Что думали великие об аккуратности

В очередной раз безуспешно пытаюсь разобрать бумажно–книжные завалы на своем письменном столе — не из–за внутренней потребности, о нет, исключительно из чувства трудовой дисциплины... Ну неужели кого–то из моих коллег–литераторов мог вдохновить вид стерильно чистого письменного стола? Хотя Владимир Короткевич так смакует устами героя из своего романа «Чорны замак Альшанскi» наивысшее удовольствие в жизни — начало творческой работы: «Метадычна раскласцi на стале рэчы: чыстая папера — справа, злева — месца для спiсанай. Справа крыху далей — вымытая да рыпення попельнiца. Ля яе нечапаны (абавязкова нечапаны!) пачак цыгарэт. Дзве ручкi запраўлены чарнiлам. На падаконнi злева свежазмолатая кава ў герметычным слоiку i кававы аппарат. На стале анi парушынкi. Сам ты толькi што пагалiўся, узяў ванну, абавязкова надзеў новую чыстую кашулю. Перад табою бялюткi аркуш iльснянай паперы, i зялёная лямпа кiдае на яго яркае ў салатавым паўзмроку кола». Говорят, именно так Короткевич и поступал в жизни... Хотя среди его героев встречаются и те, кто согласен с немецким писателем Георгом Лихтенбергом в том, что «как много могут навредить правила, едва только наведешь во всем строгий порядок». Ведь еще античный философ Гераклит подметил, что иногда куча сора, рассыпанная наудачу, может дать нечто прекрасное. Так что ничего удивительного, что творческие люди склонны к беспорядку. По мнению русского литератора начала прошлого века Дмитрия Философова, «прежде всего поэт всегда (при жизни!) вызывает сопротивление просвещенной толпы, и в особенности людей умеренности и аккуратности, которые все знают, все умеют и все лучше понимают, нежели неприспособленные к жизни поэты». Брюсов упрекал молодых поэтов в том, что «при всем их порывании в стихийность угрожает одно: впасть в умеренность и аккуратность». Ведь согласно Канту один, глядя в лужу, видит в ней грязь, а другой — отражающиеся в ней звезды.

Впрочем, находились среди великих и педанты. «Порядок да будет твоим божеством! Непрестанно воздавай ему сердечное служение: порядок есть союз всех вещей», — поучал Пифагор. Да уж кто бы говорил... Когда автор «штанов, во все стороны равных» решил поразить итальянцев и устроил свое сошествие в Аид, подземное царство мертвых душ, то соорудил себе жилище под землей и просидел там довольно долго. После возвращения выглядел он, должно быть, не намного лучше, чем Эрнест Хемингуэй, которого в одной придорожной гостинице отказались обслуживать из–за бомжеватого вида. Когда Хемингуэй вытащил из кармана кучу денег, чтобы доказать свою состоятельность, хозяйка гостиницы отправила мужа звонить в полицию в уверенности, что этот бродяга в драном свитере не иначе как ограбил банк. Она, видимо, не была знакома с высказыванием раба–баснописца Эзопа, сказавшего: «Смотри не на вид мой, а на ум». Да, здравомыслящий человек не понял бы, почему на столе Метерлинка стоит тарелочка с медом для приманивания пчел, а комната Анатоля Франса буквально завалена предметами средневековья. Ян Парандовский считал, что есть два типа писателей: те, кто способен сохранять порядок в кабинете, и те, кто не способен. Причем и первые, и вторые одинаково порядок любят. Но дело в том, что для вдохновения многим нужны какие–то безделушки — ракушки, камушки, черепки, старые афиши, птичьи перья, сухие цветы... Это именно те «пятна плесени», которые советовал рассматривать Леонардо да Винчи, для того чтобы развивать фантазию. «Жизнь творит порядок, но не творит жизни», — говорил Антуан де Сент–Экзюпери. Но богемный беспорядок — еще не грязь. И вообще, приучать философов–поэтов к аккуратности бесполезно... Хотя Джефф Джордан сказал же: «Сперва приведи в порядок свою комнату, а уж потом принимайся за остальной мир».