Уже стало традицией, что на страницах нашей газеты ведется заинтересованный философский разговор о самых острых вопросах общественной жизни, требующих вдумчивого осмысления. Сегодня и в нашей стране, и мире в целом идут дискуссии о путях развития. При этом ясно прослеживаются два стереотипа. Одни говорят, что надо действовать, как «весь цивилизованный мир». Другие утверждают, что, только опираясь на собственное «культурное своеобразие», можно создать что–то по–настоящему новое.
Своим мнением в беседе с обозревателем «СБ» делится доктор философских наук, профессор Михаил ВИШНЕВСКИЙ, хорошо знакомый читателю по предыдущим публикациям.
— Уважаемый Михаил Иванович! Эту тему вы активно исследуете в своих работах, считая культуру одним из ключевых условий образования в Беларуси. И не только образования, но и воспитания личности, способной жить и творить в современном мире. Как бы вы определили культуру белорусского общества? В обывательском мнении почему–то закрепился стереотип, что это набор двух–трех «прымавак–прысказак» да песни бабулек в национальных костюмах–«вышиванках». А для кого–то культура — это белорусская опера. Национальная библиотека, Академия наук Беларуси — тоже культура. Для меня лично культура — это способ мышления, опирающийся на достижения человеческой мысли и творчества. А как бы вы как философ определили культуру Беларуси? Что вы берете за критерий?
— «Весь цивилизованный мир» — это всего лишь фраза, из которой ничего не вытекает. В свое время императорский Рим тоже рассматривал себя как весь цивилизованный мир, которому противостояли варвары. Но императорский Рим пал, варвары не соблазнились его образцами и победили. Их потомки — это сегодняшние цивилизованные европейцы. Время покажет, каково будущее этой цивилизации. Поводы для сомнений вполне реальны, но есть и основания для оптимизма.
Определить культуру белорусского общества в целом я не берусь. Определять означает ограничивать, устанавливать некие пределы. Но культура общества весьма сложна, и она развивается. В нее входит все то, что вы перечислили, и многое другое. В принципе, культуру можно понимать вслед за академиком В.С.Степиным как совокупность надбиологических норм и программ деятельности. Национальная культура отличается оттенками, а также особым сочетанием и соотношением элементов, присутствующих в разном виде у всех или большинства народов. Везде есть образование и наука, искусство и техническое мастерство, политические и социальные отношения, нормы и ценности повседневной жизни, верования, убеждения, традиции, историческая память и т.д. Перечислять это все в деталях и развешивать ярлыки белорусскости совершенно не нужно: если мы чувствуем себя белорусами, то все это стало для нас своим, близким и понятным без всякой подробной регистрации.
Заботиться надо о культурном росте, о гармонизации культурного развития, не допуская, чтобы успехи в одном оборачивались тяжелыми потерями в другом. Ведь культура — это и характеристика своеобразия, и мера человечности в нас самих и в обществе, в котором мы живем. Не думаю, что было бы правильно, фиксируя свою самобытность, противопоставлять себя народам, имеющим несколько иную культуру. Один из важных элементов культуры состоит в умении понимать другого, учиться у него хорошему и стараться налаживать добрые человеческие отношения. Думается, у большинства белорусов это важное свойство есть.
— Я бы отнесла к культурным объектам и недавно построенный музей истории Великой Отечественной войны. И не потому, что он обладает какими–то выдающимися архитектурными формами. А потому, что, как говорил Ключевский, культура народа связана с его исторической памятью. Ключевский сравнил историю народа с приходно–расходной книгой, в которой записаны все его недочеты и передержки. Каждый народ выполняет свою роль на мировой арене теми силами, которые успел развить в себе историческим воспитанием. Этот вопрос приобретает особую актуальность в связи с событиями в Украине. Почему при общем историческом прошлом белорусы и украинцы сегодня демонстрируют разное историческое воспитание? Почему граждане Украины в отличие от нас не смогли достичь национального согласия?
