...Я кричал: «Вы что там, обалдели? —
Уронили шахматный престиж!»
Мне сказали в нашем спортотделе:
«Ага, прекрасно — ты и защитишь!..»
В.Высоцкий
«Честь шахматной короны»
Что такое мат, я узнал очень рано — отец доходчиво объяснил. Расставив на доске фигуры и ненавязчиво рассказав о слонах, ладьях, короле и королеве, он взял себе белые и сходил классически: е2 — е4. Последовавшая затем стремительная круговерть еще из трех ходов увенчалась многозначительным отцовским баритоном: «Детский мат!» Реплика заставила меня впервые в отчаянии произнести единственное на тот момент казавшееся нехорошим слово. «Холера!» — выплюнул я с детской непосредственностью и посмотрел на родителя в восхищении. Он мне живо представился Гарри Каспаровым, за которого в тот далекий уже 1984–й я, семилетний пацан, отчаянно болел в его суперматче за звание чемпиона мира против Анатолия Карпова.
За этим поединком тогда следили все, даже тещи с зятьями мирились, если их шахматные вкусы совпадали. «Сынок, чем там закончилось?» — спрашивала она. «Партия перешла в миттельшпиль. Цугцванг, мама», — отвечал он, и теща многозначительно кивала, подавая к столу блины. За столом о дебютах и предпочтениях спорили до хрипоты: промачивали горло очередной чаркой, закусывали шкваркой и продолжали спорить. В эндшпиле разговор переходил на энергичный мат, а главной угрозой считалось произнесенное хмуро, с сурово сдвинутыми бровями: «Я тебя зашахую!»
Карпова ласкала власть, ведь он победил диссидента Виктора Корчного; Каспарова уважали и побаивались — 18–летним юношей он стал чемпионом сильнейшей шахматной державы мира, а потом поочередно победил Александра Белявского, Василия Смыслова, Виктора Корчного и с таким багажом подошел к поединку с Карповым; президента ФИДЕ Флоренсио Кампоманеса в открытую называли «сволочью и проституткой».
Матчу 1984 года было суждено стать беспрецедентным в истории шахмат и по драматизму борьбы, и по тем силовым решениям, которые принимались по ходу большой игры Спорткомитетом СССР и ФИДЕ. В итоге Кампоманес с тайного согласия официальных властей СССР принял беспрецедентное решение: матч был объявлен прерванным без оглашения результата (игра шла ноздря в ноздрю, а большинство партий заканчивалось вничью), а новый, при счете 0:0, назначен на 1 сентября 1985 года...
В нем все–таки сказалось преимущество Каспарова, и 10 ноября он был объявлен новым чемпионом мира — тринадцатым в истории шахмат. Через год был реванш, и Каспаров вновь победил. В 1987 году в Севилье проходил уже четвертый их матч. Борьба достигла кульминации к последней партии. Отставая в счете на очко, Каспаров был обязан ее выиграть. Осенью 1985 года Карпову в аналогичной ситуации этого сделать не удалось. Но Каспаров не дрогнул и великолепной победой сохранил звание сильнейшего шахматиста мира. В истории борьбы за мировую корону еще не было случая, когда решающие партии выигрывались отстающим в счете. Последний раз они играли в 1990 году. Вновь победил Каспаров, оставшись для Карпова орешком, который не по зубам. И вот новый виток противостояния. Но совсем не такой, как в былые годы...
С 21 по 24 сентября в Валенсии два «великих старца» вновь сядут за шахматную доску. Полинялые, побитые жизнью, помудревшие, но не растерявшие, однако, былую ловкость и быстроту мышления. Теперь на кону не престиж страны, не авторитет, не дальнейшая жизнь и карьера, а всего лишь «пиджак и брюки». Игра на деньги и на имидж, который и для Карпова, и особенно для Каспарова, пытающегося вести активную политическую жизнь, весьма важен. Нечто подобное уже пытались разыграть в 1992–м Бобби Фишер с Борисом Спасским, облизнувшиеся на 5 миллионов. Теперь за бифштекс погрызутся два других старых льва.
Несмотря ни на что, это все равно интересно, и лично я поединка этого буду ожидать со щемящим чувством ностальгии, с которого и начал свой рассказ. Ведь шахматы — это не просто игра. Это философия, древняя и мудрая. Чем не жизненный постулат, например, вот эти слова молодого Анатолия Карпова: «Чтобы добиться чего–то в жизни, нужно быть требовательным к себе, постоянно тренировать себя. Бездействие оборачивается потерей, потеря — отставанием, а отставание — автоматическим выбыванием из игры...» Прекрасно сказано! Не правда ли, Гарри Кимович?
