Французский парламент ведет себя почти как красноармеец Петруха, вежливо предложивший Гюльчетай открыть личико. Нижняя палата практически единогласно приняла довольно мягкий закон, запрещающий ношение паранджи. Глядя из Минска, может показаться, что проблема пустяковая. Но на самом деле сейчас решается глобальный вопрос: по каким законам будет дальше жить Франция. В иммигрантских кварталах французских городов дискуссия идет примерно на ту же тему, но в ней используются совсем другие средства. Спустя пять лет после бунтов под Парижем в Гренобле спецназ усмиряет иммигрантов из Магриба слезоточивым газом и боевыми патронами, которые пока летят в воздух, для острастки...
Чем сегодня пахнет Франция? Запах дорогих духов перебивает паленая резина. То, что происходит сейчас в Гренобле, возвращает страну в 2005 год, когда волна беспорядков прокатилась по иммигрантским предместьям Парижа и других крупных городов, тогда всего за несколько дней было сожжено больше тысячи автомобилей. На самом деле не такая уж большая потеря, учитывая, что все пострадавшие владельцы транспортных средств получили компенсацию от страховщиков. Страшнее всего для французов было осознание, что в их благополучной стране идет настоящая война между местной полицией и неместной, в смысле иммигрантской, молодежью.
В этом смысле события в Гренобле — калька происходящего под Парижем пять лет назад. Впрочем, одно отличие есть, и оно бросается в глаза. В 2005 году все началось с того, что один юноша погиб в трансформаторной будке, куда он спрятался, убегая от полиции. Погибшему парню сочувствовали даже многие коренные французы. На этот же раз вряд ли кто–то из них будет сочувствовать вору–рецидивисту Кариму Будаде. Он ограбил казино в одном из районов Гренобля и попытался скрыться с 30 тысячами евро. Однако стражи порядка настигли и в завязавшейся перестрелке убили 27–летнего африканца. После этого его товарищей полиции пришлось утихомиривать слезоточивым газом и даже стрелять боевыми патронами, правда, в воздух, для острастки.
Любопытно, что Международное французское радио, которое довольно подробно освещает инцидент, в своих материалах нигде из политкорректности не упоминает, что речь идет об африканцах. Примерно такой же тактики придерживаются российские СМИ, когда освещают этнические конфликты в своем обществе. Их частота и масштабы удручают.
Недавно на Чистых прудах в Москве чеченцы зарезали молодого человека. Кто в той драке был прав, кто виноват, сегодня сложно разобрать — в Москве, Питере, Воронеже, да практически во всех российских городах есть скинхедовские организации — но фактом остается гибель парня с фамилией Волков. В день похорон на том самом месте, где произошла трагедия, собрался стихийный митинг в несколько сотен человек. После себя на входе на станцию метро «Чистые пруды» они оставили надпись: «Русский убит чеченцами». Понятно, что чеченские комментаторы центральных российских телеканалов не говорят об этом в выпусках новостей, да, наверное, и не должны. Однако взаимная неприязнь между народами, в некоторых случаях перерастающая в ненависть, растет и в Москве, и в остальной России...
Спор о хиджабе во Франции — это, конечно, мировоззренческая дискуссия. Не в правах прекрасной женщины Востока вопрос. И не в том дело, что под платком может скрываться террорист. На всю Францию насчитывается лишь около двух тысяч женщин, носящих закрытые одежды, из–за которой начался сыр–бор. Но как дальше будет развиваться Франция, где уже сейчас проживает пять миллионов мусульман? В Британии приверженцев этой религии пока меньше, и правительство отказывается задаваться таким вопросом, однако две трети населения Альбиона поддерживают начинание соседей французов. Сдается мне, через какое–то время вся Европа последует новой французской моде.
А в московских школах, по последним исследованиям социологов, примерно треть младшеклассников — это дети приезжих, которые довольно слабо знают русский язык. Россия и Франция — это, конечно, два разных случая, но похожи они в том, что правительства не могут подобрать правильный ответ на вопрос, который ставит перед ними общество. Пока универсального решения не найдено, строгая миграционная политика, наверное, оправданна.
