Личности, жизнь которых проходит у всех на виду, со временем превращаются скорее в мифические персонажи, нежели в живых людей со своей частной жизнью. При том, что их биографии часто изобилуют такими сюжетами, которые могли бы стать настоящей находкой для литератора или сценариста. К тому же нередко эти сюжеты — хороший ключ к творчеству наших знаменитых художников, артистов, музыкантов... А порой — даже к творчеству их зарубежных коллег. Но повода рассказать об этих на первый взгляд не особенно значительных, но очень ярких моментах своей жизни большинству тех, чьи имена украшают страницы не только интернет–энциклопедий, часто так и не представляется... И все же мы нашли такой повод. «Личный словарь» — новая рубрика «СБ», где люди, о которых, как вам кажется, известно все, поведают о себе то, о чем их еще никто и никогда не спрашивал.
Итак, дирижер Александр Анисимов. Любимая буква — «А».
Авторитет
Авторитет — штука, бесспорно, важная. Но неоднозначная... Мне было чуть больше 30, когда меня пригласили возглавить оркестр белорусской оперы. Я был тогда самым молодым главным дирижером в Советском Союзе, и у меня в подчинении оказались народные артисты СССР и Белоруссии, музыканты знаменитые, уважаемые. Однако свой авторитет я завоевал у них довольно быстро, прежде всего — за пультом... А вышло все вот как. Накануне в Минске прошел первый Всесоюзный фестиваль музыкальных театров, куда меня пригласили из Ленинграда дирижировать «Дон Жуаном» Моцарта (шел тут такой замечательный спектакль). А после осторожно поинтересовались, не хотел ли бы я здесь поработать? Театр мне понравился, но менять Ленинград на Минск ради должности очередного дирижера я отказался. Не прошло и года, как мне позвонили из Министерства культуры СССР с новым предложением. Тут я, конечно, не устоял... В итоге меня приняли в ЦК Компартии Белоруссии, высказали надежду на плодотворное сотрудничество... А несколько лет спустя снова вызвали в ЦК и ребром поставили вопрос уже о моем моральном облике. Главный дирижер национальной оперы не имеет права быть в разводе! Мне предложили уйти... Об этом быстро узнали в других театрах — и практически у выхода меня уже поджидало предложение работы в Пермском оперном театре. Когда через 5 лет я вернулся в Минск, мой авторитет среди коллег только укрепился...
Аплодисменты
Признаюсь, я их очень люблю... Но это в Беларуси аплодисменты — непременный финальный аккорд любого концерта. Далеко не везде публика так великодушна.
Однажды я дирижировал «Доном Карлосом» в Генуе (режиссером оперы, к слову, был знаменитый Темур Чхеидзе). В целом зрителям как будто понравилось. И вот выходим на поклоны — исполнители, режиссер, дирижер... Каждого зал встречает как родного, что, конечно, приятно. Наконец последним на сцену поднимается хормейстер (опоздал или вовсе не собирался выходить, теперь не суть). И вдруг публика начинает истошно свистеть и орать: «Ассасино!» (что по–итальянски означает «убийца»). До такой степени, оказывается, ей не понравилась работа хора... У нас же в конце весь зал еще и встанет, хотя за границей такими знаками поощрения зрители не разбрасываются. Впрочем, я и сам всегда стараюсь аплодировать как можно громче, причем мало кто умеет это делать так, как умею я (знаю один секрет — нужно попасть в резонаторы ладоней, тогда звук будет ярким и смелым). И музыкантам, которые играют в переходах, обязательно оставлю денежку. Не потому, что такой жалостливый. Просто очень хорошо знаю, какой это большой труд.
Вспоминается еще один эпизод... Была у меня очень интересная работа с оркестром главного театра Барселоны. Результат — опера Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» — на мой взгляд, получился весьма неплохим, хотя в число самых эффектных это произведение не входит. Тут стоит сделать небольшое отступление... Несколько лет назад в театре Барселоны вспыхнул пожар, почти целиком уничтоживший все внутренние помещения. Театр замечательно отреставрировали, и теперь там повсюду датчики, чтобы подобного не повторилось. Одна из систем способна улавливать шум в зрительном зале, а уровень этого шума отражает специальный прибор, установленный там, где режиссер спектакля следит за происходящим на сцене. В конце представления все артисты бегут к этому прибору — оценить уровень своего успеха. И вот наш спектакль... Я сам этого, правда, не видел (поскольку в тот момент находился на сцене), но мне рассказывали, что в финале прибор зашкалил так прочно, что кому–то показалось, будто он вышел из строя. Впрочем, тот восторженный стон, который стоял в зале, впечатлял не меньше...
Есть такое выражение: «публика — дура». Но на симфонические концерты публика–дура не пойдет. Наш зритель — он, конечно, встанет после финальных аккордов, но аплодировать может очень сдержанно, понравиться ему непросто. Однако если оркестру удастся раскачать нашу публику, в успехе этой музыки за рубежом можно быть уверенным на 120 процентов.
