Зять Буденного и Райкина

Михаил Державин знаменит своими ролями в театре, дружбой с Александром Ширвиндтом и тремя женами. И еще, конечно,

"Кабачком "13 стульев",

в котором он сыграл судьбоносную для себя роль пана Ведущего...

Пан Ведущий

- Михаил Михайлович, бывало, что зритель в театре воспринимал вас как пана Ведущего из "Кабачка "13 стульев" независимо от роли в спектакле?

- Да, были такие курьезные моменты, когда мы выходили на сцену в серьезных ролях - Спартак Мишулин, я, Зиновий Высоковский, Ольга Аросева - и из зрительного зала, особенно если мы играли где-то на Урале, вдруг доносилось: "Ой, пан Ведущий вышел!"

- Кстати, почему закрыли "Кабачок" именно в тот момент, когда он был на пике популярности?

- Осенью нынешнего года "Кабачку" исполнилось бы 35 лет. А закрыли программу в 1980-м, когда набирало силу польское профсоюзное движение, а у нас наверху побаивались политического всплеска в братской Польше, поэтому, видимо, посчитали ненужным лишний раз упоминать панов по телевизору, хоть и в юмористической форме.

- В 1996 году была сделана попытка реанимировать "13 стульев", однако вы с Аросевой и Высоковским отказались ее поддержать.

- Это не совсем так. Просто мы подумали, что мир сильно изменился за это время. Мы пели чужими голосами. Ну блестяще, конечно! Вспомните, как замечательно "пела" Наташа Селезнева. А тут к нам приезжают Майкл Джексон, Том Джонс...

- А почему Андрей Миронов продержался в "Кабачке" только две серии?

- Я вам расскажу поразительную вещь. Ведь сначала в роли пана Ведущего снимался Саша Белявский. Он это делал виртуозно. Но Белявский, проработав год, ушел. Стали искать нового пана Ведущего. Решили, что им будет Андрей Миронов, который может все что угодно. Но публика не восприняла Андрея с его темпераментом, появившегося после рассудительного, респектабельного Саши Белявского. Возмущенные телезрители завалили письмами телевидение. А ведь в то время он еще не был знаменитым Андреем Мироновым, каким стал после "Три плюс два" и "Бриллиантовой руки". И тогда обратились ко мне: я по стилю похож на Сашу Белявского.

- Правда ли, что главный режиссер Театра сатиры Валентин Плучек ненавидел "Кабачок "13 стульев", считая его рассадником пошлости?

- Валентин Николаевич действительно недолюбливал программу. Называл нас кабачкистами. Но передачу очень любил Леонид Ильич Брежнев.

- Ходит байка, что после одной из серий "Кабачка" вам лично позвонил Брежнев и закричал в телефонную трубку: "Я в восторге! Это же просто пердуха!" И только потом выяснилось, что Леонид Ильич имел в виду пир духа.

- Это, конечно же, анекдот. Но в жизни мне приходилось встречаться с Леонидом Ильичом, и он всегда спрашивал: "Михаил, когда будет в следующий раз "Кабачок"?"

Тесть - знаменитость

- Почему все три ваши жены соответствуют одному типу: небольшого роста, черноглазые, с миниатюрными точеными фигурками?

- Я не мог расстаться с этим стереотипом. Он со мной расставался, а я - никак. Я верен одному облику. Кстати, все мои жены - очаровательные и милейшие женщины.

- Да и их родственники не менее интересны. Один Аркадий Райкин чего стоит...

- Необыкновенно застенчивый человек, тихий, спокойный. Он был главой семьи, кормильцем.

- А те, кто с ним работал, говорят, что он был настоящим деспотом.

- По рассказам Романа Карцева и Михаила Жванецкого знаю, что Аркадий Райкин был очень жесткий и иногда, может быть, даже несправедливый в творчестве. Однажды я нашел в пивной интересного человека: когда его просили подать пиво, он говорил: "Бу сделано. Бу сделано". Я показал его Аркадию Исааковичу, а он вдруг меня спрашивает: "Миша, а тебе это нужно в дальнейшем?" - "Нет, Аркадий Исаакович". - "Можно я у тебя возьму этот образ?" Он спросил у меня, мальчишки. Потом эта фраза звучала из его уст на весь Советский Союз: "Бу сделано!" При каком-то, может быть, творческом деспотизме в жизни Аркадий Райкин был очень скромным человеком. Помню, мы пришли к нему в гостиницу вечером после спектакля. Райкин ходил по номеру в полосатой пижамке, но, увидев нас с Катей и другими студентами, сказал: "Простите" - и за секунду переоделся. Он был элегантен. Костюмы ему шил только знаменитый мосфильмовский портной Затирко.

