Что скрывается за научной сдержанностью
Даже бдительно следя за климатическими изменениями, мы не можем понять весь их масштаб. В прошлую зиму Северный полюс не один день поджаривала погода на 15 — 20 градусов теплее, чем обычно, растапливая вечную мерзлоту, обрамляющую Всемирное семенохранилище на норвежском Шпицбергене — глобальный продовольственный банк, который неофициально называют «хранилищем Судного дня». Он создан, чтобы наше сельское хозяйство могло пережить любую катастрофу. Но, похоже, из–за изменений климата он будет затоплен менее чем через десять лет после строительства.
Между научной сдержанностью и научной фантастикой находится сама наука. Эта статья — результат десятков интервью и бесед с климатологами и исследователями в смежных областях, она содержит информацию из множества работ, посвященных вопросу климатических изменений.
Повышение температуры на два градуса обычно называют тем порогом, за которым наступит катастрофа: десятки миллионов климатических беженцев хлынут в неподготовленный мир. Сейчас два градуса — наша цель согласно Парижскому климатическому соглашению, и эксперты дают нам весьма мало шансов достичь ее.
Межправительственная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК) выпускает регулярные доклады, которые часто называют «золотым стандартом» климатических исследований. Последний из них пророчит, что мы повысим температуру на четыре градуса к началу следующего века, в случае если все будет идти так же, как сейчас. Но это лишь усредненный прогноз. Верхняя точка кривой вероятностей находится аж на уровне восьми градусов — и авторы этого прогноза пока так и не придумали, как справляться с таянием вечной мерзлоты.
На Земле уже было пять случаев массового вымирания, прежде чем началось то, которое мы переживаем сейчас. Каждый из них настолько сильно зачистил эволюционный реестр, что, можно сказать, выставил планетарные часы на ноль, и многие климатологи вам скажут, что это очень похоже на то будущее, в которое мы уже практически вступили. Если вы не подросток, то вы, вероятно, читали в своих школьных учебниках, что все эти вымирания были результатом падения астероидов. На самом деле все они, кроме одного — того самого, когда погибли динозавры, произошли из–за климатических изменений, вызванных парниковыми газами. Самое печально известное произошло 252 миллиона лет назад. Оно случилось, когда углерод нагрел планету на пять градусов, и ускорилось, когда из–за этого началось высвобождение метана в Арктике. Процесс закончился гибелью 97% всей жизни на Земле.
Обахрейнивание Нью–Йорка
Люди, как и все млекопитающие, — это тепловые механизмы. Чтобы выживать, нам все время нужно охлаждаться, как собакам, которые высовывают языки. Для этого температура должна быть достаточно низкой, чтобы воздух служил чем–то вроде хладагента, забирая тепло с кожи, и механизм мог продолжать работать. При потеплении на семь градусов это станет невозможно на обширных территориях в районе экватора планеты, особенно в тропиках, где проблем добавляет влажность. В джунглях Коста–Рики, например, влажность составляет обычно 90%, при температуре более 40 градусов Цельсия просто ходить по улице там будет уже смертельно опасно.
И результат не заставит себя ждать: в течение нескольких часов человеческое тело сварится до смерти снаружи и изнутри. Те, кто скептически относится к климатическим изменениям, говорят, что наша планета и до этого много раз нагревалась и охлаждалась, но климатическое окно, подходящее для жизни человека, слишком узко даже по стандартам истории планеты. При потеплении на 11 — 12 градусов более половины сегодняшнего населения Земли погибнет непосредственно от жары. В этом веке так жарко почти наверняка не будет, однако расчеты, подразумевающие, что выбросы не снизятся, показывают, что со временем мы до этого можем дойти. В этом веке, особенно в тропиках, критический момент может быть достигнут даже гораздо раньше, чем температура поднимется на семь градусов.
С 1980 года на планете стало в 50 раз больше мест, где случается опасная или экстремальная жара, скоро их окажется еще больше. Пять самых жарких летних периодов в истории Европы начиная с XVI века пришлись на годы после 2002–го, и скоро просто находиться на улице в это время года будет вредно для здоровья многих жителей Земли. Даже если мы достигнем поставленной в Париже цели не допустить повышения температуры более чем на два градуса, такие города, как Карачи и Калькутта, станут практически непригодными для жизни, так как они уже ежегодно страдают от периодов смертельной жары, вроде той, что парализовала их в 2015 году. При четырех градусах потепления убийственная жара, накрывшая Европу в 2003–м и убившая около 2 тысяч человек за один день, станет считаться нормальным летом.
