В Республиканском ожоговом центре готовят ноу–хау
Все вокруг твердят: за клеточными технологиями — будущее. Ближайшее или отдаленное — вот в чем вопрос. С одной стороны, исследователи замахиваются более чем на 100 недугов — от болезни Альцгеймера до цирроза печени, с другой — в большинстве стран пока научились лечить только лейкозы. Все остальное — «рано, сыро и опасно», одним словом, идеи, не вышедшие за рамки эксперимента. В Беларуси клеточные технологии подступаются к рассеянному склерозу и артрозам, атрофии зрительного нерва и остеомиелиту. С недавних пор этот список чуть расширился: решили выращивать из особых клеток–кератиноцитов «заплатки» для ожоговых больных. В пробирках клетки уже размножаются, и очень быстро: за 7 — 10 дней их количество увеличивается в 1.000 (!) раз. Но, по словам главного комбустиолога Минздрава, доцента кафедры анестезиологии и реаниматологии БелМАПО Ольги Почепень, новация еще должна получить право на жизнь.
«Клеточные технологии при лечении ожогов широко используются только в США и Германии. Даже в России, где активные разработки в этом направлении начались 25 лет назад, они нигде не внедрены, — рассказывает Ольга Николаевна. — Почему? Это прежде всего юридический вопрос. Мало вырастить клетку, нужно еще доказать ее биобезопасность по всем параметрам. Скажем, безопасность онкологическую, потому что эпителиальная клетка — та самая, из которой развивается рак. Между тем специалисты знают: опухоль может вырасти даже из рубца! Поэтому мы не можем пойти на риск, сто раз все не перепроверив. Кроме того, в пробирке растут только отдельные виды клеток, а кожа — это многослойный орган. Стало быть, наша задача — сконструировать сложнейшую систему. К сожалению, бытует мнение, даже среди врачей, что здесь нет никакой науки и никакой проблемы».
Казалось бы, действительно, что тут такого — подумаешь, вырастить и пересадить какой–то лоскуток! Это же не печень, не сердце трансплантировать! Но... «При пересадке, к примеру, почки никто не думает о состоянии донорского органа, он априори здоров. Извините за сравнение, это как переставить деталь из одной машины в другую, — рассуждает Ольга Почепень. — Второй момент: к операции определенным образом готовят. В–третьих, пациент даже в легкой форме не переносит воспаления. Более того, ему вводятся специальные препараты, которые его подавляют. Комбустиологи же имеют дело с совершенно уникальной ситуацией! Еще сложнее, чем «вырастить» кожу, будет подготовить пациента, ведь речь идет о тех, у кого обожжено как минимум 30 процентов тела, а чтобы трансплантат хорошо прижился, мертвую ткань нужно удалить в первые 5 — 7 дней. При этом работать хирургам придется на фоне мощнейшего, не имеющего аналогов в природе воспаления! Как сделать, чтобы клетки «почувствовали» себя комфортно на новом месте, если операция идет, говоря медицинским языком, «на высоте иммунного ответа», а прибегать к препаратам, которые обычно используют трансплантологи, — к гормонам, иммунодепрессантам, — нельзя? Это чрезвычайно трудная комплексная задача!»
Сейчас исследования — а в них заняты ученые БелМАПО, БГМУ и сотрудники Республиканского ожогового центра на базе Минской больницы скорой медицинской помощи — идут по двум направлениям. Одна группа занимается выращиванием клеток и проверкой их безопасности, другая — созданием модели, при которой все условия и обстоятельства должны оптимально сойтись (кстати говоря, аналогичные работы нигде на пространстве СНГ еще не ведутся). Раньше, до реконструкции Республиканского ожогового центра, до закупки дорогостоящего оборудования, о внедрении клеточных технологий в комбустиологии говорить было рано: таким больным нужны совершенно особые условия. Теперь — самое время. Наш век называют веком техногенных катастроф и стихийных бедствий, да и без них от драматических случайностей никто не застрахован, недаром ведь девиз Международного общества комбустиологов предупреждает: «Ожог может случиться с кем угодно, когда угодно, где угодно». Только в Республиканский ожоговый центр ежегодно поступает около 100 больных, которым показана пересадка клеток. Еще лет 5 назад 30 — 40 процентов глубоких ожогов считались не совместимыми с жизнью. Сейчас выживают 20 — 30 больных из ста. Тогда как в развитых странах — каждый второй! Вот тут как раз сыграют свою роль высокие технологии. Впрочем, они, по мнению специалистов, оправдают себя и в других ситуациях. Сегодня, чтобы закрыть ожоговую рану, кожу, нанося тем самым дополнительную травму, берут у самого больного, а если ожог обширен, то операция откладывается недели на три. Вот и считайте: каждый день в отделении реанимации — около 1.000 долларов, из них 300 — на медикаменты. А была бы уже на руках клеточная технология, пересадку можно было бы сделать в первую же неделю. И человеку большое облегчение, и косметический эффект, как показывает американский опыт, куда лучше, и для государства польза — время пребывания на больничной койке сокращается сразу вдвое. Это лишь главные, уже видимые, «дивиденды» готовящейся технологии. «Если же заглянуть чуть дальше, то, думаю, это будет выход и для больных с диабетической стопой, пролежнями, венозной недостаточностью, которым сейчас так трудно помочь», — считает Ольга Почепень.