Азарт
А вы знаете, мы ведь игроки. Все те, кто играет на скрипках, флейтах, пианино... Но мы просто обязаны быть азартными людьми, чтобы выиграть свой матч у публики, заставить ее волноваться по–настоящему. Если нет азарта, только холодный расчет, мы никогда не сможем победить. «Вы не выигрываете!» — замечаю порой я своим музыкантам во время репетиций. Это известный профессиональный термин. Но если вдуматься — мы же проигрываем!
Иногда для разрядки я могу сходить в казино... Кстати, профессиональные игроки в рулетку неазартны. Для них это бизнес. Для меня — игра... Кстати, я и в шахматы если проигрываю, несильно огорчаюсь. Хотя очень люблю эту игру. А вот наш композитор Дмитрий Брониславович Смольский, большой любитель шахмат и почти профессионал в этом деле, знаю, переживает, когда проигрывает худруку филармонии Юрию Николаевичу Гильдюку. Но мне до них далеко. У них там свои матчи, подсчеты. Я же играю все больше с сыном, с друзьями...
Тем не менее выигрывать у казино мне приходилось. Причем дело было не где–нибудь, а в Монте–Карло. Там я репетировал с оркестром, а после собирался в тур по Франции и Испании. Как сейчас помню, это было время «Формулы–1»... Даже не представляете себе, какая это какофония, какой уровень шума! Вдобавок повсюду продавали еще и диски с записями звуков этих гонок... Словом, репетировать было невозможно. И я пошел в казино. Где убедился, что новичкам и правда везет. Ровно через 15 минут игры на автоматах я выиграл 15 тысяч франков! Решил играть дальше — и еще через 10 минут мне выпал второй почти такой же выигрыш... Зато через год, когда я работал в Сан–Франциско и Паата Бурчиладзе, знаменитый бас из Грузии, соблазнил меня слетать в Лас–Вегас, проиграл там ровно столько же...
Аппетит
К еде я вообще–то неравнодушен, хотя и не гурман. Бабушка, которая меня воспитывала, не склонна была баловать меня в детстве. Фирменным обедом у нее были жареная картошка, черный хлеб и молоко. Эту картошку я помню до сих пор — у бабушки был свой секрет, вкуснее не могли приготовить ни моя мама, ни жена, ни я сам. По сей день жареная картошка у меня — любимейшее блюдо. Несмотря на то что достаточно долгое время я провел в Париже, Марселе и других европейских городах, научился разбираться в деликатесах...
В прежние годы, отправляясь на зарубежные гастроли, наши музыканты везли с собой громадные сумки консервов, стремясь сэкономить на подарки близким. Теперь так никто не поступает, стали больше думать о здоровье. И это правильно, музыкант должен быть здоровым... Кстати, у всех дирижеров хороший аппетит. Думаю, не без того среди дирижеров так много долгожителей. Но аппетит у нас хороший не только к еде. К профессии — не меньший...
Когда я был бедным студентом Ленинградской консерватории, мы с друзьями пытались сэкономить везде, где только можно, ради того, чтобы хоть раз в месяц съездить в Таллин (автостопом) и посидеть там в кафе. Официанта одного из таллинских кафе я запомнил на всю жизнь. Не потому, что он был похож на Рихтера (хотя похож был поразительно). Несмотря на то, что наша состоятельность (точнее, НЕсостоятельность) была ему очевидна, обслуживал он нас так элегантно, с таким уважением к нам и к себе, что вот уже 30 лет я вспоминаю его с благодарностью. Вот что значит настоящий профессионал...
Авантюра
Некоторые программы нашего оркестра — авантюра чистейшая! Создать концерт из произведений студентов композиторского отделения, положить музыкантам на пульты ноты, сделанные плохим почерком тех, кто еще недавно был абитуриентом, и поверить, что это будет интересно еще кому–то, кроме тебя, — та еще затея. Но все три часа, сколько длился этот концерт, зал филармонии не опустел ни на одно кресло... Иногда публику надо обманывать для ее же блага. Неизвестная ей опера Сергея Кортеса «Медведь», да еще в концертном исполнении, вряд ли гарантирует аншлаг. Но если, кроме «Медведя», зритель увидит в афише «Концерт для скрипки с оркестром» Чайковского плюс имя знаменитого французского скрипача, билеты точно будут раскуплены. Что, к слову, недавно и произошло. Причем от музыки Кортеса «обманутые» зрители получили удовольствия не меньше, чем от Чайковского.
Есть у меня еще одна идея... К будущему сезону я готовлю программу с названием «Египетские ночи». Во втором отделении мы споем и сыграем третий акт оперы Верди «Аида». А в первом хотим исполнить симфоническую поэму нашего композитора Вячеслава Кузнецова «Клеопатра». Почти уверен: публика снова поддастся на мою уловку. И снова будет за это благодарна.
