот момент был со мной в комнате, так испугался, что после этого я никогда его больше не видел. А вот кино, кстати, у меня случилось: в 2011 году я снялся в главной роли в фильме Дениса Евстигнеева «Группа счастья». Мне было очень радостно, что именно Денис, который снимал последний фильм с Мордюковой, предложил мне роль. Когда он позвонил мне, я подумал, что, наверное, это Мордюкова на небесах придумала свести нас с Денисом. Она его очень любила.
С Мордюковой певец дружил до самой ее смерти.
— Не скромничайте: вас она тоже обожала!
— Да, я даже жил у нее. Писали, что даже был ее любовником!
— Не были?
— Конечно, не был. Когда мы читали с Мордюковой всю эту брехню, она кричала: «Ты скажи им, что спишь у меня на раскладушке на кухне!» Это правда: у нее была однокомнатная квартира. С Мордюковой мы встретились в тот момент, когда она потеряла сына. Наверное, в какой-то мере я ей заменил его.
Мы познакомились на моих первых гастролях, потом я несколько раз приезжал к ней в гости. Мы сразу сдружились, в то время я жил в общежитии. Так она звонила почти каждый день коменданту, которая обалдевала от звонков великой актрисы и спрашивала: «Как у Юлиана дела? Поменяли ли ему вовремя постель?» Контроль надо мной со стороны Мордюковой шел постоянный. Потом я к ней переехал и где-то целый год жил. Мы дружили до последних дней. Когда ей было совсем плохо, она звонила и не жаловалась на болячки, а спрашивала: «Что ты сегодня ел?» Мы все время были на связи. Мордюкову я считаю своей второй мамой. Помню, у меня были тогда одни-единственные концертные туфли. Подошва у них оторвалась, так она взяла клей и стала их клеить. У меня перед глазами до сих пор стоит эта картина. Ее уход — невосполнимая утрата. Даже в телефонной книжке у меня рука не поднимается стирать ее имя и номер телефона. Но я счастлив, что она была в моей жизни!
Денис Сорокин.
Советская Белоруссия № 198 (24828). Среда, 14 октября 2015
