Волны почти нет. Нужны минуты абсолютной тишины, чтобы различить тихий шепот озера. Аромат цветущей сирени пьянит. Или это воспоминания? Трепетные, добрые, светлые, грустные, тихие... Говорят, что не нужно возвращаться в места, где был счастлив. Намеренно — действительно не стоит. Намеренно — это если ты ищешь тени, которые когда–то оставил на песке: окажется, что и песок осыпался, и тени ушли. Но если случается вдруг... Интересные могут возникнуть ощущения. В Литве я не была лет, наверное, восемнадцать. Много. И воспоминаний у меня с ней связано много.
Первый раз очутилась (именно так) в Вильнюсе студенткой: мы получили стипендию за три летних месяца и Татьяна — прирожденный лидер, красавица и умница, — кинула идею: а не поехать ли нам поужинать в Вильнюс? И вот мы несемся на вокзал, покупаем билеты в общий вагон в проходящий поезд и играем по пути в шарады. Чудесное время — без границ. Причем во всех смыслах: не было границ между нашими теперь уже разными государствами и не было никаких границ для нашего молодого сознания. Вся жизнь (прекрасная! счастливая! интересная!) была впереди, и мы упивались необъятностью открывающихся возможностей. Мы верили в себя и верили в то, что мир создан для нас. Мы гуляли по Вильнюсу, разыскивая какой–нибудь особенно вычурный (чтобы не как дома) ресторанчик, удивляясь не советским, а трехцветным красно–желто–зеленым флагам на улицах, хмурым взглядам на наш громкий русский, но охотной улыбке нашим советским рублям. Штурм Вильнюсской телебашни был впереди, впереди были потрясения у страны, а у нас впереди была вся жизнь, и она казалась бесконечной. Не знать многое из того, что она нам приготовила, — это и было счастье.
Очень скоро я вернулась в Тракай почти на месяц летнего отдыха. Это была уже другая страна — красно–желто–зеленый стал ее официальным флагом, на границе зачем–то проверяли документы, хотя мы были еще одной страной и формальных границ между нами не было. К белорусам относились очень хорошо («вы вместе с нами пострадали от советского режима!»), а к россиянам похуже. Мы разговаривали в магазинах по–белорусски, и тогда продавцы переходили на русский — это было странное время в отношениях между странами и народами. Но мы все равно были молоды (очень!), нам было хорошо и весело, мы купались в закатном тракайском озере, не обращая внимания на легенды о том, что оно принимает (вернее, забирает) людские жертвы. Мы говорили о том, что литовцы женятся только на литовках, а потому все наши тракайские романы и скоротечны, и обречены. Но, может быть, именно потому и прекрасны? Легкая горчинка любому блюду придает пикантность. Мы ели караимские кибины в маленьких придорожных харчевнях, запивая их зеленым мятным ликером, выскребая копейки из всех карманов, а потом плавали на лодках по тракайскому озеру — наперегонки, придумывая уморительные задания для проигравших. Мы понимали, что это и есть счастье, в те самые мгновения, когда оно приходило к нам, а не спустя годы. Мы взрослели, но все еще верили в то, что мир создан для нас. Мы больше никогда не встречались с людьми, с которыми познакомились тем летом. И теперь иногда думаешь: а было ли все это на самом деле? Или я просто сочинила эти воспоминания — как сочиняют (если сочиняют, конечно) все те, с кем мы тогда были рядом.
Мы ведь все любим сочинять собственную жизнь. Домысливать людей, воспоминания, отношения, романы... Поймав взгляд, полунамек–полуулыбку, пережить любовную сагу в подробностях, которых никогда не будет. А потом делиться с подругами воспоминаниями, которых никогда не было. Нет, мы не фантазируем — мы создаем иную реальность. Виртуальную. Параллельную. Мы лепим из мимолетных незнакомцев мужчин своей мечты и девушек–видений. Оглядываемся — нет ни тех ни других. Только тени. Хотя, пожалуй, и их не будет — разве фантазии оставляют силуэты на стене? Да–да, помню: Платон говаривал, что все, что мы считаем настоящей жизнью, на самом деле — лишь тени на стене замкнутой пещеры, в которой мы существуем. Мы сочиняем себе другую жизнь — яркую, полную открытий, впечатлений, эмоций, страстей — именно для того, чтобы вырваться из своей (пещерной?) реальности.
...Я сижу у озера, берега которого стали другими, но все равно не чужими, и думаю о том, как это бывает замечательно — возвращаться в те дни, когда казалось, что вся жизнь впереди, а ты полон планов, надежд, мечтаний и уверенности в себе. Что изменилось с тех пор? Реконструировали Тракайский и много других замков, растерялись, разбежались по другим жизням и странам люди, рядом с которыми ты был счастлив... Но что–то главное осталось: планы, надежды, мечтания и хотя и пошатнувшаяся с годами, но все же уверенность — если не в себе, то в завтрашнем дне.
Фото автора.
Советская Белоруссия №98 (24235). Пятница, 31 мая 2013 года.
