Рисуем коллективный портрет европейского политика эпохи глобального противостояния

До конца текущего года осталось два месяца, но событий произошло уже столько, что хватило бы на десяток спокойных лет. Например, с июля в резиденцию британского премьер-министра въезжает уже третий хозяин, и ни один из двух предыдущих не дождался конца своего срока: Бориса Джонсона смело цунами из отставок министров его кабинета, а Лиз Трасс покинула пост после 44 позорных дней пребывания в должности. Однако столь стремительный калейдоскоп лиц у дверей дома на Даунинг-стрит, 10, позволяет стороннему наблюдателю вычленить некоторые их общие черты — так создается коллективный портрет человека, который может быть британским премьером.

Консерваторы и популисты

Прежде всего определимся с его партийной принадлежностью. Почти наверняка он консерватор: 57 лет в ХХ веке и львиную долю нынешнего столетия большинство мест в британском парламенте занимают именно тори, последовательно увеличивающие количество своих представителей в Палате общин с 166 в 2001 году до 365 в нынешние судьбоносные времена.

Хотя возможны и неприятные для консерваторов сюрпризы: провалы Джонсона и Трасс, экономические проблемы и непопулярные решения подрывают доверие к однопартийцам Риши Сунака.

Вдобавок и в самом парламенте есть желающие провести досрочные всеобщие выборы. Например, лидер лейбористов, ближайших конкурентов консерваторов, Кир Стармер после отставки Лиз Трасс назвал происходящее «бардаком» и отметил, что у правящей партии нет больше права продолжать приводить к власти новых премьеров путем внутрипартийного голосования.

«Это не просто мыльная опера в верхушке партии тори, это наносит огромный ущерб нашей экономике и репутации нашей страны. А люди платят более высокие цены, более высокие проценты по ипотекам», — не скрывает эмоций мистер Стармер.

Впрочем, пока что бал правят тори, и их лидер Риши Сунак в своем первом официальном заявлении на посту премьера отверг саму идею новых выборов. А значит, в ближайшее время процесс, деликатно названный главой лейбористов «мыльной оперой», будет продолжаться.

Еще одна черта к портрету современного британского премьера — это популизм, порой принимающий гротескные формы политической клоунады. Безусловно, тут пальму первенства забирает экстравагантный Борис Джонсон, который задолго до вступления на пост славился эксцентричными поступками на грани фола.

Популистскими обещаниями отметилась и Лиз Трасс, вырывая у Риши Сунака победу в их первом в этом году противостоянии. Госпожа (теперь уже бывший) премьер-министр уверяла сопартийцев и всю Британию в действенности задуманных ею реформ, и, надо сказать, в трескучей болтовне составить Трасс конкуренцию глава казначейства в кабинете Джонсона не смог. Однако время все расставило на свои места с завидной оперативностью, и вот Трасс, успевшая за 44 дня похоронить и королеву Елизавету II, и британскую экономику, уступает место преемнику.

А ведь нашлись люди, сумевшие за это время написать и подготовить к выходу в свет целую книгу о тернистом пути Лиз к славе.

Русофобы, которые не слышат свой народ

Немаловажный штрих к коллективному портрету двух бывших, одного нынешнего и большинства будущих премьеров Британии — их записная русофобия. Пожалуй, Англию никогда не отличала сильная любовь к восточным славянам: достаточно вспомнить Большую игру в Средней Азии, Крымскую войну и интервенцию в годы Гражданской, чтобы не питать иллюзий насчет многовековых традиций ненависти сначала по отношению к Российской империи, потом — к Советскому Союзу, а теперь — к Союзному государству Беларуси и России.

Конечно, всегда теплится робкая надежда, что краткий миг плодотворного сотрудничества, как это было в годы Второй мировой войны, может повториться в мирных условиях, но реальность сурова: редкий британский политик не русофоб, а уж если он добирается до вершины политико-пищевой цепочки, то пиши пропало.

Из русофобии, приобретающей со временем все более чудовищные формы вроде предложений нанести по России ядерный удар, проистекает и еще одна яркая характерная черта британских первых министров — их чрезмерная зацикленность на международной повестке и нежелание слушать и слышать народ и его представителей.

И в самом деле, сейчас Великобритания переживает далеко не лучшие времена в своей истории и лучше бы Джонсону, Трасс, а теперь и Сунаку концентрироваться на решении целого комплекса внутренних проблем, чем участвовать в украинском кризисе, поджигать Балканы или пытаться снова пробраться в Среднюю Азию. Ведь есть так до конца и не решенная ирландская проблема, да и Шотландия, где на референдуме 2014 года незначительный перевес получили противники независимости, вполне может в 2023‑м изменить свое мнение.