Кондиционирование воздуха может помочь, но в конечном итоге оно лишь усугубит углеродную проблему. Вдобавок хорошо кондиционируемые торговые центры Арабских Эмиратов — вариант, подходящий не для всех, так как самые жаркие части мира часто еще и самые бедные. И правда, острее всего кризис проявится на Ближнем Востоке и в странах Персидского залива, где в 2015 году зарегистрированный индекс жары доходил до 72 градусов Цельсия.
Мрачный капитализм в полуобнищавшем мире
После краха 2008 года все больше историков, изучающих то, что они называют «ископаемым капитализмом», предполагают, что вся история быстрого экономического роста — это не результат изобретений, торговли или развития глобального капитализма, а лишь следствие открытия нами ископаемого топлива и освоения энергии, получаемой из этого сырья.
До появления ископаемого топлива никто не жил лучше, чем его родители, дедушки с бабушками или предки 500 лет назад, за исключением периодов после крупных вспышек каких–нибудь эпидемий вроде черной смерти, которые позволяли выжившим поглотить ресурсы, освободившиеся из–за массовых захоронений. После того как мы сожжем все ископаемое топливо, полагают эти ученые, мы, возможно, вернемся к «исходному состоянию» глобальной экономики.
Самое увлекательное исследование по экономике потепления проведено Сяном и его коллегами, которые не относятся к историкам «ископаемого капитализма», но предлагают свой очень мрачный анализ стоимости каждого градуса повышения температуры. В среднем она составляет 1,2% от глобального ВВП (огромная сумма, учитывая, что соответствующий рост мы считаем «мощным»). Это самая тщательная работа в данной области, и их средний прогноз составляет 23% потерь от доходов на душу населения к концу этого века (что отразится на сельском хозяйстве, преступности, энергетике, смертности и рынке труда).
Расползающийся смертельный смог унесет миллионы жизней
Нашим легким нужен кислород, но он составляет лишь часть того, что мы вдыхаем. Доля углекислого газа растет: недавно она перевалила за 400 частей на миллион, и, по самым высоким оценкам, эта цифра к 2100 году достигнет 1.000 частей на миллион. А такая концентрация по сравнению с тем воздухом, которым мы дышим сейчас, снизит способность к восприятию нашего мозга на 21%.
Есть еще одно вещество, которое даже страшнее. Небольшое его количество может сократить продолжительность жизни на 10 лет. Чем теплее становится планета, тем больше образуется озона, и к середине века американцы, вероятно, будут страдать от 70–процентного увеличения объема вредного для здоровья озонового смога.
339 тысяч человек умирают ежегодно из–за дыма от лесных пожаров. Климатические изменения расширили сезон лесных пожаров — в США с 1970 года он удлинился на 78 дней. К 2050 году в некоторых местах сгоревшие территории могут вырасти в пять раз. Торфяные пожары в 1997 году увеличили глобальные выбросы углекислого газа на 40%, и горение будет означать дальнейшее потепление, которое, в свою очередь, опять поспособствует пожарам.
Существует и ужасающая вероятность, что тропические леса вроде амазонских, которые в 2010 году пережили вторую «столетнюю засуху» за какие–то пять лет, могут высохнуть настолько, что тоже станут уязвимы для пожаров. Это не только катастрофически увеличит выброс углекислого газа в воздух, но и сократит количество самих лесов. Амазония одна обеспечивает нам 20% всего кислорода.
В 2013 году тающие арктические льды изменили азиатскую погодную схему, лишив промышленный Китай естественной системы вентиляции, из–за чего большую часть севера страны накрыл непригодный для дыхания смог. Система стандартов, называемая Индексом качества воздуха, классифицирует риски для здоровья человека. На вершине диапазона индекса, с пункта 301 по 500, предупреждение о «серьезном обострении болезней сердца и легких и преждевременной смертности людей с такими заболеваниями». Китайский airpocalypse («воздушный апокалипсис») достиг своей кульминации в 2013 году, когда показатель Индекса качества воздуха там зашкаливал за 800.
Что будет, если растают льды с бубонной чумой?
Сейчас в арктических льдах заключены болезни, которые не были на воздухе миллионы лет, в некоторых случаях еще с тех времен, когда людей просто не существовало, чтобы познакомиться с ними. А это значит, что наши иммунные системы понятия не имеют, как с ними бороться, в случае если эта доисторическая зараза высвободится изо льда.
