180 лет образу ПечоринаСто восемьдесят лет назад молоденький российский офицерик начал писать «роман нравов»... Не без своего альтер эго. Как обычно в юном возрасте, не в последних целях автора была сублимация... Сиречь — великая функция литературы, позволяющая сочинителю пережить все то, что не смог в реальной жизни.
Кумир подростков
Офицерик был, по свидетельствам современников, некрасив и мал ростом — его же герой обладал воистину романтической внешностью. Высокий черноглазый блондин. Автор не являлся женским любимцем — его герой покорял и, скучая, разбивал сердца первых красавиц... Болезненное самолюбие автора, вызывавшее в обществе антипатию и насмешки, в герое тоже приобретало романтическую окраску... Нет, герой получился неидеальным... Но его недостатки как–то уж очень являются продолжением его достоинств в сем прозаическом суетном мире — скучающе–страдающий «лишний человек», гибнущий под невостребованной тяжестью собственных талантов...
В общем–то литература фанфикшн, которой сегодня набит Интернет по самые виртуальные завязки, создается на тех же принципах... И, возможно, упомянутый текст затерялся бы в завалах современных ему аналогичных текстов...
Но забыла сказать об одном обстоятельстве: пишущий молодой офицер был гением.
Его звали Михаил Юрьевич Лермонтов.
Признайтесь честно, вы перечитывали истории о Печорине после школы? Что–то мне подсказывает, что вряд ли. А школьные впечатления помните? Не знаю, как вам, а мне страстно хотелось Печорина во всем оправдать. Даже в гнусной по сущности истории с Бэлой. Ну близок, близок подростковому возрасту бунтарский дух и деструктивные устремления. Особенно волновал эпизод дуэли с Грушницким, когда гордый бледный Печорин стоит на краю пропасти, подставляясь пуле, зная, что у него самого в пистолете пули–то нет... А все эти: «Что такое счастье? Насыщенная гордость!», «Радости забываются, а печали никогда!..».
Кстати, как–то обнаружила последнее высказывание написанным на обоях над кроватью своей дочурки... «Героя нашего времени», стало быть, в классе изучали... А недавно в одном из блогов прочитала запись другой минской школьницы: «Я, як той Пячорын з «Героя нашего времени», што заўсёды залазiў у лёс iншых людзей i ўсё там ламаў, а потым думаў: i навошта я туды палез? Хто мяне прасiў?»
Печорин на фоне трэша
Конечно, вряд ли в школьном возрасте задумываешься о «теории страстей» Фурье, модной в тридцатых годах позапрошлого века, которую Лермонтов использовал в своем романе (не использованные с толком душевные силы искажают внутреннюю природу человека). Не внимаешь словам Герцена о том, что в России более позднего периода Онегины и Печорины делаются Обломовыми... Пропускаем замечания самого Лермонтова о своем герое типа «он сидел, как сидит бальзакова тридцатилетняя кокетка на своих пуховых креслах после утомительного бала» (это уж вообще фу!).
После декадентов и экзистенциалистов, Сартра с его апологией «тошноты» и «отмороженных» героев трэшевой литературы, «Заводного апельсина» Берджесса и «кислотных романов» Ирвина Уэлша, на фоне нынешних эмо с графическими стрижками, провозглашающими, что мир — дерьмо, Печорин не способен никого эпатировать... Более того, Печориных ныне — оглядитесь только вокруг... Непременно кого–то из таковых опознаете.
Хотя нынешний критик вопиет: «Понять философский смысл повести не смогли не только современники, но и такие титаны, как Толстой, Белинский, Чехов, Горький и др. Поколения читателей прошли и проходят мимо, не воспринимая гениальное творение Лермонтова».
Второй заговор
Не спорю... Вот российский литератор Геннадий Воловой утверждает, что в повести «Бэла» сокрыта тайна и Лермонтов зашифровал для внимательного читателя «второй заговор Печорина». Первый заговор — это когда Печорин похищает Бэлу. А второй — когда решает избавиться от надоевшей дикарки. Воловой аргументирует так: «Единственным человеком, который мог убедить Бэлу выйти за крепостной вал, был Печорин. Для успешного осуществления второго заговора ему необходимо было убедить горянку в том, что опасность в лице Казбича миновала. Как он это сделал — можно только предполагать, но то, что он умеет убеждать и внушать нужное поведение, — вне сомнения, достаточно вспомнить, как он убедил Азамата предать сестру, как уговорил Максима Максимыча оставить Бэлу в крепости...»
Ну и далее — именно ненужный выстрел Печорина из пистолета в ногу лошади заставил Казбича убить несчастную девушку... Что ж, не зря Достоевский утверждал: «От злобы и как будто на смех Печорин бросается в дикую, странную деятельность, которая приводит его к глупой, смешной, ненужной смерти», а Алексей Толстой в речи на торжественном заседании памяти Лермонтова сказал, что в «Герое нашего времени» автор «раскрывает образ Печорина — продукта страшной эпохи, опустошенного, жестокого, ненужного человека, со скукой проходящего среди величественной природы и простых, прекрасных, чистых сердцем людей».
