Многие наши мэтры — музыканты, живописцы и актеры — не могут вариться в собственном соку, наслаждаться только личными успехами. Они идут в вузы — делиться навыками с молодыми дарованиями. Но зачем, если в это же время можно написать лишнюю (а может, и вовсе не лишнюю) картину, сыграть в еще одном спектакле? Что заставляет известных деятелей культуры, достигших высот, «снисходить» к студентам и обучать своему искусству — изо дня в день, за довольно скромное жалованье?
Отдушина во время игры
Александр Сапега, барабанщик, один из создателей группы Apple Tea, преподает почти 20 лет, теперь в университете культуры.
Его приглашал к сотрудничеству Владимир Мулявин, он аккомпанировал Алексею Шедько. Кроме того, что преподает в университете культуры, своим талантом в эти дни Сапега делится с желающими во время мастер–классов на фестивале исполнителей на ударных установках «Барабанны бiт».
— Когда я вижу, что человек неправильно играет, ему нужна помощь, не могу стоять сложа руки, — Александр в каждом исполнителе видит потенциального виртуоза. — Поэтому помогаю. Впрочем, у меня в дипломе об окончании консерватории записано: «Солист оркестра, концертный исполнитель и преподаватель».
— Когда вы загорелись пойти в учителя?
— Я специалист по ударным инструментам. Раньше игре на них нигде специально не обучали. Поэтому возник вопрос: если не я, то кто? Сначала работал с детками в 14–й музыкальной школе, но с ними не получалось творческого сотрудничества, приходилось больше воспитывать. Перешел в Минское музыкальное училище. И не жалею. Два моих ученика — люди с именем: Тимофей Бирюков играет в кельнской джаз–группе, а Леша Золотов — известный минский барабанщик. В университете культуры я с 2005 года. Курс «Ударные инструменты» веду вместе с Александром Сторожуком, барабанщиком группы «Ляпис Трубецкой».
— Педагогическая работа не мешает творчеству?
— Наоборот, я создал свою собственную школу — Hi tea druming. В этом названии — суть моего стиля: игра на «высоком чае».
— Звучит замысловато... А научиться игре на барабане легко?
— Во время мастер–класса я приметил парня, который сперва очень неуверенно обращался с инструментом. Но нескольких советов хватило, чтобы юноша преобразился и заиграл очень хлестко. Я почувствовал от этого такую радость, удовольствие!..
— А от преподавательской зарплаты получаете удовольствие?
— Признаться, за один час выхода на сцену в составе группы Apple Tea я получаю примерно столько же, сколько за месяц работы в университете. Хотя меня родители отправляли учиться на музыканта по финансовым соображениям. В советское время у них, строителей, была зарплата 90 рублей, а у творческих работников, людей с высшим образованием, — на порядок выше. Вообще, в те времена интеллектуальный труд как–то больше ценился. А теперь преподавание для меня — это отдушина: даже не работа, а времяпрепровождение, возможность побыть на одной волне с молодыми людьми, окунуться в мир их музыкальных вкусов.
— Они чувствуют в вас партнера?
— Дал как–то одному студенту послушать свою пьесу, так он меня в три ночи эсэмэской разбудил: «Александр Николаевич! Ваша пьеса — ну просто чума!»
— За границу приглашают поделиться знаниями и умениями?
— Регулярно зовут в Польшу, Украину, Латвию, вот только в России пока не было повода давать мастер–классы.
Опыт уроков трудных
Зоя Белохвостик, заслуженная артистка, актриса Купаловского театра, 15 лет преподает в академии искусств.
Она слишком индивидуальна, чтобы быть повторимой. Подражать Зое нет смысла. И она не пытается сделать студентов похожими на себя. Ее цель — передать ученикам традиции старой школы.
— К преподаванию меня привлекла мой педагог — Лидия Монакова, завкафедрой актерского искусства академии искусств, — Белохвостик рискнула, попробовала, а потом втянулась. — Теперь я хожу каждый день на занятия.
— От театра не отвлекает?
— Наоборот, работая со студентами, я отчасти и себя проверяю на профессионализм.
— У вас есть какие–то свои методы преподавания?
— Чего–то особого я не придумываю. У нас одна школа — переживания, это русская театральная школа. И я лишь продолжаю ее традиции. Есть система Станиславского, и не нужно изобретать ничего нового.
— Вы требовательный педагог?
— Я имею определенный авторитет и считаю себя справедливым наставником. Мой главный принцип: нужно каждый день работать, в противном случае лучше вообще уходить из профессии.
— А заработка хватает на жизнь?
— Нечего и говорить...
— Зачем тогда вам это все?
— Хочется передать свой опыт. И я чувствую, что это нужно молодым людям, которые приходят на мои занятия. Есть взаимный интерес.
Вкус к живописи
Май Данциг, народный художник, завкафедрой станковой живописи академии искусств, преподает более 50 лет.
Мая Вольфовича я застал в мастерской: он перебирал свои старые этюды. Но вряд ли возможно представить, сколько этюдов сотворили его ученики. Тех, кто прошел школу Данцига, — 90 процентов Союза художников.
— Я уже отмахал полвека в академии искусств! — Май Вольфович задумался и не поверил сам своим словам. — В одном месте столько лет... Сейчас преподаю живопись и композицию, а ведь когда–то еще и рисунок. Меня взял на работу народный художник Виталий Цвирко, бывший ректор академии, в свое время еще театрально–художественного института. Он сказал: отучишься в московском Суриковском институте — заберу к себе. В 1958 году я уже был ассистентом Цвирко.
— Вы чувствуете себя продолжателем академической школы?
— Я вообще считаю, что нельзя быть хорошим мастером без школы, качественного образования. Есть, конечно, талантливые люди, которые создают шедевры и после училища. Но нужно не только иметь способности, но и воспитать в себе эстетический вкус. Для этого и идут в вуз.
— Неужели вам нравится каждый день ходить «на пары»?
— Мне студенты все время говорят: «Вы не уходите от нас, Май Вольфович!» Ну как же тут откажешь?
— Есть ли у вас свой необычный стиль преподавания?
— В наше время самое необычное — быть самым обычным. Ведь все вокруг стараются выпятиться. А зачем? На каждом шагу — сальвадоры дали! Так на Западе устои классической школы давно рухнули. Всякий рядится кто во что горазд.
— А вы бы поехали туда преподавать?
— Я бы с удовольствием открыл там свою студию, но не приглашают.
— Вас работа в академии не отвлекает от творчества?
— Наверное, хорошо бы каждое утро начинать у холста. Но мне так дорого общение с молодежью, позволю себе термин художника — живой натурой... Правда, большинство студентов после выпуска вряд ли меня вспоминают. Но я не питаю иллюзий насчет человеческой памяти, иначе бы слишком много было в сердце обиды.
Творческий человек очень жертвенен. Такова его природа. Ему хочется всегда больше отдать, чем взять. Больше сказать. Больше сыграть. Больше нарисовать. В нем вечно горит нестерпимое желание делиться собой с миром. Видимо, потому наши мастера искусств и становятся педагогами — не ради приработка или желания продемонстрировать перед «птенцами» свое превосходство. Они занимают места наставников у кафедр для самореализации. Это даже трудно рационально объяснить. Это из области подсознательного: быть востребованным. «Не стоит благодарности!» — говорят они тем, кого учат, но в душе ждут хотя бы звонка: «С днем рождения, учитель!» И наверняка кто–то из них с гордостью признается спустя годы: я прошел школу Сапеги, Белохвостик, Данцига...
