Будущее всегда отрицает прошлое?Каждый день Михаил Лунин играет в шахматы. Выходит в свой дворик на улице Пулихова, раскладывает на скамеечке клетчатую доску и вместе с такими же, как сам, стариками–пенсионерами начинает древнейшую игру.
...А в соседнем дворе, на точно таких же скамейках, разложили пластиковые емкости с пивом молодые балбесы, которые познали, что такое похмелье, но не подозревают, кто такой Михаил Лунин, что было в истории их страны, какая сила толкала вперед их родителей. Зачем им это, когда мир, как раскрытая книга, лежит у ног, а жвачка прошлого — горькая, ненужная, бесполезная?..
Лунин видит молодых тунеядцев каждый день и относится к ним с недоверием. Не зря в разговоре со мной он переспрашивал: «Был такой человек, Варвашеня. Слышал?» Или: «Про Сталина ты в книжках читал?» Я не обижался, ведь прошлое и настоящее редко уживаются мирно, одно всегда пытается перебороть другое.
Сын автобата
Это сейчас Михаил Федорович — заслуженный строитель республики, бывший заместитель министра жилищно–коммунального хозяйства, председатель совета ветеранов Белорусского общественного объединения ЖКХ и прочее, и прочее. А раньше, когда не было ни заслуг, ни званий, ни медалей, ни грамот, был он, выражаясь шахматной терминологией, обычной пешкой, у которой, как известно, задача во все времена одна: пройти как можно выше. Разыграть свой этюд. Удалось это Лунину или нет? В 78 лет итоги подводить уже скучно, зато нескучно вспоминать.
Лунин провел свое детство между Орлом и Брянском, в небольшой деревеньке Воротынцево. Отец служил бригадиром в колхозе, в 1938 году неожиданно заболел и скончался. Вслед за ним умерла мать. Так в 10 лет Михаил Лунин остался сиротой. Грянула война.
В деревню приехал автобат, и некто майор Радимовский (у Лунина хорошая память на фамилии и даты), который «сам был из Харькова и не ведал, жива ли семья и детки», взял мальчика к себе. А тот не возражал, ведь братья погибли на войне и никого из близких в жизни больше не было.
Лунин стал «сыном автобатальона». Глядя на современных профессиональных водителей, Михаил Федорович по–прежнему удивляется, как во время войны по бездорожью, без фар, на разбитых «полуторках», под свист снарядов могли зачастую неграмотные шоферы доставлять продовольствие и боеприпасы к линии фронта. Ездили «мягко». «Когда сажусь в наши маршрутки и ощущаю себя картошкой, всегда вспоминаю тех парней», — говорит Лунин.
После войны по разоренной стране бродили десятки тысяч детей–беспризорников, потерявших своих родителей. Для них начали открывать специальные училища. Безвестный сержант, имя которого стерлось у Лунина из памяти, привел мальчика в Орловское мужское специальное ремесленное училище.
Отучившись, столяром–краснодеревщиком пятого разряда Лунин пошел работать на мебельную фабрику в Орле. Пробыл там недолго: в 1947 году в Минске открылся индустриальный техникум трудовых резервов, который готовил мастеров для Прибалтики, Украины, России. Михаил решил: «Буду поступать».
«Жутко было, когда сошел с поезда на минском вокзале», — вспоминает Михаил Федорович. — Хоть Орел тоже разрушили основательно, но голые коробки минских зданий, мусор, пустоши впечатлили надолго».
И, как любит выражаться Лунин, «понеслось». Распределился в Минск, работал мастером производственного обучения в родном техникуме. И столяр–белодеревщик, и каменщик, и штукатур, и маляр — Лунин стал мастером на все руки.
28 мая 1952 года в жизни Лунина случились сразу три важных изменения. Тот день он помнит по часам: в 10 утра — приняли в члены партии, в 11 — назначили заведующим отделом рабочей молодежи горкома комсомола, а после обеда родилась дочка Наташа.
«Варвашеня спросил прямо: учиться дальше будешь?» — вспоминает Лунин, как ходил на согласование к партийным боссам. — Я ответил: «Буду». «Тогда иди в педагогический институт на истфак. Научишься общаться с людьми», — посоветовал Варвашеня».
Ученические и рабочие будни советских комсомольцев зачастую вызывают у современной молодежи недоумение. Трудно представить нынешнего прораба, профессионально играющего на цимбалах, выступающего в драмкружке, и артистом–статистом в театре Якуба Коласа. Строитель Лунин был именно таким. И не только он один! Историки, описывающие тоталитарные системы, часто называют работников–руководителей, да и простых граждан того времени обидным словом «винтик». Смотрю на Лунина — и не могу представить его безропотной деталью. Не без иронии он говорит сейчас, как, будучи первым секретарем райкома комсомола Ленинского района Минска, собирал ребят и с пылом–жаром вещал о социалистическом соревновании, экономии металла, удвоенной норме и Москве, которая «за нами». Спрашиваю: верил ли в свои речи? Отвечает: верил на сто процентов!
Отдыхал с женой однажды в санатории в Несвиже. Звонят из Минска: «Срочно в обком». Что за черт? Почему? В ответ невнятная фраза работника аппарата: «В Несвиж ты больше не вернешься».
