Источник: Знамя юности
Знамя юности

Алексей Чадов: Я бы назвал себя смелым парнем

Скоро на большой экран выйдет драма Алексея Чадова «Своя война», где Алексей выступил в роли сценариста, режиссера и главного героя. Этот фильм стал продолжением истории Ивана Ермакова (фильм «Война»), 20 лет спустя. В интервью Алексей рассказал о том, каким трудом ему дались эти съемки, о недавнем юбилее и мужском воспитании наследника.


-Как родилась эта история? И как вы при­шли к тому, чтобы снять свое кино в качестве режис­сера?

– Последние лет десять я подыскивал себе материал, чтобы дебютировать как режиссер. Но все как-то не складывалось. А в феврале 2019-го поехал в Екатеринбург, на «Дни творчества Алексея Балабанова», где представлял свой первый фильм «Война».

20 лет назад, кстати, я полу­чил за него приз «За лучшу­ю мужскую роль» на фес­тивале в Монреале. На показе было много молодых людей от 20 до 40 лет, они зада­вали вопросы, бла­го­­­да­рили за роль Ивана Ерма­кова, цитировали фраз­ы из фильма. И я понял, что фильм до сих пор живет и работает и образ Вани Ермакова помнят многие. Леша Балабанов сумел создать образ, который во многом стал народным. Может быть, не таким супернародным, как Данила Багров, но все равно Ивана любят. Пос­ле встреч­и со зрителями я сел в самолет и мне пришла идея рассказать о том, как живет Иван Ермаков сейчас, что с ним стало спустя столько лет. Стало так интересно рас­сказать эту историю, что я прямо в самолете начал писа­ть наброски сценария. А при­ехав домой, засел за сценарий плотно, была зима, и все к этому распо­лагало – холодрыга, отсутствие съемок. Поначалу я не собирался сам снимать киноленту, но спустя полгода, когда сценарий был практически готов, поня­л, что мне будет жаль отда­ть ее режиссеру. Получи­лась довольно личная история, с моим собственным виде­нием, и было странно отдавать этого ребенка кому-то друго­му.

– Насколько сложно совмещать актерство и режиссуру?

– Максимально сложно, насколько только можно себе представить. Эта работа потребовала от меня грандиозной дисциплины, спортив­ного характера. Например, спать я ложился в девять вече­ра и вставал в четыре утра. Сын Федор, который при­ехал ко мне, ложился спать позже. Все, конечно, смеялись: «Надо же, Федя еще тусуется, а папа уже десятый сон видит». Для меня это была настоящая война с собой – смогу я или не смогу, такой сумасшедший вызов, в котором хотелось победить.

– Что было самым ярким, запоминающимся из съемочного процесса?

– Все съемки боевых действий, связанные с техникой, трюками, осложнялись всевозможными препятст­виями. Основной палкой в колеса стала пандемия, когд­а все города и страны закрыли свои двери. А фильм мы снимали про Сири­ю, и съемки были запланированы в Иордании, Марокко, Тунисе либо Турции. Мы думали, как же нам снять Сирию при закрытых границах, вели переговоры, но в итоге все оказа­лись в локдауне. Надо же было десять лет искать материал, написать свой и в итоге за­пус­­тить­ся в панде­мию! Но как только нас выпустили с каран­тина, мы возобновили съемки, навали­лись всей группой и вытянули, под­готовили карти­ну за три меся­ца со всеми экспедициями и боевыми действиями. Основ­ные съемки прохо­ди­ли в Краснодарском крае, а часть мате­риала я дистанционно снял в Сирии.

– Работа режиссера – это всегда нервы, стресс, непредсказуемые ситуации. Приходилось повышать голос на съемочной площадке?

– Я вообще не люблю, когда кто-либо повышает голос, а уж тем более кричит. Но иногда это бывает необходимо. Мечтаю жить в таком обществе, в котором люди умеют слышать, видеть и понимать. И любить, но это если говорить о совсем уж идеальном обществе. Я всегда говорю спокойно три раза. Если меня не слышат, повышаю голос. Так заведено у меня в семье, об этом знает сын. В группе были люди, которые меня слышали и понимали. Но были и те, кто не умел слушать и слышать. Соответственно, не понимали поставленную перед ними задачу. Были случаи, когда прибегал к экстремальным, более агрессивным методам. Я вообще очень добрый и ласковый как в жизни, так и в работе, но ради результата могу быть разным – нежным и пушистым, а иногда монстром. На мне была дикая ответственность, и я не мог предать тех людей, кто мне поверил. И поэтому иногда приходилось «стрелять в воздух», то есть орать.

Кадр из фильма «Своя война»

– В фильме будет много экшена, а вам самому пришлось какие-то трюки выполнять?

– Да, практически все приемы я выполнял сам, хотя дублеры у меня были. Трюки, которые я придумал, достаточно экстремальные. Когда понимал, что могу выполнить сам, я это делал, в остальных случаях это делали каскадеры. Например, не умею прыгать на мотоцикле с трамплина, это чисто кас­кадерский трюк.

– В большинстве фильмов вы играете крутых и бесстрашных парней. А в жизни у вас есть какие-то страхи, фобии?

