Тимур Сергееня появляется на сцене стремительно и бесшумно, как шаолиньский монах. И практически в ту же секунду «включается» музыка — могучие раскаты бетховенской сонаты заполняют пространство, не позволяя публике перевести дыхание ни на секунду, а Тимур погружается в сосредоточенную медитацию, словно не имея ни малейшего отношения к возникновению этой музыки. Рояль рокочет точно сам по себе, ноты перетекают одна в другую, как вода, превращаясь из ручья в водопад, но исполнителя будто и нет — есть только увлеченный слушатель.
Редкие музыканты, будь они хоть трижды виртуозы, так искренне демонстрируют наслаждение музыкой, а не собой на сцене. За это ему и рукоплещет европейская публика, на афишах не одного десятка стран имя Тимура Сергеени — верная гарантия аншлага. Сейчас он живет в Бельгии, оттуда ведет переговоры о своих концертах, там же преподает в Высшей школе искусств Королевской консерватории. У нас пианиста долго не слышали, но, похоже, сейчас выступления Тимура в Минске становятся не такой уж редкостью — в последние дни уходящего года концертный зал «Верхний город» снова, уже второй раз за сезон пригласил на встречу с ним ценителей классики. В будущем году таких встреч намечается еще больше.
В Беларуси его не забыли. Сложно забыть... В 1970–х Тимур Сергееня был, пожалуй, самым знаменитым ребенком Минска, а после и всего Советского Союза. В 4 года он выступал перед публикой с фортепианными произведениями собственного сочинения, в 7 лет вышел на сцену с Минским камерным оркестром... О нем взахлеб писали в газетах, создавали теле– и радиопередачи, помнится, японская телекомпания сняла фильм о белорусском вундеркинде (к слову, позже этот фильм получил Гран–при международного кинофестиваля в Милане). Дальше было обучение у ведущих профессоров белорусской и московской консерваторий, а в самом конце 1980–х благодаря Тимуру в Минске появился клуб «Орион» — одна из первых белорусских школ восточных единоборств... Через 10 лет — еще один неожиданный ход: Сергееня уехал в Германию и домой уже не вернулся.
— Никакой экономической и тем более политической мотивации у меня не было. Я начал активно концертировать, появились серьезные агенты, жизнь все вернее перемещалась за пределы Беларуси. И потом хотелось учиться дальше. Я еще застал время больших европейских консерваторий с большими профессорами и, к счастью, успел с ними поработать. Конечно, начинать новую жизнь всегда непросто, и мне, и жене здесь было что терять (супруга Тимура Сергеени — Лилия Умнова, известная скрипачка и педагог. — Авт.). Но Лилии предложили сразу три профессуры — в Гамбурге, Дрездене и Генте. Какое–то время мы жили между Бельгией и Германией, а когда Королевская консерватория пригласила преподавать и меня, переехали в Бельгию окончательно.
Почти 10 лет я был профессором Бельгийской консерватории камерной музыки, но не так давно 5 больших бельгийских институтов, связанных с искусством (в том числе художественный, театральный, архитектурный) объединили в один громадный вуз, и теперь я преподаю там... Думаю, в конце концов и здесь произойдет что–то подобное — читал, что Беларусь также присоединилась к Болонскому процессу.
— И, на ваш взгляд, чего больше в таком «слиянии» — плюсов или все же...
— Плюс очевиден — все выживут. В нынешней финансовой ситуации вместе это сделать проще. Но одновременно теряется что–то очень важное, тот особенный консерваторский дух, который сам по себе может дать очень многое. Вдобавок внутреннее пространство нынешних студентов съеживается, как шагреневая кожа — им все время нужно писать какие–то научные работы. Студенты сейчас страшно заняты, и это повсеместно.
— Но вам ведь удается совмещать свои научные работы и музыку?
— Приходится балансировать. Именно поэтому я отказался от сотрудничества с агентами. Благодаря импресарио можно иметь 200 концертов в год по всему миру, но принадлежать самому себе уже не будешь. И не ты сам, а твой импресарио будет решать, с чем выйдешь к публике. Скажем, мой парижский агент считал, что я «русский пианист» и должен играть русскую музыку. 20 концертов подряд: Чайковский, Рахманинов, один город за другим. По–своему это прекрасно, но бесконечно так жить нельзя.
— А вы еще успеваете дирижировать?
— Я дирижирую струнным оркестром из–за рояля, иначе, чем классический дирижер. У меня давно была мысль сделать такой проект, чтобы общаться с музыкантами прямо на сцене. Получился интересный опыт, несколько лет мы выступали очень плотно, но и теперь пару раз в год бельгийская публика может это увидеть.
— А знаете, на какое из ваших видео больше всего репостов в интернете? Где вы со Словацким симфоническим оркестром под управлением Миши Каца играете «Мурку»!
— Это было очень весело... С Мишей дружим еще со времен Минска. А два года назад на фестивале русской музыки в Словакии мы должны были играть концерт Чайковского с оркестром. Но накануне Миша звонит и рассказывает, что познакомился с ребятами из Америки, один из которых (бывший советский) написал «Мурку» в переложении для оркестра. И, мол, мы могли бы... Тогда я сказал Мише, что он сошел с ума. А утром получил ноты. Кацу удалось–таки меня убедить. Правда, партия фортепиано была слишком примитивной, и я решил импровизировать. Лилия, узнав об этом, решила, что с ума сошли уже мы оба. Однако идея нас так захватила, что ей пришлось сдаться. Провожая меня на концерт, Лилия напутствовала: «Нужно сделать это хорошо. Играй ее трагично!»
— Кстати, в детстве вы и сами написали немало музыки...
— Ну да, я начинал как композитор, даже прославился в этом качестве. Но в 12 лет решил, что лучше исполнять хорошую музыку, а не посредственную, и завязал с этим делом. Я же не только сочинял, я еще играл. Рахманинова, Бетховена...
— А боевыми искусствами когда занялись?
— Лет в 6. Конечно, в волейбол или баскетбол пианисту лучше не играть, но здесь, если хороший тренер, риск минимальный. Начинал с карате, позже увлекся дзюдо. А во время службы в армии волею случая попал в секцию рукопашного боя для офицеров и даже получил звание инструктора Министерства обороны СССР, благодаря которому открыл потом одну из первых таких школ в Беларуси. Сейчас, правда, уже никого не тренирую, но единоборствами занимаюсь по–прежнему.
— Сколько концертов в год сейчас играете?
— Примерно 60 — 70. Будет больше — не смогу преподавать. Сейчас, например, у студентов начинается сессия. К счастью, сегодня я сам могу планировать свое время.
— И поэтому стали приезжать в Минск чаще?
— Мне до сих пор очень жаль, что первые 10 лет после своего отъезда я не мог сюда приехать. А теперь в Минске появился такой замечательный новый концертный зал, где у меня уже второй концерт. Вообще, знаете ли, мне нравится играть в одних и тех же местах. Думаю, «Верхний город» станет еще одним «моим» залом. И в будущем году мы обязательно выступим здесь вместе с женой.
cultura@sb.by
Фото из личного архива.
Фото из личного архива.
Советская Белоруссия № 3 (24885). Суббота, 9 января 2016
