9 мая 1945 года на одной из колонн рейхстага «смершевец» Афанасий Литвинюк начертал штыком победное «От Москвы до Берлина». Хотя его дорога войны была гораздо длиннее. Для контрразведчика, работавшего под именем Феликс, она началась, как написано в учебниках, — 22 июня 1941 года.
Центр Гомеля. Пятиэтажная «сталинка». Двери распахивает хозяин. Признаюсь, не ожидала, чтобы сам. Афанасию Ивановичу Литвинюку — 92. Называя свой возраст, он шутливо добавляет «еще». Каждый новый день для него начинается по заведенному расписанию: гимнастика, прогулки на свежем воздухе и чтение.
— Память по–особому тренируете? — диву даюсь, слушая, с какой легкостью пожилой человек сыплет датами, фамилиями, названиями городов и деревень.
— Думаю, это профессиональное, — достает фотокарточки «секретной» молодости.
Как ему удалось выжить во время страшного голода в Украине, он и сам не знает. Родителей не стало в те страшные годы. С малых лет — после семилетки — рабочим в колхозе. За явные способности поручили вести бухгалтерию. За то же и отправили в зоотехнический техникум.
— А в разведку как попали?
— Не сразу, конечно, — улыбается моей поспешности. — После армии учился в Киевском военном училище связи имени Калинина. Вот фото сохранилось. Помню, в фотомастерской, где его делали, снимок напечатали огромным размером и повесили за стекло. Как иду по улице — девчонки шепчутся: «Это он». Мне, конечно, приятно было. Окончил училище на «отлично». Тогда и предложили пройти обучение в Главной школе госбезопасности НКВД СССР в Москве.
Первое место работы в 1939 году — оперуполномоченным особого отдела Белорусского особого военного округа. Война же застала на границе, под Полоцком. Черное от самолетов небо, плавящийся от беспрерывной бомбежки воздух, кровь... Это — воспоминания июня 1941 года. И первые особые задания военного времени.
— Тяжело было, — не скрывает фронтовик. — Случалось, люди просто не выдерживали этого ада. Бежали. В одну из таких частей, где участилось дезертирство, меня направили разбираться. Оказалось, первопричина — слабая работа тыла. Солдаты уходили в бой полуголодные. А тут немцы в рупор: переходите к нам, накормим–напоим. И вторая: на фронт призывали деревнями. Один сельчанин мог заразить паникой всех.
Встреча с сотрудниками «СМЕРШа» не сулила приятного разговора. Ранен в бою или сам прострелил себе руку, танк застрял в болоте случайно или нарочно, отстал от части вынужденно или умышленно — все это были неизменные вопросы НКВД. Литвинюк соглашается, но с уточнением: кто честно воевал — тому вопросов не задавали. Его тоже, например, едва не расстреляли как шпиона. Дело было на Смоленском направлении. С батальоном охраны под 200 человек Литвинюка и двоих его товарищей бросили на защиту станции Канютино. Из отступающих частей армии чекисты по ходу сколотили еще три отряда. Заняли окопы и блиндажи:
— Когда появились танки, вариантов не было. Я первым встал со связкой гранат и — вперед. Вот только гранаты и зажигательная смесь быстро кончились. Стали отступать.
В лесу, через пару километров от места схватки, наткнулись на госпиталь. Без помощи остались около 400 «ходячих раненых». Главврач не поверила документам Литвинюка — заподозрила в нем диверсанта. Рассказала об этом, когда он вывел всех и тем самым спасся от расстрела.
— Это самый дорогой в моей памяти случай, — признается ветеран. — За бой под Канютино получил первую награду — орден боевого Красного Знамени. Вручил его мне маршал Конев.
Награды были и потом. Под Ржевом Литвинюк около полугода отработал «на броне» — сопровождал танковые колонны от станции до передовой, чтобы не медлили в пути. Особенно «жарко» на железе, говорит, было в 30–градусные морозы. Летал на По–2 со сверхсекретными пакетами. За один такой сбитый самолет враги давали столь же щедрое вознаграждение, как и за бомбардировщик. С «ночными ведьмами», как их называли гитлеровцы, бомбил фашистов:
— Представьте себе, самолет По–2, а к нему цепляются четыре 100–килограммовые бомбы. И девчонка ведет его ночью на предельно низкой высоте. Они героини были все без исключения.
Что до шпионов и диверсантов, этого в буднях «смершевца» тоже хватало. Преследовал агента немецкой разведки, похитившего секретные документы. Вычислил группу диверсантов, готовивших подрыв понтонной переправы... Среди множества разных случаев Литвинюк подробно описывает тот, который дался нелегко. Летчик после госпиталя прибыл в штаб армии. Документы в полном порядке:
— Но размытость некоторых линий, штампов указывала на то, что бумаги поддельные. Такими «своих» людей снабжали фашисты. При нем еще оказался блокнот с 30 женскими именами и адресами. Выяснилось, что этот летчик, попав в плен, был завербован. После 6 раз успел побывать в тылу. Во всех городах знакомился с работницами предприятий, паспортных столов, отделений связи...
День победы контрразведчик встретил в Берлине. И хотя в городе звучали выстрелы, они на всеобщей волне ликования без опаски фотографировались на память и радовались, как дети... После войны — борьба с бандами, мирный труд на предприятиях связи Гомеля, общественная работа с ветеранами и молодежью до пенсии и после выхода на нее. Четверо детей, четверо внуков и шестеро правнуков. Дочь Наталья, помогая отцу надеть парадный пиджак, рассказывает потрясший ее случай:
— Вот так, при наградах, вышли мы на улицу. И вдруг к папе подходит подросток лет 15 и целует ему руку. Трогательно до слез...
— Значит, в современном фильме про контрразведку «В августе сорок четвертого...» все как тогда было? — переспрашиваю напоследок.
— Не видел, — огорчается Афанасий Иванович. — Но если по роману Богомолова «Момент истины» — практически так оно и было.
Кстати
Управление КГБ по Гомельской области и сегодня опекает чекистов, прошедших испытания войной. Помогает в решении насущных проблем и заурядных житейских вопросов. Накануне 9 Мая по традиции УКГБ поздравило каждого фронтовика.
Фото автора.