— У белорусского народа непростая историческая судьба, заслуживающая величайшего уважения. Наш сравнительно немногочисленный народ сохранил свою самобытность во всех испытаниях. Может быть, он не дал миру эпохальных примеров прорыва к чему–то совершенно новому, небывалому, но стойкость и мужество нашему народу всегда были присущи, и не дай бог их утратить. А с этими качествами сопряжено и чувство справедливости, стремление к правде.
О последних событиях в Украине рассуждать очень тяжело. Я часто бывал в Украине, у меня там много друзей; я многократно выступал там на конференциях. Помнится много хорошего. Но есть и некоторые странноватые впечатления. Однажды я слушал на пленарном заседании доклад видного украинского историка, который рассказывал о том, что, мол, по его данным, найденным в архивах, немецкие власти в годы войны проводили на оккупированной территории в целом прогрессивную политику, заботились о трудящихся, населении. Это был его вывод. В беседе я узнал, что сам он по национальности еврей. Мне вспомнились Бабий Яр в Киеве, Минское гетто,
Освенцим в Польше. А мой собеседник с легкой улыбкой спрашивал у меня, почему белорусы с таким уважением относятся к своему Президенту А.Г.Лукашенко.
И еще один небольшой пример. В Национальном музее истории Украины в Киеве очень значительная часть экспозиции отведена связям Украины и Швеции времен Мазепы и Карла ХII. Напомню, что Карл ХII был злейшим врагом Польши, к которой тогда относились западная и в основном центральная части Украины, а также России, в которую добровольно вошла восточная Украина. Для России Мазепа был изменником и клятвопреступником. Царь обласкал его и полностью доверял ему. Но когда шведская армия вступила на землю России, Мазепа счел, что Карл ХII сможет победить, и он предал Петра. И вот предателя изображают национальным героем. Может быть, создатели данной экспозиции видели в подобных связях с Швецией прообраз особого пути в Европу?
Думаю, что свой вклад в вызревание неблагополучия в Украине внесли так называемые интеллектуалы. Некоторые из них изрядно поработали над трансформацией исторической памяти украинского народа, размывая попутно его базовые нравственные ценности. Такое не проходит даром; расплачивается за все народ, который усилиями хитроумных и безответственных политиков и идеологов может оказаться дезориентированным. Хочется надеяться, что братский народ сможет навести порядок в своем доме, укрепить и нравственные основы жизни, и политические устои общества, которые сегодня явно расшатаны.
Дом прочен тогда, когда в нем поддерживают порядок, своевременно ремонтируют и т.д. Перестанем заботиться о нашем общем доме — и он может пошатнуться и даже рухнуть.
— И все же, несмотря на накопленный опыт и духовные богатства прошлого, мы должны признать, что в нашем обществе происходят кардинальные перемены. Какое, на ваш взгляд, преломление они получают в культуре? Есть ли, на ваш взгляд, антагонизм, различия культуры общества и культуры личности? Например, появилось такое понятие, как культура информационного общества. Как она может повлиять на способность человека к полезному созиданию?
— Перемены в нашем, как и в любом другом, обществе неизбежны. Важна их общая направленность. Я думаю, что она в целом позитивная. Белорусы как нация «взрослеют», учатся в основном полагаться на свои силы, на свой собственный ум, осмотрительно перестраивать свой общий дом и вместе с тем укреплять устои общественной жизни.
Различия между культурой общества и культурой личности — это различия между общим и конкретным. Люди в нашей стране разные, обобщать здесь непросто и рискованно. Ряд десятилетий у нас интенсивно протекал процесс урбанизации, и был он весьма непростым, в том числе и в культурном аспекте. Ситуация в основном, как мне кажется, стабилизируется. «Новые» горожане постепенно осваивают городской уклад жизни; сельские жители имеют дело с изменившейся производственной средой, во многом новой социально–культурной инфраструктурой. Все непросто, но в целом, я думаю, преимущественно позитивно. Мы ощущаем, что сложившаяся организация жизни может улучшаться, и для этого вовсе не требуется революционная ломка, катаклизмы.
Культура информационного общества — это как раз то, внешнюю сторону чего очень легко усваивают дети, а потом они становятся взрослыми, и все у них пойдет нормально. Сколько у нас уже было в прошлом таких перемен, технических новинок... Важно не потерять здравый смысл, совесть, а компьютерные изделия и информационные технологии мы освоим.
