Музыкальный театр в последние годы не был лидером театральной жизни Минска. Вроде бы появлялись в музкомедии премьеры — шумные и нарядные, с разной степенью сценической эффектности, жизнь теплилась, но однозначных побед, признаем, все же было мало. Видимо, если есть коллективы, над крышей которых «сходятся все звезды», должны быть для равновесия и такие, где этого не происходит. Несомненно, с приходом нового художественного руководителя Адама Мурзича, 32 года заведовавшего кафедрой вокального отделения минского музыкального училища им. М.Глинки, в жизни театра изменится многое. Адам Османович уже выступил со своими «июльскими тезисами», в которых был предельно конкретен перед труппой и журналистами.
Микроклимат в труппе
— Мне небезразлична судьба театра, она меня очень волнует. И для того чтобы появлялись новые победы, в стенах должен быть здоровый микроклимат. Я буду этим заниматься. Никаких разговоров, не относящихся к работе, сплетен в коридорах, за кулисами быть не должно. Если у кого–то наболело, я предлагаю действовать просто: берите противника за руку, приходите ко мне в кабинет и говорите. Не сталкивайтесь попусту лбами, не сплетничайте у кого–то за спиной. А когда меня спрашивают: «Знаю ли я театр?» — я искренне отвечаю, что, на мой взгляд, музыкальный театр по–настоящему знают Оффенбах, Штраус и такие мастера, как Наталья Гайда. Я посмотрел пока только классические постановки, восхищен балетом «Мефисто». Когда автор сидит в зале, это ко многому обязывает. Кстати, к нашему балету существует предвзятое отношение, и я был по–хорошему шокирован. Мне очень дорого то время, когда здесь в театре работал мой сын, моя невестка, балетом руководила Нина Дьяченко, и тогда балет выезжал с гастролями за границу.
Нам всем будет трудно, надо перешагнуть за грань своих возможностей. 32 года я возглавлял кафедру. Но это все в прошлом, сейчас мне придется доказывать все по–новому самому себе. Нет четвертого артиста в пятом действии, есть человек. Все для того, чтобы привести действие на сцене к европейскому стандарту. Что я понимаю под европейским стандартом? Во–первых, богатое вокальное искусство, во–вторых, изысканный вкус, в–третьих, легкость и органичность. Должно быть понимание того, зачем вы это делаете, поете так, а не иначе.
Мечтаю, чтобы в театре появилась комическая опера «Укрощение строптивой» советского композитора Виссариона Шебалина. Это шекспировский сюжет, в нем по–настоящему может заблистать труппа, в которой сегодня много молодежи, в том числе есть и мои ученики. Но любимчиков у меня не будет. Будут только любимцы у публики. И приложу все усилия, чтобы главным действующим лицом в театре стал дирижер — ему должны все подчиняться, если мы хотим достичь результата.
След Исаева
— Мне кажется, я не имею права говорить что–то об Алексее Исаеве и как–то оценивать то, что было сделано в его время. Могу сказать только одно как профессионал: Исаев — обладатель выдающегося голоса, блестящей сценической внешности. Если бы я был в то время художественным руководителем и такой человек попал ко мне в театр, я бы берег его, холил и лелеял. Для того чтобы этот певец пел и работал на радость всем. Мне кажется, это какая–то наша черта: мы иногда не ценим людей. Вспомните, Петров, Мартынов начинали же здесь и теперь оказались на оперной сцене. Разбрасывались в свое время кадрами и не сберегли. Теперь они замечательно проявляют себя там.
Вообще, по моим ощущениям, сейчас время собирать камни. И мы будем присматриваться к солистам оперного театра, которые тяготеют к нашему жанру. Там большая труппа, и, конечно, это не мое дело, но заметно, что в работе задействованы не все. Конечно, мы не так богаты, как «Мариинка», чтобы давать роскошные квартиры, гонорары, зарплаты.... Некоторые мои ребята поют в Мариинском театре, и я знаю, о чем говорю. Хорошо, что есть такие патриоты, как Станислав Трифонов — ведущий баритон оперы, или Илья Сильчуков — очень интересный оперный певец, тоже, кстати, мои ученики, которые остаются в Беларуси и радуют нас.
Мы будем приглашать и ветеранов театра, оказывать им помощь. Но определяющим будут все же те знания и положение, которое занимал артист, а не личные симпатии. Считаю, что надо молиться на такую, как Гайда. Был бы счастлив, если бы на консультации к нам вернулся Ридигер. Это высокие образцы служения театру.
Конечно, я полностью знаю конъюнктуру певцов по республике, и в театре в частности. Если солисты будут согласны к нам прийти, будут понимать наш жанр, мы будем предпринимать шаги, чтобы их заинтересовать. Будет только одно условие — полная самоотдача. Принимать в театр из–за одной когда–то удачно спетой арии мы не будем. То же касается и молодых — участвуйте в работе, выходите с этим дебютом на публику, и только потом будем принимать решение о том, чтобы кого–то принять в труппу. Просто так спонтанно из–за хорошего голоса или внешности никого не возьмем. Хотя хороший голос и внешность — это прекрасно. Но человек, помимо всего прочего, должен быть служителем нашего жанра.
