Для меня ключевая мысль, прозвучавшая из уст Президента на совещании 31 июля, сводится к констатации важной специфики этого явления: коррупционные схемы многочисленны и изощренны, они выявляются в самых различных сферах деятельности и постоянно изменяются в зависимости от жизненных реалий. Соответственно в своем антикоррупционном законе мы должны дать обществу и государству такие инструменты, которые бы эффективно вскрывали все новые и новые коррупционные механизмы. На мой взгляд, в представленном проекте набор таких инструментов недостаточен.Вот что пока мы имеем: дача письменных обязательств чиновниками быть честными и не заниматься бизнесом; угроза лишения прав и привилегий (по повторному занятию ответственных должностей и пенсионному обеспечению); добровольное ограничение госслужащих и приравненных к ним должностных лиц в расходах (не более 25% от официально задекларированных доходов семьи); ограничение по взаимодействию чиновников с близкими родственниками по деловым вопросам. Ну что, кто из коррупционеров испугался?
Антикоррупционное законодательство должно базироваться на двух на первый взгляд взаимоисключающих принципах: публичности и негласности. Первая подразумевает максимальное информирование общества о принимаемых чиновниками решениях и их мотивах. «Серые» схемы больше всего боятся огласки — как только о них становится известно сравнительно широкому кругу лиц, они рушатся. У американцев есть замечательная поговорка: хочешь что–то выяснить до конца — следуй за деньгами. Как только мы обеспечим полную прозрачность финансовых потоков, контролируемых чиновниками и приравненными к ним руководителями, мы выбьем почву из–под ног коррупционеров. Поставить публичность на поток в наш век интернета и автоматизации процессов обработки информации не представляет большого труда. Эта отчетность и так ведется в учреждениях и на предприятиях, надо только определить объемы и периодичность ее публикации на официальных интернет–сайтах. Причем достаточно просто указывать, сколько и от кого госконтора получила за определенный промежуток времени на свое содержание, а также сколько, за что и кому из сторонних организаций заплатила. В этом случае потребители государственных услуг смогут оценить, насколько эффективно расходуются бюджетные деньги, и забить тревогу в случае явных нестыковок. То же самое для госпредприятий: если конкуренты будут видеть, что закупки сырья или комплектующих постоянно идут через какую–то непонятную фирму–«прокладку», тогда надо разбираться в предпочтениях руководителя–«схемотехника».
Принцип негласности подразумевает доносительство и защиту информаторов со стороны государства. Да, немало критиков придерутся к слову «доносительство». Но в отношении коррупционеров я не вижу здесь ничего плохого. Я, например, сам являюсь «активным доносчиком»: постоянно при встрече сообщаю участковому инспектору о малолетках и деградантах, распивающих алкоголь и заплевывающих семечками наш подъезд. И каждый раз здорово рискую — тем, что обиженные, если узнают, по чьей наводке их гоняют, располосуют мне дверь или покорежат дворники в моей машине...
Пропаганда атмосферы нетерпимости вокруг коррупции и коррупционеров — это, конечно, замечательно. Но необходимо создать конкретный механизм подпитки правоохранительных органов информацией снизу. Давайте немного повзрослеем и не станем уповать только на гражданский долг. Какой мотив у информатора, обладающего ценными сведениями? А какие риски — особенно если он находится от коррупционера в прямой служебной зависимости? В тексте действующего антикоррупционного закона, как и в тексте проекта нового, есть положение, обязывающее граждан содействовать государственным органам, осуществляющим борьбу с коррупцией. Это обязательство — ничем не обеспеченная декларация. При этом у нас есть закон об оперативно–розыскной деятельности еще 1999 года, более эффективный, чем антикоррупционный. Его 18–я статья разрешает на добровольной основе привлекать граждан к подготовке или проведению оперативно–розыскных мероприятий «с сохранением по их желанию конфиденциальности содействия органам, осуществляющим оперативно–розыскную деятельность, в том числе по контракту». Давайте предложим обществу большой антикоррупционный контракт: сдал коррупционера — получи вознаграждение. Причем даже источники выплат информаторам найти очень просто — это будет часть средств, которые суды по иску прокуроров взыщут с сумм превышения расходов над доходами. Конечно, этот механизм требует тщательной настройки как по линии защиты источника информации, так и по линии определения ее ценности для следствия, но с такой задачей, очевидно, вполне смогут справиться наши суды.
Советская Белоруссия №159 (24540). Пятница, 22 Августа 2014.