— Одной из проблем современного общества являются и те изменения, которые принесла с собой урбанистическая культура. Вы верно заметили в одной из своих статей, что, с одной стороны, урбанистическая культура предоставляет человеку максимум свободы. Но с другой, порой человеку бывает трудно даже определить, что, собственно говоря, ему действительно нужно, так как на него давят навязываемые, например, рекламой стереотипы. Многие, живя в шаговой доступности от театра, оперы, так и не удосужились воспользоваться этими богатствами для своего развития. Как человеку не потеряться в большом городе и не превратиться в винтик, которым легко манипулировать?
— О проблемах урбанизации я здесь уже немного говорил. Городская жизнь действительно очень сложная для того, кто с ней только что столкнулся, переселившись из сельской местности. Трудности связаны именно с тем, что мы в целом не очень мобильны, «тяжелы на подъем». Но это относится скорее к людям зрелых возрастов, нежели к молодежи, — она–то довольно подвижна, и это весьма важно в условиях перестройки экономики, ее модернизации.
Кстати говоря, высокая мобильность нередко оборачивается поверхностностью восприятия жизни, заимствованием готовых образцов, несамостоятельностью мышления, оценок. Осваивая новые места жительства и новые виды деятельности, люди вынуждены многому учиться, но учатся они, к сожалению, часто наспех, кое–как. Общий уровень культуры от этого выигрывает немногое, а в чем–то существенно проигрывает. При устойчивой организации жизни у людей вырабатываются твердые убеждения и привычки; устойчивость, правда, чревата косностью, консерватизмом. А вот повышенная «прыгучесть» способна породить «гулкую пустоту», когда движений и шума много, а толку во всем этом нет.
Невозможно заставить человека быть умным и осмотрительным, задумываться над происходящим и оценивать как самого себя, так и все окрест, не впадая ни в критиканство, ни в досадное легковерие и легкомыслие. Думать вообще трудно, гораздо труднее, чем говорить, повторяя сплетни, телевизионные или интернетовские новости. К сожалению, от нашей жизненной сутолоки и спешки страдает не только рассудительность, но и мир наших чувств, эмоций.
Специалисты в области языка отмечают, что словарный запас наших современников устрашающе беден, а это означает, что им просто нечего сказать. Для тех пустяков, которые перемалываются в повседневных разговорах, много слов не нужно; иногда бывает достаточно нескольких нелитературных выражений...
Конечно, хорошо было бы, если бы все вокруг стали читать хорошую литературу, смотреть содержательные фильмы, слушать хорошую музыку, а не ужасную попсу. Но самое трудное состоит в том, чтобы те, кто этого не делает, ощутили, что тем самым они обкрадывают сами себя. Как подвести всех к пониманию этого — не знаю. Но знаю твердо, что многие из теперешней молодежи самостоятельно найдут путь к культуротворчеству, и им нужно лишь помогать; другие выступят потребителями ценностей и благ, что само по себе совсем неплохо, а третьи, увы, могут скатиться на путь деструкции, разрушения культуры, если их не остановить и не дать по рукам.
— Культура постмодерна, изменившая облик современного европейца, затронула и белоруса. Теперь все чаще размывается понятие между истинным и ложным, нормальным и аномальным. Процесс утраты или девальвации прежних ценностей неизбежен?
— Культура постмодерна — это как раз и есть состояние кризиса, вызванного переходом от прежнего состояния (модерна с его прямолинейными, ясными и четкими формами мысли и действия) к чему–то иному, более сложному, позитивные черты которого во многом еще не определились. Постмодерн многое отрицает; его позитивная программа, как мне кажется, в основном пуста, а кое в чем даже опасна, если разрушение прежних ценностей провозглашается в качестве позитива. В постмодерне много подростковой категоричности, резкости суждений и беспомощности в делах.
