— Владимир Георгиевич очень трепетно относился к подбору кадров. Как вы оказались в «Песнярах» и сколько проработали в ансамбле?
— С 1977 года по 1985-й. Во время первых американских гастролей «Песняры» посмотрели, в чем их сильные стороны, а в чем слабые. Сильной стороной, понятно, считался вокал, какого в Соединенных Штатах не слышали, а вот вторая линия — ритм — была, по меркам американцев, никакая. В Советском Союзе ритмом интересовались в последнюю очередь: если у музыканта ни слуха ни голоса — ну иди на барабаны, такое было отношение. И вот Владимир Мулявин после поездки решил инструментальную часть укрепить. Мы пришли почти одновременно сразу после Нового года — я, Валерий Дайнеко, которого взяли не только как певца, но и как альтиста, трубач Слава Михнович, тромбонист Октай Айвазов и Марик Шмелькин, барабанщик и цимбалист. Я играл на скрипке и на гитаре, был аранжировщиком.
— Это ведь как раз то время, когда Мулявин работал над своими рок-операми…
— Да, «Песня пра долю» уже шла, мы влились в нее и начали репетировать «Гусляра». Рок-оперы — это был естественный прогресс, даже если кому-то они не нравятся. Самое известное произведение Мулявина «Крик птицы» тоже не песня, а композиция, она настолько сложная в музыкальном смысле, что не вписывается в песенные рамки. Это огромное полотно с разными частями — таково было веление времени. Тогда крупные формы были очень модны. Сейчас считается, что если под музыку хочется танцевать, то успех достигнут. Но залы с огромными сценами строились как раз таки не для танцев, а для того, чтобы слушать музыку. Толчком по всем миру послужила опера «Иисус Христос — суперзвезда».
— Если вспомнить отзывы в тогдашней прессе: мол, лучше бы «Песняры» продолжали петь лирику, зачем эти крупные формы…
— И при этом, пока я работал, вплоть до 1985 года не помню ни одного концерта, чтобы не было аншлага. Несмотря на все эти разговоры. Народ валил — и слушал и рок-оперы, и обрядовые песни, и военную программу. Может, некоторые терпели и ждали, когда же зазвучит «Вологда» — но они слушали!
— Говорят, Мулявин «Вологду» не шибко любил?
— Она привлекла много поверхностных слушателей, которые основной ценности «Песняров», может быть, и не заметили.
— А в чем заключается эта ценность, на ваш взгляд?
— У людей, которые хотят поставить «Песняров» в общий ряд ВИА, никак не получается внятно объяснить, почему же они лучшие. Какие выдвигаются аргументы: классный вокал, обработки народных песен, но… это все не работает. На мой взгляд, «Песняров» забывает молодежь, потому что не понимает, в чем их ценность. В Штатах, где высочайший уровень знатоков и музыкальных критиков, сразу сказали: «О, это выдающаяся кантри-рок-группа!» Назвали вещи своими именами. А когда все коллективы называются ВИА, сложно понять, кто есть кто. ВИА — такой же эвфемизм, как слово «эстрада», которое и ввели, на мой взгляд, только для того, чтобы не произносить «джаз». И до сегодняшнего дня, я считаю, нет у нас музыковедов, которые могут внятно сказать, откуда Мулявин взял свои идеи… Народный вокал — это не то, чем «Песняры» поразили, не он был козырем. У грузинского ансамбля «Орэра», может быть, пение даже и получше, потому что у «Песняров» никогда не было низкого мужского голоса — мне самому иногда приходилось что-то подпевать, как и Чесику Поплавскому, и Леониду Тышко, хотя он-то как раз тенор. Словом, дело не в фольклорных обработках. Но если «Орэра» пела немного в стиле джаза 1950-х годов, то песняровский кантри-рок звучал более свежо. Кроме того, Мулявин был гениальным аранжировщиком, придумавшим свой собственный стиль. Но мало найти свой стиль, важно быть при этом и частью общечеловеческой культуры — только тогда то, что ты делаешь, имеет ценность. Мы принадлежали кантри-року, но в то же время с первой секунды угадывалось, что это не The Beatles и не The Eagles, а именно «Песняры».
— Откуда при советском дефиците «Песняры» добывали инструменты?
— Сказать «дефицит» — ничего не сказать. Мало того что ничего не найти в магазинах, но и купить можно было только за доллары — и это был, вообще-то, криминал. Инструменты добывались, во-первых, у иностранцев — свою известную черную гитару Мулявин, например, выкупил у музыканта-итальянца. Во-вторых, нужно было подгадать момент, когда заграничный коллектив, приехавший на гастроли, отыграет свои концерты и соберется домой. В этот момент их можно было уговорить что-то продать. Причем гитара — это пол-инструмента, нужен еще и усилитель, это целое дело… В основном у нас гастролировали югославы — это номер один, у них могло найтись что-то стоящее. Приезжали поляки, но у них самих, видимо, был дефицит. Свою гитару я купил так: несколько человек из коллектива в ресторане «Каменный цветок» играли одно время на круизном лайнере Черноморского пароходства, курсировавшем вдоль побережья Соединенных Штатов. На этом корабле было три ресторана: в одном — наши ребята, еще в двух — американцы. За время круиза все передружились, а когда расставались, то американский гитарист подарил нашему свою гитару, их саксофонист нашему саксофонисту — свой инструмент, а барабанщик белорусскому ударнику — бешено дорогие, атомные барабаны «Роджерс», таких у нас никогда никто не видел. Вот эту подаренную гитару я и выпросил, и выкупил. Самое ценное, что осталось у меня от «Песняров», на что хватило гонораров. Ну и еще квартира у меня государственная, которую помог получить Мулявин.
— Неужели труд всемирно известных музыкантов так низко оплачивался?
— Ставка участника ВИА была 10 рублей, двойная — 20 рублей. И не важно, Дворец спорта на 5 тысяч человек, стадион на 15 тысяч или зал на 300 мест — свои 20 рублей мы получали. Поэтому приходилось работать на износ — по 4 — 5 концертов в день. Самое интересное, что люди-то шли! Сейчас, наверное, редко кто работает больше одного концерта в день, два сыграть — даже не знаю, кто себе может позволить. А у нас считалось, это выходной, когда у тебя всего два концерта вечером — в шесть и в восемь.
Владимир Ткаченко известен не только как гитарист «Песняров», но и как автор симфоний «Битлз» (1996), «Песняры» (1999), джазовой сюиты в трех частях на белорусские темы, фантазии для камерного оркестра «Белая Русь» (2003), множества пьес, а также переложений, обработок для гитары в технике touch style. Для Государственного академического концертного оркестра Беларуси он сделал свыше 1.000 аранжировок.ovsepyan@sb.by
