...В строгом темном костюме, при галстуке. Встретил меня на пороге квартиры. Сразу повел к столу, стал показывать подготовленные фотографии. Заговорил — неторопливо и очень тихо.
Василию Николаевичу Кондрашову 94 года.
Помнит, как 1 октября 1937 года в городской бане сухо щелкали ножницы, как падали на пол чубы призывников. Как пахло выданное солдатское обмундирование. С осени 37–го и началась его военная служба, длившаяся 34 года...
Помнит, как получил в награду именные командирские часы за высокие спортивные достижения, будучи курсантом Куйбышевского военно–политического училища. После его окончания Василий Кондрашов прибыл в город Бузулук, где стоял 275–й стрелковый полк. Там и началась служба в должности политрука роты связи...
Первый бой
Он произошел 6 июля на товарной станции Жлобин.
Штаб нашего полка размещался на кладбище, которое находилось на восточной окраине Жлобина. Днем со стороны Рогачева появилось четыре танка, они шли на штаб. Артиллеристы первый танк подбили из пушки–«сорокапятки», остальные развернулись и уехали. Это была разведка. Мне приказали захватить в плен танкистов. Отход им отрезали пулеметным огнем. Офицер, выскочивший из танка, застрелился на наших глазах, а экипаж сдался. Потом меня со взводом солдат послали прикрыть товарную станцию. Там мы напоролись на разведку немцев. Столкнулись почти лоб в лоб. Я застрелил офицера, мой санинструктор ударил немца штыком. Вытащить застрявший штык санинструктор не мог, они оба упали... Помню, как обер-лейтенант после моего выстрела опускался на колени с поднятыми руками, словно сдаваться собрался. Пилотка упала, и волосы на его голове поднялись. Так мне тогда показалось...
Отступление
Потом мы отходили. К нам присоединились несколько местных. Помню двоих мужчин. Серьезные, бывалые, в гражданскую воевали. Чувствовалось, что оба — коммунисты. Один все предупреждал, чтобы мы в плен не сдавались. Рассказывал, как немцы над ним издевались в прошлую войну. Как мучили до смерти наших солдат. Эти местные и помогли выйти к Днепру, переправиться на восточную сторону.
Полк вышел к Буда–Кошелево. Там получили пополнение из местных ополченцев. До 18 июля дрались за Рогачев. Мне пришлось тянуть связь на командный пункт. Вдруг связь оборвалась. С отделением солдат побежал восстанавливать. Нашли место, где было метров пятнадцать провода вырезано. Тут же и диверсанта в новенькой офицерской гимнастерке задержали. Слишком уж новая и зеленая та гимнастерка была. Руки мы ему связали, а пистолет отобрали. Потом того диверсанта расстреляли...
В ночь на 18 июля нас бросили под Пропойск. Получили задание — наступать. Бой был встречный. Кавалерийская немецкая часть нам попалась. Поле было устлано убитыми лошадьми. Мы хорошо подвинули немцев: прошли километров пятнадцать. Но получили приказ отойти. Немецкие передовые части уже были в тылу нашего полка.
С 15 августа отходили на Кричев. Немцы взяли его воздушным десантом. А мы закрепились на реке Сож. Нашли паромную переправу. Командир полка назначил меня ею руководить. Командовал начальник штаба. Он и решил технику отправить на пароме, а личный состав вплавь. Но ведь не каждый плавать умеет! Посвязывали ремни. Все шло хорошо. Прилетели шесть самолетов и начали переправу бомбить. Ничего толком не разрушили. Однако вечером уже 12 прилетело. Одна бомба попала в паром. Меня завалило. Осколок пробил каску, кровь течет. Занесли меня в санчасть, но я там только несколько суток пробыл. Появился командир и обратился к раненым, чтобы те, кто может держать оружие и выполнять боевые задачи, встали в строй. Потери тогда были очень большие...
Медсестра
Хорошо помню дождливый октябрь 1941 года. В окопах стояли лужи, часто шел холодный дождь. Атаки немцев каждый день. 15 октября наш стрелковый полк, усиленный танковым батальоном, перешел в контрнаступление. Я бежал и кричал. Вдруг почувствовал резкий толчок в левую руку и острую боль. Хлынула кровь. Голова кружится, ноги не держат. Оказывается, в руку попала разрывная пуля и порвала вены. Наша ротная медсестра Таня наложила жгут и доставила меня в полевой госпиталь. На следующий день, придя в сознание, увидел хирурга. Он и говорит: «Ну, политрук, много же осколков я из твоей руки достал. А еще благодари медсестру, она — твоя спасительница. Вовремя привезла, а потом и кровь свою для тебя не пожалела». (Таня Дрозд пропала без вести, а родом была из Путивля.)
Отпуск
Два месяца меня лечили в госпитале в Саратовской области. Потом отправили долечиваться по месту жительства родителей. Не доехав до Балашова, сошел с поезда. По заснеженному полю двинулся в село Репное. Постучал в дверь родительского дома. Мать спросила: «Кто там?» Я в ответ: «Пустите постояльца переночевать?» Мать, не открывая дверь, закричала отцу: «Миколка, Миколка, вставай! Васька жив!» Оказывается, они получили извещение, что я пропал без вести.
На следующий день начали приходить односельчане, и каждый спрашивал, а не видел ли я на войне их брата, отца, мужа. Пока лечился, пришлось проводить на фронт и родного брата Петра. В апреле 1944 Петр погибнет, его жена станет вдовой, а двое детей сиротами...
В последние дни декабря медкомиссия признала меня годным к службе в тыловых частях. А 30 декабря я уже прибыл в Саранск, в штаб 19–й инженерно–саперной бригады. Там меня назначили комиссаром саперного батальона.
Сталинград
В сентябре 1942–го нас перебросили на Сталинградский фронт. Там под непрерывными бомбежками и артиллерийским огнем строили оборонительные рубежи по левому берегу Волги, в районе тракторного завода и железнодорожного вокзала. Великой гордостью саперов стал мост длиной 1.350 метров. По его настилам прошли десятки тысяч солдат, тысячи единиц боевой техники... А потом и тысячи пленных немцев из группировки фельдмаршала Паулюса.
Мелитополь
13 октября 1943 года 51–я армия начала штурм города Мелитополя. Саперы вместе с пехотой атаковали противника, делали проходы в завалах, строили мосты через реку Молочная, занимались разминированием. 23 октября город освободили. На зданиях появились надписи: «Проверено, мин нет!», «Фугасы обезврежены». Москва салютовала освободителям двадцатью залпами из 224 орудий. Наш 121–й батальон получил звание «Мелитопольский». Там были очень тяжелые и кровопролитные бои...
Крым
В Крыму 200–тысячная немецкая группировка укрылась за мощным естественным Сивашским и Перекопским оборонительными рубежами. Так получилось, что саперы моего 121–го батальона первыми произвели инженерную разведку переправы через Сиваш. Ранним утром 1 ноября получили команду «Вперед!» — и тысячи солдат двинулись по холодному месиву «гнилого» моря. Тащили понтоны и надувные лодки с вооружением и продовольствием.
Потом начали под бесконечными бомбежками мостить гати, строить переправу. Поздняя осень сменилась зимой, весной. Холод, дожди, по шею в холодной грязи. Но саперы обеспечили переправу 51–й армии и 19–го танкового корпуса.
8 апреля началось наступление, а 9 мая был освобожден Севастополь. Теперь предстояло все разминировать. Здания, дороги, тоннели, берега...
За Крым я получил два ордена Красной Звезды.
Автор благодарит ветерана Великой Отечественной войны Н.В.Дубровского за помощь в подготовке материала.
