Как корреспондент «СБ» с участковым водила трудную мать на работу—Значит, помочь хотите? — не верил в мой энтузиазм заместитель начальника ОВД Центрального района Гомеля Сергей Ефименко. — Родителей, обязанных ходить на работу, у нас 73. Большинство трудятся. Но есть 18 «уклонистов». Мы их на работу водим.
— То есть?
— Вот свежее решение горисполкома: «Осуществлять ежедневный контроль за явкой лиц данной категории к нанимателю».
Обеспечивать явку 34–летней Ирины Парамоновой (имя изменено) я отправилась со старшим участковым инспектором Андреем Пискуном. На женщине «висят» 2 миллиона рублей за 16–летнего сына Сашу, которого воспитывает бабушка. Сначала долг надо погасить, потом ежемесячно отдавать чуть больше 150 тысяч. Задача подъемная. Ира могла бы справиться, устроившись на работу. Но сама не хочет. Только при помощи милиции да центра занятости. Впрочем, и с ними тоже не очень горит желанием. Из ЖЭУ, где подопечная числится уборщицей, что ни день, то сигнал: работы боится, прогуливает. С марта тянется эта история. Появится в сопровождении милиционера трезвой, повертит метлу в руках... Только участковый за порог — нет работницы, как ветром сдуло. В лечебно–трудовом профилактории успела побывать, но легкомысленных настроений не оставила.
По пути Андрей Пискун, изучивший психологию Иры вдоль и поперек, предупреждает, что «обязанной» может не оказаться дома. Или в гости пошла, или бутылки собирает. Милиционер, впрочем, отзывается о ней сдержанно: не самый трудный случай и за квартиру платит. Есть орешки моложе, крепче и с кучей малышей, разбросанных по детдомам.
На сигналы домофона Ира не реагировала. В дом мы проникли с помощью соседей. А вот на звонок в дверь — открыла. Хозяйка, глядящая сквозь похмельный прищур, являла собой живое последствие тяжелой ночи. Все перекосилось в Ире: лицо, халат, тапки. Запах перегара и мини–помойки в разных углах квартиры закрепляли и без того «яркие» впечатления.
— А–а... — рассмотрела, наконец, погоны. — Лучше бы не открывала. Я только в четыре легла. Стаканчик бы мне сейчас. Но вот незадача, никогда не остается... И чего вы так рано?
За столиком сидел взъерошенный гость. Работал телевизор. Стала понятна досада Иры по поводу нашего явления: шла «Ликвидация». «Классный сериал», — кивнула хозяйка на экран, где милиционеры 50–х «душили» одесских бандитов. Но рабочий день в разгаре.
— Ира, посмотри — 9.15. Тебе давно в ЖЭУ надо быть.
— У меня амнистия, — плюхнулась в кресло, скомкала сигаретку.
— Твоя амнистия работы не касается. Собирайся, не глупи, — Андрей Пискун, как мать родная, добрым словом и обхождением пытался разбудить спящее сознание женщины. На 20–й минуте Ира сдалась. Походила по квартире, почесала голову. Пыталась вспомнить, где последний раз видела колготки. Пока собиралась, просветлела. «Нормальная женщина. Симпатичная вполне, а в такой яме», — между прочим, замечаю вслух. Ире мое сочувствие понравилось. Достала пыльную стопку снимков:
— Это я третий раз замужем! — указала на невесту в шляпе, тюлях, цветах. — А потом поняла: не надо мне такого... В нашей семье у всех высшее образование. Я программист, например. Сыну тоже вуз обеспечен, — то ли мне показалось, то ли и вправду загордилась.
Но фото сына искать не стала: «Где–то в завалах». Сумочку под мышку. С мукой в глазах поплелась к двери. По дороге говорила про жизнь — другой и не надо. Все распрекрасно: и утренние пробежки по контейнерам, и дружеские посиделки за «чернилами», и даже удаленность на три квартала от сына.
— И нравится вот так жить?
— Живу ведь, — по–детски удивилась Ира моему вопросу.
