Взгляд на июль
Передо мной экземпляр «Советской Белоруссии» от 3 июля 1945 года. Края потрепаны, места сгибов протерты. С пожелтевших страниц давно выветрился запах типографской краски. Но они полны истинного духа своего времени. Мне кажется, что я чувствую запах пороха, еще витающий над послевоенным Минском. Вижу скорбные абрисы уцелевших после бомбежек остатков домов. Горожан. Ровно год назад те, кто не смог гнать врага дальше, еще слышали уходящую на запад артиллерийскую канонаду. Сегодня они ждут возвращения всех победителей, чтобы вместе поднимать страну из пепла. Радость горчит невосполнимыми утратами. Но воля к жизни сильна не меньше, чем в военное лихолетье. Она дает недюжинную силу, которая поможет возродить свою землю. Отстроить наново города и села. Быть может, уже не для себя. Для детей, внуков, их детей и внуков...
Мне становится немного грустно и горько. Как жаль, что кто–то из моих современников еще не понял, какой день для нашей страны самый важный. Рассуждает о том, какой праздник считать главным. Досужие разговоры... Мол, это Минск освободили третьего июля, а вот Брест освободили позже... Да какая разница! Освобождение от немцев Минска в действительности стало освобождением Беларуси, значит, и Днем нашей Независимости! И пора в этом диспуте ставить точку. Точно так же, как по поводу некоторых подлых рассуждений о «гуманной роли» Кубе в оккупированной «Беларутении», о еще какой-то «роли» гитлеровских марионеток из числа местных подлецов-предателей. Гнусная была их роль. И точка! И любой погибший в Тростенце младенец — святой, а любой полицай и «адражэнец», разгуливавший по оккупированному Минску, Слуцку, Барановичам под свастикой — мерзавец...
Священная, добрая энергетика Дня Независимости миллионам наших земляков близка и понятна. Потому и взрыв на вечернем концерте, принесший горе многим молодым людям, не сломил белорусов. Наоборот, сплотил. Мы верим, что преступники будут найдены.
Я переворачиваю страницу газеты, изданной 3 июля 1945 года. Взгляд падает на небольшую заметку в центре полосы. Илья Эренбург: «Будь благословенна, Беларусь!» Каждая строчка — набат. Назидание. Просьба. Адресованные будущим поколениям. Вот эта статья для «СБ» 3 июля 1945 года.
«В годы войны судьба меня свела с Белоруссией. Я видел, как мы теряли ее последние деревни. Кто забудет зарево над Сожем, и скрип повозок, и плач беловолосых детей, и кровь на зеленой земле? Я видел первые часы счастья, когда Красная Армия вошла в Белоруссию. Горьким было то счастье: кажется, не одна шинель — душа тогда пропиталась гарью пожарищ. И сколько я буду жить — я буду помнить горестный рассказ матери в селе Васильевка. Ее звали Мария Силицкая. Среди пепелища она простирала руки к серому пустому небу, и в черном платке, пораженная горем, она казалась изваянием Ниобеи. Я был в Минске, когда горели и взрывались его дома, когда измученные жители благословляли танкистов–тацинцев. Я видел в пущах белорусских партизан. Крестьяне возле Ракова говорили: «В Берлин!» Девушки, вырвавшиеся из минского «гетто», целовали оружие. Белоруссия клялась покарать злодеев. И как хорошо, что в Берлин вошли войска, наименование которых навеки связано с землей Белоруссии!
Кажется, нет края, который так пострадал бы от немцев. Нет нигде столько развалин, столько пепелищ, столько детских могил. Но мирная Беларусь, когда пришли насильники, стала гневной. Немцы зажгли в ее сердце тот огонь, который белорусы донесли до Берлина. Край большого горя и большой гордости, будь благословенна, Беларусь!
Мы не забудем пережитого. Мы сохраним память, как ключ вдохновения. Пусть много горя в наших воспоминаниях, но есть горе, которое придает силы, и пресен был бы хлеб, если бы не было на свете соли.
Я видел, как в города Белоруссии врывались танкисты и пехотинцы. Теперь идет второй штурм: в те города вошли зодчие и каменщики. Учитель вынул книгу и писатель взял перо. Вдвойне дорога нам эта земля: она оплачена кровью близких, и в нас хватит душевного жара, чтобы залечить ее раны. Мы увидим красавец Гомель над Сожем. Мы увидим тысячи огней возрожденного Минска. Мы увидим деревни с журавлями колодцев, с играющими детьми, с тишиной глубокого счастья».
Можно ли что–то добавить к этим словам? 60 с лишним лет прошло, а свою проникновенность мысли писателя
нисколько не растеряли. Разве что еще раз надо повторить короткую молитву мэтра журналистики, безо всякого преувеличения легендарного солдата Второй мировой войны, чьи статьи на фронте ожидали, как оружие:
— Будь благословенна, Беларусь!