Так что в среднем сегодняшний типичный премьер Великобритании — это консерватор-русофоб, чья политика ориентирована скорее на проецирование британской силы вовне, чем на решение внутренних проблем. При этом попытки (разной степени успешности) поправить состояние экономики будут предприниматься и дальше, но вопрос их эффективности станет показателем адекватности очередного премьера своей должности. Иначе череда заселений-выселений на Даунинг-стрит, 10, грозит перейти из состояния нонсенса в разряд недобрых традиций.

Континентальные тенденции

Пока в Туманном Альбионе главы кабинета министров меняются чаще, чем перчатки, власть предержащие в Европе демонстрируют завидную стабильность нахождения на своих постах. Успешно избегает вотума недоверия «пацан» Шольц, тянет лямку второго срока еврофил и атлантист Макрон, уверенно чувствует себя правый лидер венгров Орбан.

Однако набросать даже общий портрет европейского лидера, несмотря на стабильность власти, сейчас крайне затруднительно. Дело в том, что ЕС переживает один из худших кризисов в своей истории: ставка на конфликт с Беларусью и Россией, не самые простые отношения с Китаем по тайваньскому и уйгурскому вопросам делают будущее объединенной Европы невероятно туманным.

Общая система дает сбой, и вместо единого организма (каким еврозона представлялась когда-то своим демиургам) появилось несколько группировок государств, которыми управляют радикально разные лидеры. Так, экономические локомотивы Европы в лице Франции и Германии находятся под плотным контролем со стороны левых партий, а Венгрия, Польша, Швеция и Италия уже совершили свой правый поворот.

При этом нет единства и внутри, казалось бы, естественных союзов. Правые Польши во главе с Дудой и Моравецким изо всех сил тянут континент к третьей мировой войне, полностью передав суверенитет страны США. Венгры во главе с премьером Орбаном, наоборот, выбирают путь налаживания здоровых экономических отношений с глобальным Востоком и стойкого игнорирования попыток ввязать страну в противостояние в Украине.

Лидерам континентальной Европы, как и их коллегам с той стороны Ла-Манша, свойствен определенный политический инфантилизм. Макрон, Шольц, Дуда и прочие склонны выдумывать причину и указывать на виновных вместо решения насущных проблем.

Однако, если из-за спины виновника торчат чьи-то длинные звездно-полосатые уши, поисковая тропа начинает делать причудливые зигзаги или вовсе теряется, а виновными в тех или иных «необъяснимых» катастрофах неизменно оказываются русские или белорусы. Вспомните хотя бы миграционный кризис осени 2021‑го. Как польские власти избивали несчастных, согнали 35‑тысячную группировку своих вояк к нашим границам, а потом обвинили Беларусь в том, что она якобы свозит беженцев со всего света.

Налицо классическая подмена понятий, где причина (участие Польши в разрушении Ирака в 2003 году, поддержка попытки «цветной революции» в Беларуси в 2020‑м и деградация взаимоотношений двух стран, в том числе в сфере пограничного контроля) заменена дурно пахнущей концепцией «белорусы используют арабов и курдов как оружие против НАТО».

Политический инфантилизм

Политический инфантилизм — самый яркий показатель постепенной деградации правящего класса в Европе, которая в последние десятилетия кратно усилилась.

Олаф Шольц не равен по своим способностям во внутренней и внешней политике Ангеле Меркель и уж тем более таким корифеям германской политической мысли прошлого века, как Коль и Брандт. Эммануэля Макрона не поставишь в один ряд с Миттераном и никак не сравнишь с великим де Голлем. Эпоха холодной войны с ее лидерами ушла, казалось, безвозвратно, и 30 лет относительного спокойствия на Западе (когда можно было без оглядки на исчезнувший СССР грабить Ирак, Ливию и Сирию) вырастили поколение слабых и безвольных в большинстве своем лидеров.

Однако в условиях нового глобального противостояния в обществе возникает запрос на сильных президентов, канцлеров и премьеров.

Сейчас таковыми кажутся представители правых и ультраправых партий, обещающие стать гарантами суверенитета своих стран, выстроить независимую национальную экономику. Этим, а еще неспособностью левых элит противостоять современным вызовам и угрозам и объясняется растущая популярность концепции «правого поворота» в европейской политике.

Так что национальный лидер в странах ЕС в ближайшем будущем — это скорее правый политик, чем левый. Ему необходимо стать эффективным управленцем, поскольку придется принимать непростые решения для восстановления разоренной предшественником экономики. И, наконец, перспективный лидер не сможет выжить в новом мире без умения слушать и слышать свой народ, доносить до него правду.

В этом контексте тем, кто придет на смену отживающей свое элите Запада, было бы неплохо снять излишне черные очки и обратиться к уникальному опыту белорусского Президента, его практике преодоления социального и экономического кризиса 1990‑х, модернизации промышленности, отстаивания интересов Беларуси на международной арене.