Документалист Игорь Бышнев снял сотни сюжетов о природе, выиграл множество призов на международных кинофестивалях, два раза становился лауреатом специальной премии Президента в области кино и телевидения. Собрав огромное количество престижных дипломов и статуэток, Игорь Иванович, по собственному признанию, несколько охладел к фестивальному движению. Сегодня Бышнев сосредоточился на съемках любимой программы «Миллион вопросов о природе», которая выходит на телеканале «Мир» и пользуется огромным интересом у телезрителей Беларуси и других стран СНГ.
Вместе с женой Игорь живет в деревне Домжерицы, в центре Березинского биосферного заповедника, и в Минск приезжает только по делу: смонтировать очередной выпуск телепрограммы. Нам посчастливилось застать Бышнева в телестудии в один из таких его визитов и выяснить у кандидата биологических наук, в чем отличие охотника хорошего от плохого.
— Игорь, ваш коллега Николай Дроздов очень активно выступает за вегетарианство и йогу.
— Я с ним разговаривал на эту тему. Он тоже не сразу отказался от мяса. Есть такое правило — не изменять себе. Привычки, если они вырабатываются, от них сложно резко отказываться. Постепенно под влиянием моей жены Наташи, думаю, и мне удастся стать абсолютным вегетарианцем, как она и Николай Николаевич. А пока организм редко, но требует мясной пищи.
— Домжерицы — достаточно скромный поселок. Не ощущаете ли вы там недостатка инфраструктуры?
— Скорее, дефицит общения с природой наша семья резко испытала в Минске, когда мы попробовали жить в столице. Снимали квартиру, но не продержались и года — сбежали обратно в свой заповедник. Только представьте, в полутора километрах от нашего дома есть замечательное болотце, где живет десяток «краснокнижников» и каждое утро у нас есть возможность наблюдать за ними.
— Вы подолгу сидите в засадах, три дня и три ночи ждете красивого кадра, но зрители давно переориентированы на каналы–гиганты, которые рассказывают нам о природе: «Нэшнл Географик», «Анимал Планет». Вам как художнику не обидно, что аудитория ваших фильмов гораздо скромнее?
— И обидно, и не очень. У программы «Миллион вопросов о природе» сейчас очень высокие рейтинги, и я стремлюсь к тому, чтобы привлечь к ней еще больше зрителей. Кстати, некоторые крупные западные корпорации зачастую снимают игровое кино, а выдают его за документальное: на 95 процентов работают в кадре с ручными животными. Я этого не понимаю. Есть же технические и финансовые возможности снимать не только постановочные программы. Но ТВ — это жесткий бизнес, здесь все прагматично, отдано на откуп шоу. И я счастлив, что на «Мире» у меня пока есть возможность делать исключительно документальные, подлинные сюжеты о дикой природе.
— Видела вашу съемку, как вас атаковала сова — бородатая неясыть. На мой взгляд, вы птичку тоже все–таки провоцировали на столь агрессивное поведение, когда ползли к ней по дереву в гнездо.
— Естественно, провоцировал, чтобы проинформировать людей. Два уважаемых фотографа были травмированы этой птицей, при том, что знали особенности ее агрессивного поведения. Что говорить об обычных людях, не представляющих степень угрозы со стороны вроде бы небольшой птицы. Полет у неясыти бесшумный, и она атакует любого, кто приближается к ее кладке.
— Вам бывает страшно в лесу?