- Вы, бедный студент, женились на дочери знаменитого Райкина. Вам когда-нибудь давали это почувствовать в его семье?

- Никогда. Наверное, потому, что Аркадий Исаакович начинал свою жизнь с Руфью Марковной тоже небогато. Он знал о том, что у меня рано умер отец, мама осталась одна с тремя детьми. Она расписывала косынки на комбинате, я подрабатывал ночью на "Мосфильме", снимался в массовках. Кстати, Райкин все это очень ценил. Он, между прочим, следил, чтобы я хорошо выглядел. Подарил мне костюм, потом другой, третий.

- Это правда, что однажды вы играли на сцене в его костюме?

- Да, был такой случай. Он мне дал костюм, потому что своего у меня тогда еще не было. После концерта Аркадий Исаакович спросил: "Как ты выступил?" Я говорю: "Были бурные аплодисменты". А он: "Даже если бы ты вышел и помолчал, аплодировали бы костюму".

- Когда между вами и Катей пробегала кошка, тесть вмешивался?

- Нет. Абсолютно. Он приезжал в Москву на гастроли, спрашивал, как мы живем. Помогал нам материально. Когда мы с Катей разошлись, подошел ко мне и сказал: "Миша, знаешь, как приятно начать все с начала!"

- Катя потом вышла замуж за Юрия Яковлева?

- За Юрия Васильевича Яковлева, прекрасного артиста-вахтанговца. У нее неплохой вкус. Молодец. У них очень хороший сын Алексей. Был актером, сейчас бизнесмен.

- Получается, что вы Катю хорошо пристроили после развода...

- Я, конечно, не пристраивал своих жен, но и вторая супруга Нина Семеновна Буденная была тоже "благоустроена" с секретарем Союза художников Николаем Афанасьевичем Пономаревым. Прекрасный народный художник СССР. Зато я все время оставался с портфельчиком и коньками, как смеялся надо мной Ширвиндт, помогавший перевозить вещи.

- Отец Нины Буденной - загадочная фигура. Говорили, что он был совершенно неграмотным, темным мужиком и при этом стал Маршалом Советского Союза.

- Да нет. Они все были не такими простенькими, как сейчас принято считать. Я как-то прихожу в Ленком на репетицию, а Анатолий Васильевич Эфрос меня спрашивает: "Миша, а вот скажи, Буденный "Войну и мир" читал?" Мне это странным показалось. "Хорошо, - говорю, - я спрошу". Приезжаю к нему на дачу и так тихо спрашиваю: "Семен Михайлович, вы читали "Войну и мир"? "Он говорит: "Первый раз, сынок, прочел еще при жизни Льва Николаевича". Выходит, он еще в Манчжурскую войну, до 1910 года, до кончины Льва Николаевича Толстого, прочитал. Он вообще много читал, любил Чехова.

Однажды на 9 Мая мой внук Петр (он же правнук Буденного) отправился со своей прабабушкой на Красную площадь, где похоронен Семен Михайлович. А в Кремль как раз приехали Клинтон, Коль, главы других государств. Охрана была предупреждена и пропустила Марью Васильевну с Петькой. Мало того, офицер, встречавший их за Мавзолеем возле могилы Буденного, проявил любезность и ласково спросил: "Ты пришел к дедушке на могилу?" - "А вы знаете, кто мой дедушка?" - спросил Петя. "Ну-ка, ну-ка, кто же?" - с улыбкой спросил офицер. А Петька ответил: "Мой дедушка - Михаил Державин".

Надо брать!

- Вы известны как знаток и потрясающий рассказчик анекдотов...

- Вот один из анекдотов, который в книге Раскина "Энциклопедия воинствующего ортодокса" приписывается мне как мой любимый. Грузин хоронит тещу. Гроб опускают в могилу. Он снимает с себя кепку. В это время пролетает ворона и гадит ему на лысину. Он поднимает голову и говорит: "А, мама, вы уже там?"

- Роксана Бабаян, сказав, что мужчина не должен быть пришпиленным булавкой к женщине, будто дала вам карт-бланш на похождения.

- Что вы! Какие там похождения?! Если бы она действительно что-то заподозрила, то со своим южным темпераментом обрушила бы на меня такое... Это посильнее, чем атака буденовцев.

- Правда ли, что первым с Роксаной Бабаян познакомился Ширвиндт?

