— Отца вернули! — слезы у ветковской пенсионерки Анны Андреевны Труговец потекли сразу, как получила личное дело родного человека, потерянного в войну. В минувшую субботу в Гомеле подобные эмоции испытали сотни человек.
Международный проект «Советские и немецкие военнопленные и интернированные» в нашей стране уже восемь лет. Ровно столько вместе исследуют архивные документы периода Великой Отечественной войны Комитет государственной безопасности Беларуси и объединение «Саксонские мемориалы в память жертвам политического террора». Суть кропотливой работы — установить судьбу военнопленных, погибших в немецких концлагерях, и места их упокоения.
— Зачем нам это нужно? — переспрашивает меня доктор Клаус–Дитер Мюллер, руководитель объединения. — Мы осознаем свою ответственность за прошлое. И понимаем, насколько это необходимо людям, родные которых не вернулись с той страшной войны. В памяти у меня случай, когда сын годами искал своего отца, не видев его даже на фото... Все, что сделано за эти годы проектом, — лишь половина пути. Нужно еще не меньше 10 лет, чтобы обработать имеющиеся документы.
В Комитете госбезопасности дополняют картину деталями: за годы совместной работы возвращено из небытия 12 тысяч военнопленных — выходцев из Беларуси. Сотни личных дел переданы родственникам погибших в Могилеве, Минске и вот сейчас — в Гомеле. Работа продолжается, а вместе с ней живет надежда у тех, кто по–прежнему ждет возвращения родных, в войну пропавших без вести.
— Удалось собрать сведения о 2,3 тысячи уроженцев Гомельской области, не вернувшихся из плена, — уточняет Александр Титов, заместитель начальника управления КГБ по Гомельской области. — Списки публиковались в местных изданиях, размещались на сайтах. Откликнулись родные и близкие 190 из них. Не только те, кто живет в Беларуси. Были звонки из России. Например, гостили здесь из Ростова–на–Дону, увидели в газете фамилию пропавшего без вести родственника, обратились к нам.
На церемонию передачи документов, которая прошла в областном драмтеатре, приехали cтарики, люди средних лет, молодежь. «Встреча» с отцами, дедами, прадедами... Слезы — одни на всех. Радость тоже одна на всех. Истории — нескончаемым потоком. Кто похоронки получал, кто — бумаги с лаконичным «без вести пропал».
— Тетя его всю жизнь ждала, замуж не выходила — так и умерла, не узнав, где погиб...
— Односельчанин последним видел моего отца. При форсировании Березины ранило — немцы забрасывали наших солдат в эшелоны. На том — всё, куда ни обращались...
— Теперь только узнал, что дед в Освенциме погиб...
Анна Андреевна Труговец в этот день одна из первых получила дело отца — на файле черным по белому: «Галкин Андрей Ефимович». Он ехал с ней, четырехлетней малышкой, в отпуск домой — в Ветковский район. Тут война и настигла. Оставил дочурку у друга и приказал: «Береги — вернусь, отблагодарю».
— Как выстругивал мне лошадку, помню, — вслух бредет по уголкам памяти моя собеседница. — Не вернулся. Ни матери, которая тоже пропала в войну, ни отца... Натерпелась я. Все в жизни было. А тут на старости — звонок. Человек, который вместе с ним в плену был, в газете увидел списки и фамилию моего отца. Нашелся. Глядите: погиб в июне 1944 года. Чуть–чуть до победы не хватило. А теперь как свиделись с ним. Будто камень с души... Даст Бог, если не я, то дочери и внуки на его могилу родной земельки принесут.
Фото автора.