В Минск его вызвали за новым повышением: Лунин стал первым секретарем горкома комсомола. И дальше — непрерывное продвижение вперед: 18 лет руководства минским областным ремонтно–строительным трестом, 6 лет работы заместителем министра жилищно–коммунального хозяйства.
Осколки былого
Михаил Лунин показывает свои фотографии. Эпохи нет, она разбилась, но память–то с ним, от нее никуда. За свою жизнь Лунин повстречался и подружился со многими известными людьми.
...Вот день рождения директора МАЗа Ивана Михайловича Демина. Выпили с Луниным по чарке и решили обняться через стол. Что бывает в таких случаях, знает каждый. О том, что пиджаки новенькие, мужики, конечно, не подумали. Женам только и осталось охать сквозь смех.
...А вот фото с Владимиром Коваленком, который только–только прилетел из космоса. Интересный он рассказчик! На фото, по бокам, двое мужчин в штатском. Лунин не знает, кто они такие, но подозревает, что «товарищи из органов». Космонавтов в то время охраняли сильно.
...Вот тетка Владя, жена Янки Купалы. Лунин привел в музей делегацию из города Магдебурга. Умница старушка рассказывала о великом песняре. Иностранные делегации по музеям Лунин водил часто.
...На фото — Москва, Красная площадь. Замминистра Лунина направили во всесоюзную кузницу управленческих кадров — Академию народного хозяйства СССР. Вот где готовили профессионалов! Лунин вспоминает: «Не было ни одного лектора, которой бы не являлся академиком или членом–корреспондентом Академии наук. Выходит такой на кафедру — будто песню поет. При академии был университет культуры, ох уж они нас и просвещали, и подковывали! В субботу — обязательные экскурсии в известные места. После обеда шли в театр или кино. Фильмы показывали французские, американские. Кто–нибудь с кафедры иностранных языков приходил к нам и переводил. Помню, как поразил всех фантастический фильм «Ангар–18». Иностранная жизнь казалась нам инопланетной».
...Фотографии с писателями. Лунин строил им дачи: Бровке, Шамякину, Крапиве, Макаенку. С Шамякиным дружили семьями. Как–то в санатории «Сосны» дочка Наташа попросила отца, чтобы познакомил ее с известным писателем. От Шамякина она хотела автограф на книге. «Отремонтирует отец дачу — полное собрание подпишу!» — пошутил Иван Петрович.
Через месяц ремонт закончили. Лунин приехал принимать. Зашли в ванную, совмещенную с санузлом. Отлично сделали! Тут в дверь вбегает Андрей Макаенок, кричит Лунину: «Михаил Федорович! Что я вам в жизни плохого сделал? Вы бы мне так квартиру отремонтировали, как Ивану туалет!»
...Фото с Александром Медведем. В тех же «Соснах» жили три недели в одной комнате. Михаил Федорович вспоминает: «Сижу как–то один в комнате. Курю. Заходит женщина — очаровательная! «Скажите, Медведь здесь живет?» Здесь. Подкуриваю ей сигаретку. И тут — хвать железная рука Медведя: «Мою жену разлагать не надо!»
Мы наш, мы новый мир построим...
И все–таки главное в жизни Лунина — стройка. В Минске возводили камвольный комбинат (он, кстати, был единственным в то время объектом, информацию о строительстве которого Москва требовала каждый месяц), работа клеилась не очень. Дважды случились обвалы, руководство республики приняло решение усилить организации, которые работали на строительстве стратегически важного комбината. Усилили — Луниным.
Много наиважнейших строек Беларуси прошли через его руки. Через его нервы, ответственность, профессионализм. Будучи руководителем треста, он строил жодинский автозавод, тонкосуконный комбинат в Минске, делал капремонт жилфонда во всей Минской области. Луниным решили укрепить всю отрасль: он стал заместителем министра.
Лунин начинал работать, когда на стройке не было башенного крана, не было современной техники. Инструмент и материалы носили на горбу. Сейчас стройка поднялась, быть квалифицированным строителем стало престижно, выгодно. Но пороки остались все теми же — с пропиской из прошлого. Лунин вспоминает, как с ними воевал. Как только вступил в должность руководителя треста, уволил секретаря парторганизации, который по утрам ходил под мухой. Заставил рабочих сдавать старую униформу перед получением новой (многие строители как тогда, так и сейчас хитрили, надевая обноски, а «свежие» куртки и сапоги отдавали родственникам). И лунинская стройка преобразилась. Но хотелось–то большего!
Как–то Михаил Федорович поехал в Германию изучать жилищный вопрос. Посмотрел домофоны, удивился. Побывал в Магдебурге, в «жилище XXI века». Ковровые дорожки в подъездах, цветы и вазоны... Лунин вернулся домой и решил: давай–ка я в советском Минске попробую построить новый мир, мир двадцать первого века.
Как водится, созвали совещание руководителей. Лунин выступил, убеждал, доказывал. Но ему сказали: «Это, товарищ, утопия. Наши люди не доросли».
На этот раз шахматный этюд на доске своей жизни Михаилу Федоровичу разыграть не удалось.
...На прощание Лунин предложил мне сыграть с ним партию. Неспешно расставил фигурки, задумался и... объявил мне мат за пять с половиной минут.
Фото Александра Ружечка, «СБ».
