Каждый год слышу: «Рабочие профессии у нас не в почете». А тут столкнулась с ремонтом. И вот вам — картина маслом. Кухню пришел делать инженер по колесной и гусеничной технике, который до того как стал мебель собирать, работал технологом на «Полимире», потом занимался производством ультрадисперсных алмазов на «Синте». Балкон обшивал инженер–строитель, а о натяжных потолках договариваться пришлось и вовсе с... врачом–неврологом, который 10 лет на «скорой помощи» отслужил. Нет, физический труд нынче в большой цене. Сантехники приезжают на шикарных авто, кто при галстуке, кто с ноутбуком, и цены заламывают атомные: два дня работы — и можно месяц отдыхать. По всему выходит, работать руками — так же престижно, как и в 1950–е, только понимают это многие, увы, уже получив необязательный диплом.
Каждому — свое
Недавно встречаю соседа по даче. Андрей Поляков, 10 лет посвятив музыке, вдруг спрятал все ноты и пошел на белорусско–итальянские курсы плиточника–облицовщика. Работал в филармонии, в оркестре под управлением Финберга и в школе концертмейстером — фонограммы детям писал. А тут к земле потянуло...
— Так ведь квартиру же строю — кредит выплачивать надо, а еще обустраиваться, и чтобы оставалось в кармане! Я на трех работах зарабатывал максимум миллион рублей. К тому же физический труд меня никогда не пугал, поэтому поначалу работал и подсобным рабочим у каменщиков, как лошадь таскал бетон–раствор–кирпич, сейчас вот помогаю класть крыши. Предлагают зарплату не меньше 1,5 миллиона...
Дело даже не в зарплате. А в том, что кому–то, может, действительно нравится шить–строгать–пилить–штробить. Но мешают стереотипы — мол, это не от большого ума.
— Когда я оканчивал школу, у нас не было такого понятия, что на стройку идут неудачники, — вспоминает отделочник с неоконченным высшим образованием Александр Симонов, к которому заказчики в очередь выстраиваются, чтобы он им стены выровнял и потолки побелил. — Просто каждому — свое. Кто–то вместо того чтобы сидеть на стуле 8 часов, хочет что–то производить, строить, крутить гайки. И это так же почетно. Возможно, мама меня тоже видела дипломатом или переводчиком. Я же поступил в БГУ на радиофизику и электронику, а через два года понял, что не мое. Чем только не занимался: и цветами торговал, и хлеб выпекал, и микросхемы собирал на «Интеграле». Последние 7 лет занимаюсь отделочными работами и вполне доволен, хоть и «грязная» работка.
Это тенденция: все чаще и чаще люди с высшим образованием, помыкавшись со своими дипломами, идут получать рабочую профессию.
— Мы планируем набирать группы выходного дня или вечерние, ориентируясь именно на взрослое население. Потому что спрос чувствуется, — говорит директор минского профессионального лицея № 12 строителей Сергей Лукашевич, отмечая в то же время, что конкурса у них на строительные специальности в этом году впервые не было! Почему? Только ли потому, что выпускников нынче мало, а цифры приема увеличиваются? И школы не особо отпускают в училища, потому что тогда в 11–м классе некому учиться будет?
«Ищу непыльную работу за хорошие деньги»
— Еще в конце 1990–х у нас по 8 человек на место было, — вспоминает директор профессионального технического колледжа швейного производства Тамара Раевская. — Тогда человек знал, что не каждому дано летать сразу, что нужно пройти рабочую школу. Королев и Гагарин тоже начинали с профессионального училища. Сейчас же в вуз идут все кому не лень. Детей просто отучили от труда. Они не знают, кем хотят стать, главное: минимум занятости — максимум зарплаты. Говорят: что плохого в стремлении получить высшее образование? А что хорошего в том, что в вуз идут те, кто школу–то едва закончил? Потом и с двумя дипломами трудоустроиться не могут. А наши выпускники все находят работу и зарабатывают неплохо. Мы едва–едва набираем группы. Процентов 20 — 25 ребят приходят целенаправленно, остальные — те, кто никуда не поступил и кому больше некуда деваться. И это угнетает, что мы не выбираем, а набираем. А раньше даже экзамен проводили по спецпредмету!