— А чтобы Саша вами гордился? — «капать на мозги» я не собиралась, но уж очень хотелось понять.
— Он ни р–р–разу маму пьяной не видел! — рубанула рукой воздух, но мне не поверилось: зайди в квартиру и все поймешь. — Как я помогу? Сама нуждаюсь. А бабушка пенсию и опекунские получает, еще прирабатывает.
Ира заявила, что на «такую каторгу» (дворничихой) даже под конвоем ходить не будет. Руки, мол, переломаны в житейских драмах. Лопату не поднять. «Вот если бы гардеробщицей или уборщицей в гостинице...» — размечталась, раскурив очередную сигарету.
— Да пойди в больницу, возьми справку, покажи ее в центре занятости, подыщут тебе другую работу, — не выдержал Пискун. — Неужели опять мне тебя к врачу тянуть? Мало того, что в ЛТП оформлял, так еще и к гинекологу возил...
Ира насупилась: помечтать не дадут.
Преодолев пешком несколько кварталов, вступаем во владения ЖЭУ. Перед входом родительница попросилась на перекур. Часы показывали 10.20. Мастер участка Виктория Андреева встретила нас без фанфар:
— У Иры мизер рабочих дней. Объясняет это слабостью здоровья. Мы верим. Но нам–то убирать надо, а за ней четыре дома. Распределяем нагрузку между уборщиками. Взять другого человека не можем, пока с Ирой вопрос не решится. Дело на нее — листов под 300 уже. Столько я написала в милицию и центр занятости сообщений о неявках. Думаю, ей нужно подбирать более легкий труд. У нас такого нет.
Ира обвела нас глубоко задумчивым взглядом, в котором читалось: «А я про что?» Но вслух сказала другое: «Минералки хотя бы купили». По всему было видно: и сегодня к метле не притронется. Когда оставляли Ирину на мастера, вслед услышали: «Может быть, и поработаем? Снега почти нет, листвы тоже. Уже не так тяжело...»
Из ЖЭУ мы выходили в разном эмоциональном состоянии. Пискун — уставший от растраты эмоций, а я — злая. Обидно, ей–богу. Столько сил и дипломатии. А больше двух часов — в трубу.
— Неужели нельзя на нее как–то повлиять, тюрьмой припугнуть, что ли? — кипело во мне все.
— Декретом № 18 норма предусмотрена, а в Уголовном кодексе пока не прописана. И Ирина это знает, — открыл секрет ее железного спокойствия участковый и остудил мой пыл: тюрьма–то не панацея.
Действительно, банальная «отсидка» на мои в том числе налоги — не панацея. А вот «легкая», в представлении Ирины, работа уборщицей, гардеробщицей, посудомойкой — под присмотром в трудовом поселении — наверное, пошла бы на пользу. Может, и не будет тем гордиться ее сын. Но почувствует, что мать хотя бы так — издалека — покупает тетрадки, делает бутерброды поутру и поздравляет с днем рождения. Не такая, как хотелось бы, конечно, но все же забота...
Прямая речь
Анатолий ВАСИЛЬЕВ, заместитель начальника управления профилактики УВД Гомельского облисполкома:
— В области более 3 тысяч родителей, обязанных возмещать расходы по воспитанию детей. Большинство трудоустроены при помощи государственных структур, добросовестно работают, расходы погашают. Разумеется, есть и трудные случаи. Но это вопрос времени. Мы продумываем четкий механизм, который позволит взять под контроль каждого и заниматься реабилитацией вплотную.
Елена ЗЕМЛЯНИК, заместитель начальника управления по труду, занятости и социальной защите Гомельского горисполкома:
— Мы не ограничиваемся простым трудоустройством. На предприятиях с такими работниками теперь обязательно общаются психологи и социальные педагоги. Наша задача не только привязать людей к труду, но и разбудить родительские чувства, объяснить, что деньги идут на их же детей. Если специалисты видят малейший интерес к возвращению родительского статуса, то начинают индивидуальные занятия.
Фото автора.
