На дворе стоял 1994–й год. Шел сентябрь. Была среда.
Поле казалось бескрайним, а деревня Журавинка — величиной с мир. Было хорошо от предвкушения перспективы. Жизнь только начиналась, и каждое утро улыбалось во все лицо вместе с встающим из–за горизонта солнцем.
Наверное, мне хочется так думать, похожие чувства обуревали в тот момент и наших футболистов. Мы были тогда в равных психологических позициях, и я тонко чувствовал протянувшуюся между нами нить. Только не смейтесь, но я ее и вправду чувствовал. Ведь так бывает, даже несмотря на то, что я был тогда на первой в своей жизни студенческой картошке в колхозе под Дзержинском, а наша сборная, которой предстоял первый в ее истории отборочный поединок против норвежцев, — совершенно в другом территориальном измерении.
То утро, 7 сентября, было для нас особенным. Футболисты проснулись в Осло и спустились в ресторан гостиницы, а я встал со скрипучей койки в деревенском доме приютившей нас семьи крестьян. Петухи мне спели подъем, и меня не пугала обычная унылая перспектива длинных гряд. Я мысленно прикидывал стартовый состав команды, и он казался мне оптимальным и способным на многое. Два крепких вратаря, защита с молодыми и дерзкими Сергеем Гуренко из «Немана» и Александром Хацкевичем из минского «Динамо». В полузащите тоже все было как надо: Александр Метлицкий, Юрий Антонович, Сергей Герасимец, Андрей Зыгмантович... Надеялся и на то, что Михаил Мархель не только душанбинскому «Памиру» забивать может. Я, конечно, понимал, что норвежцы по составу и статусу гораздо мощнее, что у них преимущество своего поля и опыт финалов мировых чемпионатов, но ведь за нами вера, а перед нами — весь мир. И нет страха, есть только желание скорее ринуться в бой. Я приближал время начала матча, торопил его, и самой большой в жизни трагедией для меня в тот момент стала бы отмена трансляции по каким–либо причинам. Я с ума сошел бы, если бы не увидел этот матч.
Врага мы знали в лицо. Сергей Боровский, начинающий тогда еще специалист, единственным серьезным успехом которого на тот момент значилась победа с молодечненским «Металлургом» в Кубке миллионов в 1991–м, наверняка все разложил по полочкам и с ведомой ему тактической дотошностью разобрал норвежский механизм по винтикам. Я довольствовался обрывочными сведениями, почерпнутыми из газет и личного болельщицкого опыта, но каждый со своей стороны мы были к игре одинаково готовы. Мы рвались в бой, у нас под ногами горела земля.
Я был сжатой пружиной все 90 минут. Я не расслабился ни на секунду. Я играл в футбол вместе с ними, я пытался им помочь, как мог. Но мы проиграли. Обидно пропустив мяч в самом конце встречи. Вышедший на замену Гейр Фригорд врезал мне под дых и выпустил из меня весь воздух. Я сдулся, как проколотая шина, ощутив прямо физическую боль от произошедшего. Эти ощущения живы во мне до сих пор, и я их берегу. Берегу, потому что столь наполненные эмоциями моменты случаются нечасто.
В понедельник Бернд Штанге назвал состав на товарищеский поединок со сборной Литвы, который состоится через неделю — 11 августа. Он не стал экспериментировать и вызвал на сбор тех, кто будет готовиться и к первому поединку отборочного цикла чемпионата Европы–2012. Футбол тем хорош, что с каждым новым стартом дарит новую надежду, вдыхает новую жизнь, снова наполняет воздухом легкие. Мне снова хочется летать, я не обращаю внимания на длинные грядки, я опять жду сентября.
Перебираю фамилии этих игроков, сравниваю их с теми, которые казались мне когда–то небожителями, и понимаю, что нынешнее поколение ничуть не хуже. А предстоящий 3 сентября на «Стад де Франс» поединок против раненых французов может получиться столь богатым на события и впечатления, что тоже засядет в памяти навсегда. Я снова мысленно прикидываю стартовый состав команды, и он кажется мне оптимальным и способным на многое. Поле предстает передо мной бескрайним, а наша страна — величиной с мир. Мне опять хорошо от предвкушения перспективы.
Жизнь только начинается, и каждое утро улыбается во все лицо вместе с встающим из–за горизонта солнцем.