Арктика также хранит ужасающие вирусы, причем не с таких давних времен. На Аляске ученые уже обнаружили остатки гриппа, который в 1918 году поразил до 500 миллионов человек и унес до 100 миллионов жизней — то есть около 5% населения мира и почти в шесть раз больше, чем погибло в мировой войне, для которой эта пандемия стала своеобразной кульминацией. Как сообщала радиостанция BBC, ученые подозревают, что в сибирском льду заключены также сибирская язва и бубонная чума — краткий вариант истории разрушительных человеческих болезней, которые, как салат из холодильника, выставлены разогреваться на арктическое солнце.
Эксперты предупреждают, что многие из этих организмов на самом деле не переживут оттаивания, и указывают на необходимость сложных лабораторных условий, при которых они уже реанимировали некоторые из них: бактерию–экстремофила возрастом 32 тысячи лет оживили в 2005 году, вирус возрастом 8 миллионов лет восстал к жизни в 2007–м, а вирус 3,5 миллиона лет от роду привил себе российский ученый из чистого любопытства. Но уже в прошлом году один мальчик погиб, а еще 20 человек заразились сибирской язвой, вырвавшейся на волю, когда отступающая вечная мерзлота обнажила тушу оленя, убитого не менее 75 лет назад.
Что заботит эпидемиологов больше, чем древние болезни, так это то, что очаги существующих ныне заболеваний переместились, изменились или даже расширились из–за потепления. До наступления эпохи Нового времени в истории, когда морские путешественники ускоряли смешение людей и их вирусов, склонность человечества к деревенской жизни служила защитой от пандемий. Сегодня даже с учетом глобализации и интенсивного перемешивания людей наши экосистемы преимущественно стабильны, и это работает как новое ограничение. Но глобальное потепление расшатает эти экосистемы, что поможет болезням преодолеть преграды так же уверенно, как это сделал Кортес.
Океан отрыгивает сульфид водорода на Берег Скелетов
Если не будут радикально снижены выбросы в атмосферу, мы увидим, как к концу этого века уровень моря поднимется как минимум на четыре фута, а может быть, и на все десять. Треть всех крупнейших городов мира расположена на побережье, не говоря уже об электростанциях, военно–морских базах, сельских угодьях, рыболовных хозяйствах, дельтах рек, рисовых плантациях. Сегодня минимум 600 миллионов человек живут в зоне досягаемости 10–метрового повышения уровня моря.
Поглощение углерода может запустить петлю обратной связи, в результате которой в воде с низким содержанием кислорода будут размножаться разнообразные микробы, которые сделают воду еще более «аноксидной», сначала — глубоко в океане, в «мертвых зонах», затем — постепенно все ближе к поверхности. Тогда вымрут мелкие виды рыб, которым нечем будет дышать, из–за чего поглощающие кислород бактерии еще больше размножатся, удвоив петлю обратной связи. Сульфид водорода настолько токсичен, что эволюция научила нас распознавать даже самые слабые его следы, вот почему наши носы так чувствительны к метеоризму. Кроме того, именно сероводород привел когда–то к гибели 97% всей жизни на планете, когда все петли обратной связи были приведены в действие и циркулирующие реактивные потоки нагретого океана остановились, — это любимый газ планеты для организации естественного геноцида.
Насилие, которое принесет жара
Климатологи очень осторожны, когда говорят о Сирии. Они хотят, чтобы вы знали: климатические изменения, которые навлекали на страну засуху, также способствовали гражданской войне, хотя не совсем справедливо будет сказать, что конфликт стал результатом потепления. Например, Ливан по соседству страдал от тех же неурожаев. Но исследователям вроде Маршалла Берка и Соломона Сяна удалось выявить несколько неочевидных связей между температурой и насилием. При повышении температуры на каждые полградуса в обществах будет наблюдаться 10 — 20–процентное повышение вероятности вооруженного конфликта. На планете на пять градусов теплее будет как минимум в два раза больше войн, чем сейчас. И общее количество социальных конфликтов может более чем удвоиться за этот век.
Жара увеличивает количество преступлений, ругани в социальных сетях и повышает вероятность того, что подающий из какой–нибудь бейсбольной команды решит отомстить за товарища, в которого попал мяч, ударив противника. И появление кондиционера в цивилизованном мире в середине прошлого века мало решило проблему летней волны преступности.
Молитва о зерновых в тундре
Главное правило в сфере выращивания основных зерновых культур при оптимальной температуре: каждый градус потепления означает снижение урожая на 10%. По некоторым оценкам, даже на 15 или 17%. А это значит, что если планета станет на 5% теплее к концу века, у нас будет вполовину больше людей, которых надо будет кормить вполовину меньшим количеством зерна. С белками еще хуже: требуется 16 калорий зерна, чтобы произвести одну–единственную калорию мяса для гамбургера, взятого от коровы, которая провела свою жизнь, все время ухудшая климат выбросами метана.
