Не думал сибиряк Николай Ежелов, что так сложится его судьба: выживет в мясорубке войны, женится на белоруске и родным городом станет ему Брест. В ноябре Николаю Харитоновичу исполнится 84 года. Его призвали в 1943–м, и срочная служба у солдата Ежелова растянулась на целых 7 лет — по 1950 год. Многие боевые эпизоды за давностью уже стерлись из памяти, потускнели, но тот мартовский день 1945–го до сих пор стоит перед глазами ветерана...
— Мы наступали. Наша 10–я гвардейская Краснознаменная ордена Суворова II степени Городокская бригада входила в прорыв у города Шяуляя. Утром танк Т–34, в котором я был наводчиком, пошел в атаку. Местность низменная, кое–где подернутая льдом. Вдруг лед проломился и наша машина оказалась в заболоченной яме. Мотор ревел, гусеницы вертелись, но тяжеленный танк вяз еще глубже. Сели на брюхо, вода сочится внутрь. А из–за холма по нашему танку немцы из самоходки стали вести бронебойными снарядами огонь... Эти чертовы самоходки были нашими самыми смертельными врагами. Пушки у них сильные, экипажи обучены, тяжело с ними приходилось... Хотя потом выяснилось, что на этот раз с нами ведет бой новый танк, «Пантера» назывался.
Командир кричит:
— Коля, смотри вправо!
Глянул в триплекс, вижу: выдвигается в нашу сторону ствол с набалдашником. Хочу повернуть башню электродвигателем, но электричество не работает из–за воды. Что делать? Поднатужился, повернул башню вручную и даю команду зарядить подкалиберным — в то время был такой снаряд.
Немец заметил мой маневр с башней и, видимо, дрогнул, стал сдавать за бугор. Гляжу: орудийный ствол уже с другой стороны. И тут же выстрел, но снаряд прошел выше башни — уже слишком глубоко сидим в яме. Я понял: придется «Пантере» теперь выходить чуть ли не во весь рост, показать корпус. Выжидаю. Немец еще два раза выстрелил, опять мимо. А мы терпим, отсиживаемся. Их командир, возможно, решил, что у нас закончились боеприпасы или что–то с пушкой. Вот и выползла смело «Пантера», зависла чуть ли не всем корпусом. Я — мгновенно на гашетку. Выстрел! Вдруг, как кувалдой, по нашей башне стукнуло. Аж в ушах все зазвенело — но не пробил немец броню. Так что одновременно мы выстрелили...
Чуть пришли в себя, видим — командир ранен. На плащ–палатке вынесли его к санитарам, а сами заняли оборону у танка. Через некоторое время подъехал еще один Т–34 из нашей роты и мы решили подняться, посмотреть на «Пантеру». Оказалось, мой снаряд угодил в смотровую щель — из башни шел дым. Весь их экипаж так и сгорел. Вот такой был день, а числа не упомню. Весной дело было, в марте 45–го года...
Фото автора.
