В те годы, когда к советским девушкам обращались не иначе как «товарищ» или «гражданка», почти с такой же частотой внимание Тамары Гончаровой пытались привлечь словами «мисс» или «мадемуазель». Самая потаенная мечта советской молодежи — хотя бы одним глазком взглянуть на заграничную моду, магазины, где свободно продаются пластинки с запрещенной в СССР музыкой, — была для нее всего лишь одним из рабочих моментов. Сердца первых советских моделей (точнее, «манекенщиц» — такое слово использовалось для обозначения их занятия, к слову сказать, далеко не столь престижного, нежели теперь) учащенно бились не только от предвкушения глотка западной свободы. А еще от осознания того, что представлять страну за рубежом — дело весьма и весьма ответственное... Но и тогда мозаика будней Тамары Гончаровой, ныне руководителя студии моделей, складывалась из очень разных слов на букву «М».
Мозоль
Обувь для показов в те годы шили здесь же, в Белорусском центре моды. И она была ужасно неудобной! Дубовая кожа, жесткие супинаторы... Так что у каждой из нас своя «больная мозоль» имелась всегда. Увы, память о той обуви ноги хранят до сих пор.
Сегодняшним моделям проще. И то, что шьется на наших фабриках, — это уже совершенно другая обувь. Девушки из моей студии часто не без удовольствия демонстрируют туфли белорусских производителей. Такую обувь хочется носить... К слову, откуда взялся миф, что модели только и ждут случая, чтобы насыпать стекла в туфли сопернице, совершенно не понимаю. Это не те состязания, где лидера видно с первых минут. Победа на конкурсе красоты — чистая лотерея. Проходи финал в другой день, с другими членами жюри — корона наверняка досталась бы другой девушке. Красавиц у нас много.
Другой вопрос, что женская красота — явление временное. Чтобы ее сохранять, надо постоянно над собой работать. И я очень благодарна своим родителям, с детства внушавшим мне, что спорт — обязательная часть жизни. Кстати, мама и папа до сих пор в прекрасной форме. А я благодаря тому, что еще в школе занималась танцами и фигурным катанием, потом легко могла изобразить на подиуме любой танец, от белорусского народного до испанского. Этими танцами и своими восторженно распахнутыми наивными глазами мы и завоевывали любовь заграничной публики. Однажды после показа в Лионе нас чуть не вынесли с подиума на руках, хотя с мехами и бриллиантами, которые перед нами демонстрировали французские модели, наши льняные наряды вряд ли могли соперничать. Но мы умели создать на подиуме праздник...
Это ощущение я берегу в себе всю жизнь. Никаких «застарелых мозолей» в виде неприятных воспоминаний у меня нет. Хотя тогда, конечно, перед выездом за границу мы должны были пройти горком и райком комсомола, партии. Были обязаны знать поименно всех мировых коммунистических лидеров, без запинки перечислять все ордена комсомола и воспринимать каждую поездку как серьезное испытание. Порой оно так и было. Например, когда в 1976 году выставку Советского Союза в Индии продлили еще на 10 дней, хотя мы и без того провели там месяц. Оказалось, ждали Индиру Ганди, которая в те времена больше дружила с США, чем с СССР, и советскую выставку проигнорировала. Однако к исходу десятого дня все же прислала своего сына Раджива. И мы, наконец, смогли вернуться домой.
Зато именно там, в Индии, я узнала, что родилась под счастливой звездой. В Нью–Дели есть достопримечательность — древний железный столб, который не ржавеет. Индусы верят, что тот, кому удастся этот столб обнять, стоя к нему спиной, — избранник богов. А сделать это не так просто: столб сужается только к верхушке. Из всей советской делегации обнять его смогла только я — благодаря своей спортивной гибкости и туфлям на платформе, которую мне сшили из старых джинсов мастера нашего центра моды.
