Более половины тех, кто в прошлом году был впервые признан инвалидом, — пенсионерыВсе мы боимся старости. Боимся оказаться одинокими, беспомощными и никому не нужными. Слабеет зрение, подводит слух, отказывают ноги, медицинская карточка обрастает все новыми и новыми диагнозами — и вот МРЭК уже зачисляет человека, прожившего полнокровную жизнь, в инвалиды, в категорию, как принято сейчас говорить, «людей с ограниченными возможностями». Год от года эти возможности сужаются, а возраст неумолимо берет свое.
...Рабочий день социального работника территориального центра социального обслуживания населения на дому Центрального района Минска Марины Герасимович начинается ранним утром. За 8 часов нужно успеть обежать как минимум четверых подопечных. И к каждому — с целой сумкой продуктов, от каждого — с длиннющим списком поручений. Заплатить по счетам, купить лекарства, доставить на консультацию к врачу, часто через весь город, почти всегда — на своих двоих. Убрать комнату, приготовить еду, помыть окна, погулять с теми, кто еще способен выйти за порог собственной квартиры. Но человек старый и больной — не значит потерявший интерес к жизни. Ему и газеты хочется почитать, и рассаду на своем балкончике высадить, и хотя бы пару банок закатать на зиму. Все эти и многие другие нехитрые радости должна организовать им тоже Марина Станиславовна. Однако считают дни до прихода социального работника старики еще и потому, что для всех своих 11 подопечных она — самый близкий, самый родной человек.
Инвалиду II группы Ирине Николаевне пошел 72–й год. Четыре последних года она не выходит из квартиры. «У меня ведь колено выскакивает, могу упасть прямо на улице. Стыдно: что люди подумают? Мне и Мариночку неловко просить сделать что–то по хозяйству. Уж лучше сама, хоть ползком». «А я вам давно говорю: берегите себя больше, — хмурится Марина Герасимович, складывая тонометр. — Вам бы таблеток попить, давление скачет». — «Да не привыкла я себя беречь. У меня же и сейчас голова светлая. Как–никак стаж 40 лет бухгалтером. Работала бы и сейчас с радостью, да вот видите, болезни одолели...» Через дорогу у подъезда на лавочке нас уже поджидает 82–летняя Нехама Меировна. Ветеран войны, тоже инвалид II группы, тоже еле ходит. На пенсию вышла почти 30 лет назад, но до последнего отказывалась от помощи социальной службы. Иногда летом на лавочке Нехаме Меировне составляет компанию ее ровесница и товарищ по несчастью из соседнего подъезда Нина Андреевна, ветеран труда. Зимой «общественная жизнь» затухает: в лучшем случае, укутавшись, можно постоять на крыльце несколько минут.
И назад, в квартиру, которая давно уже отписана кому–то, но в которой немощного ждут лишь упаковки лекарств да «Кармелита» с последними известиями на сон грядущий.
Недавно в российской прессе мне попалось на глаза полное печали письмо инвалида. Абсурдом он считает то, что в инвалиды зачисляют пожилых людей. Мол, по сути, это нелепая разновидность «инвалидов по возрасту», хотя старческая немощь — это беда и требует она особого социального статуса, особого отношения, особой заботы, наконец. В Беларуси, по данным НИИ медико–социальной экспертизы и реабилитации, более чем из 54 тысяч человек, впервые признанных инвалидами в 2004 году, 54 процента были пенсионного возраста. Это закономерно: именно на закате жизни, как правило, целый букет болезней. Но видя, как светлеют при виде «нашей Мариночки» лица трех минских бабушек, трудно согласиться с утверждением российского пенсионера о том, что общество бросает стариков в их бедах. Да, от них нередко отмахиваются родные. У троих подопечных Марины Герасимович живы дети, а досматривает старушек она — чужой человек... И дело не в деньгах, не в пенсиях, зачастую очень приличных, — во всяком случае, побольше, чем зарплата у социального работника (люди старшего поколения, привыкшие экономить и откладывать, откладывать и экономить, бывает, и стеклопакеты на окна могут поставить, и новым пылесосом обзавестись). Здесь дело в той руке, которая по всем человеческим законам обязана, да не хочет подать хотя бы пресловутый стакан воды. Конечно, труд социальных служб не бесплатен. Но за 10 — 11 тысяч рублей в месяц старики с благодарностью покупают себе немного заботы и радости. Отношения, по сути, товарно–денежные, хотя об этом никто не думает. «Господи, да что бы мы делали без такой службы? Умерли бы все давным–давно. Это же лучик света в моем...» — фразу Нина Андреевна недоговаривает. Среди «инвалидов по возрасту» не принято жаловаться на горечь одиночества. По умолчанию.