В вузах, кстати, тоже и преподаватели, и деканы говорят о том, что должен быть барьер для поступления — минимальный балл, с которым можно подавать документы для получения высшего образования. Выступая на городском педагогическом форуме, ректор БГПУ им. Танка Петр Кухарчик рассказал про эксперимент, в котором участвовало более 1,5 тысячи первокурсников нефилологических специальностей университета. Они писали обычный школьный диктант (менее 200 слов). И результаты были ошеломляющие: средний балл по 10–балльной шкале по русскому языку — 3,3, по белорусскому — 4,3. В некоторых работах было до 36 ошибок! 85 процентов студентов сделали ошибки в словах «балл, аттестат, сертификат». Но раньше у школьных двоечников и мыслей не возникало поступать в вуз, а сегодня всем охота запрыгнуть сразу на верхнюю ступеньку...
Ход конем
Почему сегодня дефицит строителей, а в строительные ПТУ недоборы? Не потому ли, что за последние 10 лет ПТУ стало почти ругательным словом (и не потому ли их все переименовали в лицеи и колледжи?)? Все выстраиваются в очереди за «корочками» менеджеров, юристов, психологов.
— Нынче о рабочем никто нигде не говорит, — возмущается Тамара Раевская. — Назовите, скольких рабочих наградили орденами, медалями? Где в газетах их портреты и рассказы о достижениях, как это было раньше?
Зато за последние годы в обществе окончательно устоялся стереотип: наличие высшего образования — гарант уверенности в завтрашнем дне. И родители с первого класса своему чаду вбивают в голову: «Будешь плохо учиться — пойдешь на стройку, в ПТУ». Так что у него даже язык не повернется вымолвить: «Хочу быть сантехником». Родители не поймут. Да и что окружающие скажут? И главное, что им сказать в ответ?
— Нужна агрессивная рекламная политика! Именно — агрессивная, — уверен директор Вилейского профессионально–технического колледжа Егор Китиков. — Мы два года назад на специальность «электрогазосварщик» набирали с трудом одну группу. А потом купили оборудование для холодной ковки металла. И теперь делаем с ребятами красивые решетки на окна, мангалы, фонари «под старину». И когда родители приходят на наши выставки, говорят детям: «Видишь, какую красоту делают, иди на сварщика!» Этим и привлекательна профессия, что ее результаты можно видеть уже во время учебы, а не через 2 — 3 года обучения. Поэтому стараемся все специальности вывести на конечный продукт. В этом году к нам из 33 районов приезжали поступать!
Это лет 5 назад говорили: нечего делать в ПТУ, мол, там материально–техническая база чуть ли не доисторических времен. А сегодня говорят: «У нас 95 процентов оборудования — новейшее. На производстве нет такого оснащения, как у нас! Условия идеальные. Было бы желание!» В швейном колледже, например, есть даже плоттер с программой для изготовления выкроек: задаешь параметры — он тебе готовые чертежи делает.
— Наши учащиеся шьют только по заказам, — проводит экскурсию по мастерским Тамара Раевская.
— А заказы только на спецодежду?
— Конечно, спецодежды больше, зато на ней можно оттачивать мастерство. Но набираем заказы и от населения, — уверяет Тамара Александровна. — Наши учащиеся ездят со своими коллекциями и в Швецию, и в Австрию, и в Германию. Первые места занимают. Уже в процессе учебы находят клиентов и делают себе имя. Но когда звоним в школу, реакция директоров однозначна: «К нам можете не приезжать. У нас два класса. Все идут в вузы».
Как бы нам не повторить сценарий одного фильма, где герой попадает в самый законопослушный город на свете. Там живут одни юристы! Они зарабатывают себе на жизнь за счет случайных приезжих, которые обязательно оказываются втянутыми в какое–либо судебное разбирательство, а когда клиентов не хватает, подают иски... друг на друга. Интересно, а кто же им тогда натягивал потолок?
Справка «СБ»
По данным переписи населения, высшее, среднее или базовое образование имеют 90 процентов белорусов старше 15 лет (в 1999 году таких было 85 процентов, в 1989–м — 77). Причем вуз окончил каждый пятый (10 лет назад — каждый седьмой). Более 2 млн. человек имеют среднее специальное образование, почти 900 тысяч — профессионально–техническое.