Метро
По–моему, самое красивое метро — Московское. И если во время показов в Москве у меня выдается час–другой свободного времени, я часто специально спускаюсь туда с друзьями, чтобы полюбоваться станциями... Мой самый нелюбимый метрополитен — в Париже, хотя пользоваться им приходится нередко. Но там слишком сложно все и очень уж грязно... Пожалуй, Минское метро я могла бы полюбить за чистоту, но так сложилось, что я там почти не бываю. Когда была моделью, станций метро было поменьше, и ездила я в основном в троллейбусах или автобусах. То, что меня везде узнавали, особенно не смущало, народ был скромный, никто мне особенно не докучал. А не узнать меня было сложно: журнал нашего центра моды продавался во всех киосках, и почти всегда на обложке красовалось мое лицо. Приятели меня так и называли — Томка Обложкина... Между прочим, даже когда своим преподавателям во время экзаменов в нархозе я рассказывала о своих заграничных впечатлениях, не думала, что буду заниматься модельным бизнесом всю жизнь... Впрочем, и того, что когда–нибудь отважусь сесть за руль, я тоже не предполагала. Но за те два года, что жила в Америке, пришлось это сделать. И теперь я могу сказать, что наши инструкторы куда требовательнее своих американских коллег...
Маскировка
Многие женщины часто маскируют свои достоинства, принимая их за недостатки. А зачастую как раз наши «недостатки» мужчинам и нравятся! Я, например, никогда не снимала каблуки, даже если мой спутник был ниже меня. Своим ростом я всегда была довольна, несмотря на то, что красавицей себя не считала. Даже наоборот, когда во время выпускного в школе наши мальчики и педагоги–мужчины устроили импровизированный конкурс красоты и королевой объявили меня, я в слезах выбежала за порог: решила, что надо мной издеваются!
Признать свою красоту я согласилась только тогда, когда подиум остался в прошлом. И теперь если что и стараюсь замаскировать, так разве что свою переживательность. Так хочется быть пожелезнее... Но подиум — место, где сложно застраховаться от падений или других непредвиденных событий. Знаю, за каждое из них мои девчонки переживают не меньше меня. Хотя потом иногда вспоминать об этом бывает даже смешно. Например, однажды, когда я еще сама выходила на подиум, меня нарядили невестой, и вместе с Борей Хализовым, который изображал жениха, мы должны были показать роскошный шлейф моего платья. На репетиции решили, что я эффектно повернусь, а Боря в этот момент сделает шаг назад, чтобы шлейф лег красивым полукругом. И вот Боря отходит, попадает ногой в рампу и... спиной летит с подиума. К счастью, беды не случилось. Женщины в зале дружно подставили руки, поймали «жениха» и на руках же вернули его к «невесте»...
Макароны
Пожалуй, мое единственное воспоминание об этом продукте — макароны с тушенкой в пионерском лагере («по–флотски», так их тогда называли). Никогда больше я их себе не позволяла. Еще в юности сформулировала себе железное правило: я ем для того, чтобы жить, а не живу, чтобы есть. При том, что мой папа, директор ресторана «Журавинка», всегда требовал, чтобы мама нас хорошо кормила. Папа часто обслуживал правительственные приемы, готовил для Машерова и к вопросу еды подходил предельно серьезно. Следил, чтобы в нашем недельном рационе было не меньше 40 наименований продуктов, и если сегодня, например, мама готовила на завтрак гречневую кашу, еще раз за неделю эта каша ни в коем случае не должна была появляться на нашем столе... Но я с легкостью могу отказаться от любого лакомства. При том, что любимая кухня у меня все–таки есть — итальянская. И гостям я вполне могу приготовить спагетти!
Музыка
Телевизор я не люблю. Зато музыка в моем доме звучит постоянно.
Еще в школе я увлеклась «Битлз». Впервые услышала их по каналу польского радио, которое мы ловили вместе с «Голосом Америки». Более того, ради «Битлз» мне захотелось выучить английский язык. Хотя большого смысла в изучении языков мы тогда не видели — шанс попасть за границу казался слишком призрачным... Зато потом я чувствовала себя свободно почти в любой стране. Часто только благодаря мне наши девчонки–манекенщицы не терялись в заграничных магазинах. Или все–таки благодаря «Битлз»?
А в пионерлагере «Лесная сказка» (был такой в районе Аксаковщины, где я проводила каникулы несколько лет подряд) у меня было прозвище Земля. Сезон за сезоном на меня надевали сарафан с обручами, на котором было изображено что–то вроде глобуса. На моей голове торчали две антенны, и год от года для родителей, которые приезжали к нам в гости, я на всю поляну кричала: «Я Земля, я своих провожаю питомцев, сыновей, дочерей...» А хор мальчиков подпевал: «Долетим мы до самого солнца и домой возвратимся скорей!»
А теперь на даче у костра мы с родителями и друзьями поем романсы. Обожаю старые романсы!