Путь познания через Земфиру
Ну насчет «прекрасных, чистых сердцем людей» можно поспорить... Обыватель он и в «Коте Мурре» обыватель. Протест против общества, поиски внутренней свободы всегда вызывали раздражение... И всегда были материалом для создания шедевров. Любопытно, что исполнитель роли Печорина в последней из экранизаций, Игорь Петренко, заявил журналистам: «Как это ни странно звучит, мне очень помогают разобраться в природе моего героя песни Шнура Владимировича и Земфиры».
Представьте себе, Печорин — и «я помню все твои трещинки–и–и...». Что ж, сериал тоже получился попсовый. В нем главному герою, по словам создателей, «дали дышать полной грудью». Сериал не смотрела — мне страшно даже представить этого, «полной грудью дышащего», упрощенного Печорина... Особенно если вспомнить, что в предыдущих экранизациях эту роль исполняли Николай Прозоровский, Владимир Ивашов, Олег Даль, а в радиопостановках — Александр Кайдановский.
Дефицит на идиотов?
В белорусской литературе тип «лишнего человека» не был столь популярен... В нашей трудной истории умных, образованных людей так не хватало для национального строительства, что никто не был лишним. Как написано на одном из форумов, где обсуждался тип героя национальной литературы, «заданне Форэста Гамба/Сцяпана Верхавенскага, Малдэра, Пячорына, Балконскага etc. — заставацца лiрычным, iнакш знiкне апошняя чароўнасць гэтага свету — нашая ўпэўненасць, што блiжнi — iдыёт. Калi стрывацца ўжо немагчыма, ён можа дазволiць сабе як кампрамiс байранiчны смех, застаючыся ў межах абранага амплуа дурня–пераможцы... Так i не стварыўшы пераканаўчага iдыятычнага вобразу, беларуская лiтаратура не выбралася з садку падлеткавай белетрыстыкi». Ну не знаю... Параллелей с Печориным хватает все–таки и у нас. У героев того же Максима Горецкого из повестей «Меланхолiя», «У чым яго крыўда», «Цiхая плынь», которые рефлексируют на фоне жестоких революционных событий. Литературовед Петро Васюченка нашел сходство с образом Печорина у... шляхтича Завальни, персонажа Яна Барщевского: «Чайльд Гарольд i ягоныя расейскiя браты — Анегiн, Пячорын, Абломаў — «люди праздные». У нечым падобны да iх наш дзядзька Завальня, аматар страшных показак». Но самый, пожалуй, созвучный Печорину образ — это Пора–Леонович из пролога романа Владимира Короткевича «Нельга забыць». Не исключено, что выписывая этот образ, Владимир Короткевич как раз Печорина и вспоминал. Капитан Пора–Леонович — российский офицер из древнего белорусского рода, считающийся не особо благонадежным. Разочаровавшийся во всем, скучающий, циничный, играющий собственной жизнью и жизнью других. Есть у Пора–Леоновича свой Грушницкий — раненный в руку юный офицер Горев, который убивает Пора–Леоновича на дуэли из–за подлого поступка того в отношении жены приговоренного к смерти повстанца. Короткевич таким образом описывает Пора–Леоновича: «...сухi прыгожы твар, белыя валасы i бакенбарды i, галоўнае, страшнаватыя блакiтныя вочы з выразам пустаты i пагарды да ўсяго...», «Яго нахабныя i страшныя вочы гарэлi вясёлым шаленствам», «Я не саромлюся. На прыгожыя словы — пляваць. Я такiх брыдот нараблю, што ўсiх ванiтаваць будзе. Вас будзе ванiтаваць, а я тым часам на кожнага пятлю накiну. I зацягну...».
Разве что глаза голубые, а не карие, как у Печорина...
Перед смертью Пора–Леонович успевает поблагодарить своего убийцу за возвращенную веру в благородство... И мы догадываемся, что он, бретер и чрезвычайно меткий стрелок, сам дал себя убить.
Нечего на зеркало пенять...
Вряд ли вы найдете в ближайшее время на полках магазинов туалетную воду «Печорин» или одноименные конфеты... В мировой литературе столько аналогичных образов, что черноусый блондин Печорин не вышел «в первые ряды»... Хотя Набоков перевел этот роман на английский язык, но состоялось только две не самые шедевральные зарубежные экранизации... «Доктор Живаго» и «Евгений Онегин» «пошли» куда лучше.
Но все же поколениям наших школьников встреча с господином Печориным обеспечена.
А нам остается процитировать строки из предисловия самого Лермонтова: «Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?.. Вы скажете, что нравственность от этого не выигрывает? Извините. Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины. Но не думайте, однако, после этого, чтоб автор этой книги имел когда–нибудь гордую мечту сделаться исправителем людских пороков. Боже его избави от такого невежества! Ему просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает, и к его и вашему несчастью, слишком часто встречал. Будет и того, что болезнь указана, а как ее излечить — это уж бог знает!»