— Странное состояние, но мне это чувство неведомо. Наоборот, испытываю огромное удовольствие, когда сталкиваюсь с животными в дикой природе и получается разгадать их поведение. В этом году в Красном Бору на Россонщине мы снимали рев оленей. Самцы дрались, проводили турнирные бои, ревели. После таких обрядов у самцов появляется целый гарем оленух. Причем не обязательно у самого сильного оленя будет самый большой гарем. Мы встречали крупных самовлюбленных особей, но без семьи. И таких самцов–середнячков, рядом с которыми оставалось много самок. Семейный хозяйственный олень ходит вокруг своих самок, пересчитывает их, отслеживает, не появился ли рядом соперник. Если угроза есть — идет разбираться с конкурентом. И вот мы с таким парнем встретились в чистом поле. Он только что отогнал непрошеного гостя и возвращался в свой гарем, пар валил из ноздрей. А что такое олень? Это 200 кг живых мышц с непредсказуемым поведением в период гона. Когда он был уже в пяти метрах он нас, мы с напарником сгруппировались вокруг штатива, но я продолжал снимать происходящее на камеру. И по глазам этого оленя понял, что ему нужны совсем не мы, а его самки. Животные поступают рационально и без нужды не рискуют. А вот когда читаю или смотрю новости по ТВ, понимаю, что поведение людей часто не поддается никакой логике.
— В нашумевшей картине «Радиоактивные волки» вы были оператором. Недавно прочла новость о том, что под Брагином отстрелили трех волков, тех самых, чернобыльских, и вспомнила ваш фильм. Как вы относитесь к отстрелу зверья, которое повадилось в подворья деревенских жителей кур тягать?
— Наверное, самый простой вариант — отстреливать. Но я не могу с этим смириться. До съемок фильма я считал, что эти звери делают свои логова в глуши. Но потом, во время съемок, мы выяснили, что «наши» волки все время контролируют дороги, присутствие человека. Они пытаются разобраться, что мы делаем в их лесу. Так и мы, наверное, должны попытаться понять этих существ, которые живут рядом с нами, иначе мы обречены на пустоту. Есть правильные охотники, которые пытаются выстроить гармоничные отношения между дикой природой и человеком, и уладить конфликты между населением и волками. А есть неправильные, которые приходят в лес для того, чтобы порезвиться. Ведь что происходит при неразумном отстреле? Волки живут семьями. Стая — это расширенная семья, сложно иерархически выстроенная. Если мы убиваем, предположим, альфа–самца, который сдерживал всех волков, контролировал размножение, то вместо одного волка получаем четырех, которые по своей неопытности не знают законов территории. В итоге сеем хаос и вредим самим себе. Впрочем, я не любитель категоричных высказываний. Именно поэтому цикл наших белорусских фильмов «Чернобыльские джунгли» мне более дорог, чем западные «Радиоактивные волки».
— И все же в этом кино есть щемящая сцена с зубрами.
— Да, очень человечная история. Я дважды видел, как стадо оплакивает погибшего зубренка. Мать — зубрица — сутками лежит возле этого малыша и проливает по нему настоящие слезы. Но самое странное, все это не оставляет равнодушным стадо: они приходят каждый день к месту гибели — и поведение животных напоминает какой–то древний обряд. Почему они это делают? Зачем? Это ведь очень интересно, что животные способны на такие сильные эмоции, сострадание. И боль, которую они испытывают, теряя своего ребенка, очень похожа на нашу.
— От научной и кинофестивальной деятельности вы практически отказались в пользу телевидения и кино. Вошли во вкус?
— До последнего, пока у меня есть силы, буду стараться снимать. Тем более современная оптика позволяет изучать поведение животных незаметно, ничего не нарушая в природе. Даже в повадках самых обычных воробьев находишь массу интересного. Что уже говорить о диких животных. Этот мир бесконечен.
— Но вы же пытаетесь постичь его тайну. В чем уникальность нашей природы?
— Если я отвечу на этот вопрос, чем буду заниматься в ближайшие годы? Ключ не лежит на поверхности. Чтобы разгадать горы — нужно подняться на вершину, чтобы разгадать море — погрузиться в пучину. Для того чтобы понять красоту нашей природы, нужно постичь ее глубину. Наша природа оберегает свои тайны, но вместе с тем она очень отзывчивая.
Советская Белоруссия №2 (24385). Суббота, 4 января 2014 года.