- Как-то я привел Роксану на знаменитый ширвиндтовский балкон - самый большой балкон в Москве, на крыше гастронома. У него собралось очень много людей. Оказалось, что Ширвиндт устроил моей будущей жене смотрины. Уже в первом часу ночи он подошел ко мне и сказал: "Надо брать!"

- Михаил Михайлович, ваш самый близкий друг Александр Ширвиндт стал вашим непосредственным начальником в театре. Это создает вам сложности?

- В нашем эстрадном дуэте он у меня был главным режиссером, а я у него - главным артистом. Потом я стал членом партии, а он остался беспартийным. То есть в нашем дуэте я считался секретарем партийной организации. Затем в театре меня выбрали председателем местного комитета, а Александр Анатольевич был членом профсоюзной организации. Кстати, мне труднее быть его начальником, чем ему - моим. Я всегда откликаюсь на его пожелания, и потом я уважаю его возраст. Он все-таки старше меня на два года, поэтому мне с ним легко.

- Один нескромный вопрос. Вы так много времени проводите с вашим другом Александром Ширвиндтом, что кое-кто склонен подозревать вас обоих в нетрадиционной ориентации.

- Однажды Зиновий Гердт на вопрос о Ширвиндте, не гомосексуалист ли он, сказал: "Патологически". Все замерли. Спросили: "Почему?" Он ответил: "Он любит только женщин".

- Кем вы мечтали стать в детстве?

- Вы можете мне не поверить, но я с детства мечтал быть артистом. Я вырос в театральном доме на театральной улице. С одной стороны - Театр Вахтангова, где работал мой отец, а в конце улицы - театральное училище... С детства я думал, что все в жизни крутится вокруг театра.

- Вы слывете человеком, который может очень жестоко разыграть. К примеру, что вы проделали с номером машины Андрея Миронова перед спектаклем?

- Мы давали концерт в отделении милиции. И вдруг я увидел огромные ножницы, под которыми лежали обрезки номеров. Оказывается, когда сдаешь старый номер, его режут. Смотрю: на одном кусочке цифры, соответствующие последним на номере машины Андрея Миронова, - "78" (у него был "87 - 78"). Я спросил, можно ли взять этот кусочек. Начальник отделения говорит: "Да, пожалуйста. Это все хлам". Я прибежал в театр, вхожу в комнату к Андрею и говорю: "Странная история. Около театра наши машины стоят, а вокруг рассыпаны обрезки номеров". И показываю ему кусочек якобы его номера. А он уже был в гриме и костюме Чацкого. Увидел обрезок: "К-а-ак!" - и помчался вниз. Хороший розыгрыш получился.

- Говорят, Папанов был человеком очень едким, саркастическим, а о вас в своей книге написал как о добрейшем, чудеснейшем человеке. Вы были дружны с ним?

- Папанов ведь сам о себе говорил, что у него от хамства до подобострастия - один шаг. Он мог залепить такую резкую остроту, а потом сказать: "Простите. Ради Бога, извините" (произносит голосом Папанова с потрясающими папановскими интонациями. - Авт.). Я к нему как-то подошел и говорю: "Анатолий Дмитриевич, у вас новые ботинки?" А он отвечает: "Миша, я бы твоему папе такой вопрос постеснялся задавать". Вот так поставил меня на место. Но вообще он относился ко мне очень хорошо. Мы с ним во многих спектаклях вместе играли. Часто ездили с концертами. В первом отделении выступали Андрей Миронов и Анатолий Папанов, а во втором - мы с Ширвиндтом. Кстати, Папанов всегда удивительно точно оценивал человека. "Миша, - говорил он, - обрати внимание на эту даму. Какая фигура! Ты знаешь, я бы на худой никогда не женился". Я спрашиваю: "Почему?" - "Об худую можно занозиться". Однажды, когда мы играли "Ревизора" (этот спектакль шел четыре часа), Папанов подошел к нам и говорит: "Ребята, я опаздываю на поезд". И тогда мы сыграли спектакль на полтора часа короче, причем не выкинув из текста ни одного слова. Успех был оглушительный.

- Как вам удается сохранять абсолютный оптимизм в столь непростое время?

- У каждого бывают тяжелые моменты. Нам жилось трудно: папа умер рано, нас у мамы было трое, но мы никогда не унывали. И пусть у каждого была только одна рубашечка, зато всегда чистая, накрахмаленная, светлая. И сегодня мне хочется, чтобы моя жизнь, как та рубашечка, была такой же светлой и яркой.