Подальше от суеты
Удивительное дело, в деревне всего 15 хат и только в пяти из них круглогодично проживают люди. Но зато здесь есть улица Восточная и два переулка — Болотный и Тамбовский. Говорят, именно благодаря их географическому расположению, а также гористому рельефу деревня и получила когда-то свое необычное название: улицы разбросаны, как локти.Вот небольшой домик в Болотном. Сарай, поленница дров и красивые сосенки, высаженные в аллейку. Внизу, буквально в двух десятках метров, голубая гладь воды. Дощатый настил ведет от берега к глубине.
— Средний сын Андрейка (ему 9 лет) тут уже немало щучек подсек, он у нас любитель рыбалки, — рассказывает многодетный отец Тимур Кролл. — А со старшим, 12-летним Захаром, мы после баньки здесь даже зимой окунаемся. Благо, в этом году и прорубь делать не пришлось: озеро Получно практически не замерзало. Правда, 6-летняя Ульяна купается только в большую жару — в нашем водоеме много ключей.
Тимуру нравится жить на природе.Как попали в отдаленную глухую деревушку Тимур с женой Евгенией? У каждого своя, отдельная история, но общая любовь к природе. Оба родились и выросли в городе. Тимур с родителями жил некоторое время на Дальнем Востоке — те подались в далекие края в конце 1980-х. Как шутит наш герой, за туманами и тайгой. А после возвращения уже не смогли жить в городе и выкупили в колхозе здание старой больницы. Отремонтировали, обустроили и занялись агроэкотуризмом. Сын, по специальности учитель-переводчик английского языка, начал им помогать. И сам увлекся.
— Мы были у истоков развития белорусского агроэкотуризма. Вступили в ассоциацию. Стали организовывать республиканский фестиваль «Заборскі фэст». Именно на нем я и познакомился с Евгенией — она тогда работала на Белорусском металлургическом заводе. Через год поженились и в итоге выкупили заброшенный домик в этой деревне. Тут и обосновались, здесь растут наши дети.
Ульяна Кролл — самая маленькая жительница деревни.Три года назад новоиспеченные сельчане — супруги Кролл — приобрели корову Лысуню. Теперь местные бабушки могут не ждать автомагазин, а полакомиться у соседей парным молочком.
— Конечно, свои неудобства есть: дети ездят на школьном автобусе в школу за 20 километров. Посадка на большаке в 7 утра. Но мы уже привыкли. Теперь помогаем таким же городским энтузиастам найти свой домик в деревне. Когда-то посоветовали перебраться сюда семье Синкевич. Мирно живем рядом. В соседней деревне брошенный домик присмотрели супруги из Минска — тоже собираются переезжать, обзаводиться хозяйством.
Тимур делает оговорку: не каждому такой пример по плечу. Привык к удобствам — сиди в городе. Но если не боишься работать — добро пожаловать на природу, в которой намного больше плюсов. Грибы, ягоды, травяные чаи — этого в семье всегда в достатке.
— Ладно, разговоры разговорами, а меня сосновые сеянцы ждут: жена требует красоты не только в усадьбе, но и на деревенской улице, — шутит Тимур и отправляется работать.
Из Питера — домой
Вместе с председателем Краснопольского сельсовета Аллой Стрельцовой и фельдшером Ириной Мастеровой мы идем в гости к петербурженке Зинаиде Любацкой. Бабушка с юмором. Рассказ о деревне начинает с того, что тут куда ни глянь — везде Кузяковы.
Зинаиде Любацкой в родительском доме лучше, чем в Питере.— А давайте посчитаем, — предлагает. И начинает загибать пальцы: — Получается, что почти все дачники — урожденные Кузяковы. Полтора десятка хат — 13 однофамильцев. А я сюда, в родительский дом, вернулась в 2006 году. Прописана в Санкт-Петербурге. И пенсию там получаю. Мне ее сын Слава привозил. Как теперь будет, после закрытия границы? Что-нибудь придумаем, — сама отвечает и сама смеется. — Вон я сколько рассады развела. Буду натуральными продуктами кормиться. Мурка поможет.