Вера в чудеса, погоня за сенсациями — это тоже детское или подростковое состояние ума, которое обычно соединяется с психической неустойчивостью, неуверенностью в себе, потерей ориентиров и стремлением к чему–то прислониться, во что–то уверовать, обрести некую цель и смысл. Вспомним хотя бы разнообразных «фанатов».
Как можно все это оценивать? Подростками быть трудно. Они ведь и сами, как правило, хотят повзрослеть. Надо по возможности помогать им в этом. Потребуется немалое терпение и доброжелательность — ведь им действительно трудно.
Опасно, правда, когда люди с умом подростков пытаются играть в большую политику. От этого получаются бессмысленные побоища, сожженные автомобили, выбитые окна и грязь на улицах. А хитроумные взрослые дяди умело используют все это для продвижения своих особых интересов.
Смысл — это глубинное понимание чего–либо. Слово произносится со смыслом, если вы можете понятно объяснить, что оно означает и почему это важно. Говорить штампами — это говорить без понимания сути дела, то есть без смысла. Так мы, к сожалению, поступаем довольно часто. А вот если задумаемся, что означает сказанное и насколько оно убедительно, может выясниться, что сказанное нужно уточнить, исправить, сопроводить оговорками, и тогда уже мы будем говорить со смыслом. Конечно, к этому надо приучать, но разве можно заставить думать? Правильнее было бы стараться прививать вкус к красивой речи и содержательной мысли, как мы прививаем вкус к аккуратности, соблюдению правил личной гигиены, к здоровому образу жизни. Все это и есть элементы культуры.
— Культуру очень часто определяют как репрессию. Это значит, что культурный человек всегда должен быть готов к жестким самоограничениям, а всевозможные табу лежат в основе культуры. Вписывается ли такой культурный человек в условия современной цивилизации, где сняты прежние культурные табу, например, на однополые браки и т.д.?
— Всякая культура предполагает ограничения, сдерживание того, что признается в обществе бескультурным и даже посягательством на основы культуры. Любое правило есть ограничение. Нормы «не убий», «не укради» принадлежат к культуре. За убийство и воровство наказывают. Означает ли это, что культура репрессивна? А если бы правил вовсе не было, что же это была бы за культура?
Без самоограничения нет культуры. Но как же тогда человеку быть свободным? Интересный вопрос. А свободны ли мы на производстве, где действуют жесткие предписания, регламенты? Свободны ли мы в сфере финансовых взаимоотношений, или все же долги надо возвращать, за покупку платить и т.д. Свободны ли мы в пользовании транспортом, или все же нужно соблюдать правила дорожного движения, приноравливаться к графику движения поездов и т.д.? Говорят о свободе человека в личной жизни. А как же быть с обязанностями по отношению к супругу или супруге, по отношению к детям, родителям?
В наши дни на Западе поднимают ужасный шум по поводу однополых семей, прав сексуальных меньшинств. Больше проблем у них уже нет? Традиционная мораль кому–то показалась невыносимой? Все это похоже на откровенное лицемерие, когда глубинные проблемы затушевываются или остаются без внимания, а крик поднимается по поводу второстепенных и третьестепенных вопросов. Почему бы не озаботиться, например, судьбами домашних животных, которые безжалостно превращаются в мясопродукты. Растений, кстати, их тоже жалко; они хотя и не смотрят телевизор, но жить, наверное, хотели бы, а мы их едим... Звери, да и только... Кстати, об убийцах: а если им до ужаса хочется кого–нибудь зарезать, не сковывает ли их свободу заповедь «не убий»? Вот сколько интересных тем для борцов за свободу.
В теоретическом плане вопрос о свободе давно уже решен Кантом, который показал: свобода состоит в том, что человек как мыслящее существо самостоятельно полагает себе закон или правило своих поступков. Общий же закон нравственности (категорический императив) утверждает: поступай так, чтобы правило твоего поступка годилось в качестве нормы человечности, универсального принципа поведения. Или: «поступай по отношению к другому так, как ты хотел бы, чтобы поступали по отношению к тебе». Это «золотое правило нравственности» есть во всех мировых религиях.
— Спасибо за беседу!
Советская Белоруссия №20 (24403). Суббота, 1 февраля 2014 года.