Засуха может быть еще более серьезной проблемой, чем жара, а некоторые из самых урожайных земель мира быстро превратятся в пустыню. Осадки, как известно, очень трудно моделировать, тем не менее прогнозы последнее время на это столетие единодушны: беспрецедентная засуха почти везде, где сегодня производят пищу. К 2080 году, если выбросы не будут резко сокращены, Южная Европа будет постоянно страдать от экстремальной засухи, гораздо худшей, чем те, что когда–либо бывали в районе пыльных бурь у нас в США.
То же самое коснется и Ирака с Сирией, а также остального Ближнего Востока, самых густонаселенных частей Австралии, Африки, Южной Америки и районов — житниц Китая. Ни одно из этих мест, которые сегодня поставляют большую часть еды для всего мира, не останется надежным источником хоть чего–нибудь.
Вспомните: мы и так уже живем в мире, несвободном от голода. Далеко не свободном: по большинству оценок, количество недоедающих составляет по всему миру около 800 миллионов человек. Если вы вдруг не слышали, этой весной в Африке и на Ближнем Востоке уже случился беспрецедентный голод, в четыре раза худший, чем обычно. ООН предостерегла, что отдельные вспышки голода в Сомали, Южном Судане, Нигерии и Йемене могут убить 20 миллионов человек лишь в этом году.
Мы не можем продолжать бездействовать, парализованные страхом
В мире, который станет жарче на шесть градусов, экосистема Земли будет кипеть таким количеством природных катастроф, что мы начнем называть их просто «погодой»: постоянный рой неуправляемых тайфунов и торнадо, наводнений и засух, планета, регулярно сотрясаемая климатическими явлениями, которые не так давно уничтожали целые цивилизации.
Многие люди воспринимают климатические вопросы как своего рода моральный и экономический долг, накопившийся с момента начала индустриальной революции. Сейчас его нужно заплатить сразу за несколько веков. В каком–то смысле это разумная концепция, ведь процесс сжигания углерода начался как раз в Англии XVIII века, за чем и последовало все остальное. Но более половины всего углерода человечество выбросило в атмосферу в последние три десятилетия. А 85% — после окончания Второй мировой войны. Это значит, что всего за одно поколение глобальное потепление поставило нас на порог катастрофы планетарного масштаба, и история самоубийственного пути индустриального общества тоже измеряется длиной жизни одного человека.
Уолли Брокеру 84 года, и он ежедневно ездит в обсерваторию Ламонт–Доерти. Как и большинство тех, кто впервые поднял тревогу, он считает, что никакое сокращение выбросов само по себе не поможет избежать катастрофы. Вместо этого он делает ставку на улавливание углерода — непроверенную технологию для извлечения углекислого газа из атмосферы, которая, по оценкам Брокера, будет стоить не менее нескольких триллионов долларов, а также на различные формы «геоинженерии», как обычно называют множество очень смелых технологических проектов, настолько неправдоподобных, что многие климатологи предпочитают относить их к разряду мечтаний или ночных кошмаров, навеянных научной фантастикой.
Джим Хансен — еще один представитель первого поколения ученых, обнаруживших изменения климата. Он родился в 1941 году и стал климатологом в Университете штата Айова, разработал новаторскую Нулевую модель для прогнозирования изменения климата, а затем стал руководителем климатических исследований НАСА.
Хансен начал свою карьеру с изучения Венеры, которая в свое время была очень похожей на Землю планетой с большим количеством необходимой для жизни воды, прежде чем изменения климата быстро превратили ее в сухой необитаемый шар, окруженный непригодным для жизни газом. К 30 годам он переключился на изучение нашей планеты, сообразив, что необязательно вглядываться куда–то в Солнечную систему, чтобы исследовать быстрые изменения окружающей среды, когда он мог прекрасно все это видеть вокруг себя.
Глобальное потепление может стать хорошей поучительной притчей, но, конечно, кто–то должен остаться в живых, чтобы ее рассказать. Ученые знают, что даже просто для достижения Парижских целей к 2050 году выбросы углекислого газа от энергетики и промышленности, которые сейчас все еще растут, каждое десятилетие надо будет сокращать вполовину. Если мы смогли устроить себе конец света, то, так или иначе, сможем справиться с ним. Когда мы все, даже самые близорукие, наконец осознаем, какой ущерб мы уже нанесли планете и что за мир создали вокруг себя, мы найдем способ сделать его пригодным для жизни.
Дэвид Уоллес–Уэллс.
Фото Рейтер
www.inosmi.ru