Пока кошка ластится к хозяйке, Зинаида Павловна вспоминает: в школу в соседнее Заборье, что в трех километрах отсюда, она начинала ходить дважды. Сначала, как и положено, лет в семь. Вот только обуть было нечего. Топала босиком, а когда подморозило, пришлось сидеть дома. Второй раз, уже с обувкою, пошла в первый класс в девятилетнем возрасте:
— Времена были — не каждый выдержит. А мы теперь привыкли плакаться по разным пустякам, — итожит хозяйка. — Земли вон полно — возделывай и живи. Вернусь ли в Питер? А кому здесь все оставлю? Я тут взаперти не сижу: если надо, то и в Россоны, и в Полоцк съезжу. Автомагазин приходит, почта. Выписываю газеты. И колодец у меня свой — все удобства. Хотя, конечно, деревня опустела. Раньше у нас дворов 40 было, — пенсионерка считает их по коровам, которые ходили в общественном стаде. — А теперь неделю назад во-о-он на той горушке с утра пять волков стояли! И россияне-дачники в этом году (их здесь большинство), возможно, не приедут…
Кстати, именно Зинаида Любацкая и озвучила единственную версию названия деревни: улицы, как локти, разбегаются. А пока бабушка вспоминает былое, фельдшер меряет ей давление — высокое. Хозяйка отказывается от таблеток и уколов: есть, мол, свои лекарства. Ирина Мастерова проверяет домашнюю аптечку, дает инструкции соцработнику Светлане Терех.
У соцработника Светланы Терех свой транспорт.Отзвуки войны
В доме старейшей жительницы села, 82-летней пенсионерки Маргариты Кузяковой, тепло, печь натоплена. На улицу бабушка выходит не часто. Живет в деревне с 1956 года. Вышла здесь замуж. Сегодня у нее две беды: стал капризничать тонометр и не работает стационарный телефон.Председатель сельсовета Алла Стрельцова помогает сделать заявку телефонистам, а аппарат для измерения давления пенсионерке обещали на днях передать родственники. Пока же проверяем здоровье сельчанки сами. Итог — гипертония буйствует. Фельдшер делает укол, хозяйка веселеет — за ней есть кому присмотреть: в этой же деревне живет ее дочь, скоро заглянет.
— Тут же у нас и центр колхоза был, контора стояла. Магазин работал, — вспоминает. — Правда, после войны вся земля вокруг оказалась усеяна снарядами да минами. Долго они аукались. Даже один из подростков как-то погиб: надумали мальчишки что-то там раскручивать…
Председатель сельсовета включается в разговор: Россонщина — партизанский край. И здесь, в Локтях, в начале войны действовала ячейка Заборской подпольной группы. В 1942 году ее члены были вынуждены уйти в партизаны. Там оказались десятки односельчан, в том числе и 24-летняя Анна Петроченко. Девушка была разведчицей, ее посылали в агентурную разведку немецкого гарнизона Невеля, откуда она приносила ценные сведения для бригады Родиона Охотина — крупнейшего партизанского формирования не только на территории Витебской области, но и Беларуси в целом. Засады, разгромы, подрывы — заслуги уроженки Локтей засвидетельствованы в наградном листе от 1943 года.
Немцы отомстили сельчанам за их непокорность. Деревня сильно пострадала во время карательной антипартизанской операции «Заяц-беляк»: в феврале 1943-го фашисты разрушили здесь полтора десятка домов, убили 8 жителей. А в ноябре 1943-го Локти уже были освобождены частями 4-й ударной армии 1-го Прибалтийского фронта.
К сожалению, своих былых масштабов (перед войной тут насчитывалось около 150 жителей) деревня так и не достигла. Вся надежда на то, что этот восхитительный природный уголок не останется забытым.
begunova@sb.by
Фото автора