– Фобий нет, страхов в принципе тоже. Я бы назвал себя смелым парнем. Если о чем и переживаю, то только за своих близких. Помню, кто-то из ваших коллег меня спрашивал: «Вы не боитесь, что ваш фильм может не понравиться? А вы не боялись и снимать, и сниматься?..» Да не боюсь я! Мне было интересно, и я несся сломя голову. Я реалист и прекрасно понимаю, что я не червонец и не должен всем нравиться. Тем более это моя первая режиссерская работа, кому-то она, возможно, и не зайдет, а кому-то очень даже зайдет. А страх разрушает людей.  Вспомните «Апо­калипсис» Мэла Гибсона: «Посмотри на этого чело­века, он болен страхом, это его погубит».

– В сентябре у вас случился юбилей – 40 лет, который мужчины обычно не отмечают из-за суе­верий…

– Да никакие это не суеверия! Мне исполнилось 40 лет, я зашел в интернет, потратил два часа и узнал, почему же не принято отмечать 40 лет. Наши предки точно не были дураками, чтобы делать что-то без­доказательно. Они были очень умными, чувственными и отвечающими за свои слова людьми. И я, как человек, уважающий своих предков, решил поинтересоваться, откуда же ноги растут у этой традиции. В православии есть определенное отношение к числу 40 – сорок дней, сорок сороков и прочее. Все это связано с определенной энергией, учениями, прожитыми годами и веками. Также есть мнение, что ангелы-хранители ведут нас до 40 лет, а дальше в качестве защиты ты используешь свой нажитый опыт. Сам я не суеверный, но с большим уважением отношусь к предкам и прислушиваюсь к тому, как они относились к тем или иным вещам. Так что 40 лет не отмечал, у меня не было ощу­ще­ния праздника рождения. Просто собрались с родными 2 сентября и устроили проводы лета.

– В одном из интервью вы говорили: «Мудрость приходит с возрастом. Как в той поговорке: мальчикам до сорока живется очень тяжело, но после сорока они становятся взрослыми дядьками». Чувствуете ли вы себя сейчас тем самым взрослым дядькой?

– Да, начинаю это чувствовать и понимать, что я уже не мальчик. Даже шутил с друзьями: «Ну все, был Алексей, Алешенька, сынок, а теперь стал дядя Леша».
С сыном Федором

– А что из прошлого вы вспоминаете с наибольшей ностальгией?

– Я редко ностальгирую. Меня, скоре­е, больше инте­ресует будущее. Поскольку я постоянно в движении, на пути к своим целям, очень активничаю, то у меня нет време­ни ностальгировать. Прош­лое – это прошлое, пусть местами и прекрасное. Фильм про ностальгию я бы точно не стал снимать, потому что в этом ни черта не понимаю. Я люблю фантас­тику, и появись у нас машина времени, я бы не полетел в прошлое, только в будущее! Вот еду сейчас, на дороге пробки, разговариваю с вами, и мне так интересно представить – раз, и мы попали на сто лет вперед! Какой я увижу город, како­й станет Москва и мос­квичи, какие машины будут на дороге?

– Что вам сегодня дает ощущение твердой почвы под ногами? Что вдохновляет?

– Сын Федор меня очень вдохновляет. И наши отношения – это моя любовь и радость. Я очень счастлив рядом с сыном. Мы любим с ним подурачиться, и интересно при этом обоим: мне – как взрослому человеку, ему – как семилетнему мальчику.

– Недавно вы спрашивали совета у подписчиков по поводу приобретения собаки породы самоед. Появился уже новый питомец в вашем доме?

– Пока нет, еще присматриваюсь. Самоед – классная порода, но слишком уж волосатая. А поскольку я чистоплюй, мне будет сложно с этим мириться. Я очень люб­лю порядок в доме. Так что собаки у меня пока нет. Есть кот Алекс, его можно наблюдать в моем Instagram.

– Какие у вас планы на будущее, о чем мечтаете?

– Не строю планов на далекое будущее, усвоив к сорока годам весьма важный урок. Например, в сценарии своего фильма я придумал три финала, снял четвертый, а в монтаже получился пятый. Так и в жизни. Не нужно строить далеко идущих планов, это бесполезно, все равно все будет по-дру­гому.

– А жениться еще раз хотите или вам комфорт­нее в статусе холостяка? Не разочаровались в любви?

– Нет, я ни в чем не разочарован, так же трепетно отно­шусь к этому прекрасному чувству. А что касается женить­бы, тут я бы иначе поста­вил вопрос: а хотите ли вы еще детей, Алексей? Вот на это я вам отвечу. Да, я очень люблю детей и хотел бы их еще. Но мне кажется, что о женитьбе стоит думать, когда вы уже твердо решили создать семью и родить общи­х детей. Конечно, когда в семье появляется ребе­нок, отношения необходимо скрепить узами брака. В любы­х других вариантах придерживаюсь все-та­ки холос­тяцкого образа жизни. И пока, возможно, еще не созрел для новой семьи.

Алексей ЧАДОВ

Родился: 2 сентября 1981 года в Москве

Образование: ВТУ имени Щепкина

Семья: в разводе, сын Федор (7 лет)

Карьера: снялся в таких фильмах и сериалах, как «Война», «Игры мотыльков», «Ночной дозор», «Живой», «Любовь в большом городе», «Дело чести», «Улетный экипаж», «Аванпост», «Чемпионы», «О любви»», «Игра на выживание» и других
Лика Брагина (специально для «ЗН»),

фото из личного архива Алексея Чадова
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter