Прежде чем обнять союзника на Эльбе, Александр СИЛЬВАШКО по ошибке чуть не подстрелил его.
25 АПРЕЛЯ 1945 года произошла знаменитая встреча на Эльбе союзников по антигитлеровской коалиции. Первыми пожали друг другу руки американский лейтенант Уильям Робертсон и лейтенант Красной Армии Александр СИЛЬВА ШКО. Фотография этого исторического события обошла газеты многих стран мира. Александр Сильвашко после войны жил сначала в Лидском районе, а затем в деревне Морочь Клецкого района. Был почетным гражданином немецкого города Торгау, возле которого произошло историческое событие. И каждый год он ездил туда 25 апреля на торжества, посвященные встрече союзников. К сожалению, нынче его там не будет. В прошлом году Александр Сильвашко ушел из жизни. Автор этих строк неоднократно встречался с ветераном, и тот каждый раз припоминал все новые подробности той исторической встречи.
Залп по союзникам
ВЕСНОЙ 1945 года, громя остатки фашистских армий, союзники по антигитлеровской коалиции двигались навстречу друг другу. В высоких армейских штабах рассчитали, что встреча англо-американцев с русскими должна состояться на реке Эльба. Во избежание недоразумений, ведь между наступающими находились немцы, которые стреляли в обе стороны, были разработаны и сообщены в войска специальные сигналы взаимодействия союзников.
Наши войска при соприкосновении с союзниками должны были дать серию красных ракет. Советские танки имели обозначение: белая полоса вокруг башни, на люке танка белый крест. Англо-американцы подают серию зеленых ракет. Их танки — желтая (голубая) полосы вокруг башни, на самой башне — красная звезда. Именно из-за отсутствия у одной из сторон ракет и случилось первое недоразумение.
— 25 апреля взвод, которым я командовал, стоял на берегу Эльбы, — вспоминал Александр Сафронович. — Мы знали, что на противоположном берегу реки вскоре должны появиться союзники. Но оттуда еще нередко стреляли и немцы, поэтому мы были начеку. Когда утренний туман рассеялся, я увидел на другом берегу людей, которые что-то кричали на незнакомом языке. Предположил, что это союзники. В соответствии с инструкцией дал приказ запустить красные ракеты. Зеленых в ответ не последовало. Подумал, что это какая-то провокация, которую устраивают немцы, и приказал дать два залпа из орудия. Те люди куда-то спрятались.
Потом выяснилось, это были американские солдаты во главе с командиром взвода разведки лейтенантом Уильямом Робертсоном. Как впоследствии рассказал он Сильвашко, у передового отряда не было ракетницы, поэтому союзники не могли ответить на условный сигнал. Это нарушение инструкции могло стоить им жизни.
И все же американский офицер решил во что бы то ни стало встретиться с союзниками. Надо было только как-то подать знак русским. Отобрав у первого попавшегося немецкого беженца белую простыню, Робертсон решил сделать подобие флага США. Вот как описывал он дальнейшие события в своих воспоминаниях, которые впоследствии перевели для Александра Сильвашко на русский язык.
Взорванный мост напоминал символ победы
«МЫ ВОРВАЛИСЬ в аптеку, — вспоминал Робертсон, — и взяли там цветные порошки, красный и голубой. Смешав порошки с водой, нарисовали на нашей простыне пять горизонтальных полос красным и закрасили верхний левый угол голубым. Было 15.00. Мы осторожно двинулись к реке. Я хотел найти какое-нибудь высокое здание или башню, чтобы оттуда помахать флагом. Замок Хартенсфельс попался нам как раз кстати. Тем более что он стоял почти на самом берегу, и 
у него была высокая башня, на которую мы поднялись по винтовой лестнице. Я оставил трех человек на верхней площадке, а сам вылез на крышу, стараясь не высовываться из-за укрытия, и начал махать флагом, крича по-русски «американцы» и «товарищ». Это было около 15.30. Стрельба прекратилась. Другой берег был ярдах в 500 —600, и там, еще ярдах в 200, по травянистому пологому склону в тени деревьев ходили по опушке леса русские солдаты. Они начали кричать, но я ничего не понимал. Я закричал, но они меня тоже не понимали. Потом они пустили две ракеты. Я не мог ответить, так как у нас вообще не было ракет. Они опять открыли огонь, но уже не только по башне, а по всему городу. Все это время немецкие снайперы стреляли в меня с тыла.
Я опять укрылся и замахал американским флагом. Без устали кричал то «американцы», то «товарищ», а то объяснял по-английски, что мы американский патруль. Они прекратили стрельбу и снова принялись кричать. Я прикрепил древко флага к левому углу башни так, чтобы они могли видеть полосы на флаге. К этому времени я послал джип обратно в лагерь, чтобы найти русского военнопленного, говорящего хотя бы по-немецки.
Привезли русского военнопленного из лагеря. Объяснили ему по-немецки, что надо сказать его соотечественникам на другом берегу реки. Русский высунулся из башни и прокричал несколько фраз. Стрельба прекратилась. Небольшая группа русских солдат двинулась в направлении берега.
Мы слезли с башни, перебежали через двор и помчались к реке. Рядом с замком был мост, взорванный, по всей видимости, отступающими немцами. Хотя фермы моста были согнуты и скручены, одна из них все еще нависала над водой. На нашей стороне не было видно ни одной лодки. Я направился к мосту, но русский военнопленный опередил меня и двинулся в сторону противоположного берега. С другой стороны навстречу ему полез русский солдат. Вслед за русским военнопленным на мост залез и я и стал перебираться на ту сторону. Военнопленный встретил русского солдата и, миновав его, продолжил путь на восточной берег, а его соотечественник двигался в нашем направлении. Примерно на середине Эльбы русский и я соскользнули вниз по огромному, в форме буквы «V» изгибу балки. В этом был некий символ, так как буква «V» обозначала викторию — Победу. Но в тот момент мы не думали об этом».
Ордер сменился на орден
– КОГДА впервые увидел американцев, — вспоминал Александр Сафронович, — испытал сложные чувства. Была и радость, потому что эта встреча означала приближающийся конец войны. Вместе с тем, не скрою, что мы, воспитанные в сталинские времена, с осторожностью относились к иностранцам, боялись, как бы за отношения с ними не поплатиться. Однако другого выхода, как идти на контакт, не оставалось. Мы приближались друг к другу по мосту. Встретились посередине. Пожали друг другу руки. Языка никто не знал. По знакам различия я определил среди американцев офицера. Представился. Он в ответ назвал себя Уильямом Робертсоном.
Через пять минут американцы уже были на восточном берегу. Союзники безмерно радовались этой встрече. Все смеялись, хлопали друг друга по плечу, пожимали руки.
— Робертсон попросил, — вспоминал Александр Сафронович, — чтобы мы вместе подъехали в расположение американцев. Опасался, что ему не поверят, если скажет, что встретился с русскими. Я доложил о просьбе командиру батальона. Заместитель командира нашего батальона Василий Неда и заместитель командира полка Анфим Ларионов дали команду ехать на ту сторону реки. Вечером мы отправились на джипе Робертсона в штаб американской дивизии, которая находилась километрах в сорока пяти.
Там их ждали восторженная встреча союзников, журналистов, неописуемые возгласы радости, бесконечные рукопожатия. Александр Сильвашко и Уильям Робертсон, уже как старые знакомые, крепко обнялись. В этот момент и щелкнул затвор фотоаппарата, снимок улыбающихся Сильвашко и Робертсона обошел газеты многих стран, остался в исторической хронике.
Однако такая самодеятельность была воспринята командованием без энтузиазма. Когда Робертсон привез с собой к генералу Рейндхардту группу советских офицеров, тот принял русскую делегацию, а патруль Робертсона велел арестовать за нарушение приказа — выход за пределы разрешенной 5-мильной зоны. Пошли разговоры о предании офицера и солдат военно-полевому суду, но командующий 1-й армией Ходжес встретил известие о встрече с русскими с восторгом. Всех простили. А когда о случившемся доложили командующему англо-американскими войсками генералу Эйзенхауэру, то он приказал даже наградить Робертсона и его солдат.
За братание поплатились партбилетами
СОВЕТСКИМ офицерам тоже влетело за самовольное принятие решения о встрече с союзниками. Их наказали и, в отличие от американцев, затем не простили.
— Майора Анфима Ларионова и капитана Василия Неду, — рассказывал Сильвашко, — исключили из партии. Это был конец всякой карьере. Меня раза два таскали на допросы. Спасло то, что я оказался самым младшим по званию и выполнял приказ.
Что осталось на память о встрече на Эльбе? Сильвашко подарил Робертсону свою пилотку. Тот в ответ вручил часы и бинокль. Другие американские офицеры выпросили у Александра все звездочки с погон. Вернулся в часть словно рядовой.
По поводу исторической встречи на Эльбе были специальные приказы главнокомандующих, обращения Сталина, американского президента Трумэна и британского премьера Черчилля. Москва первый и последний раз салютовала в честь американцев.
Встреча на отстроенном мосту
ПОСЛЕ войны Александр Сильвашко стал педагогом и до пенсии преподавал крестьянским детям историю, в которой оставил и свой след.
Тем временем Уильям Робертсон в Лос-Анджелесе заимел свою клинику, стал профессором Калифорнийского университета, известным врачом-нейрохирургом. На празднование 30-летия Победы советский Комитет ветеранов войны пригласил в Москву Робертсона и Сильвашко. Но до поры до времени предстоящую встречу от обоих держали в строжайшем секрете. Специально приставленный офицер следил за тем, чтобы пути Уильяма и Александра, поселившихся в одной гостинице, случайно где-то не пересеклись. Зато эффект от неожиданной встречи на официальной церемонии был оглушительный: ветераны глянули друг другу в глаза и, как тридцать лет назад, крепко обнялись.
Десять лет спустя по приглашению немецкого правительства они встретились уже в Торгау. Как и весной сорок пятого, Сильвашко шел по отстроенному мосту с восточного, Робертсон — с западного берега Эльбы. Встретились на середине реки. Под прицелом фотообъективов более трехсот журналистов разных стран. А в местном музее на огромной, с полстены, фотографии опять увидели себя молодыми, улыбающимися, в объятиях друг друга.
Побывал Александр Сильвашко и в Америке. Вначале — по приглашению Ассоциации ветеранов второй мировой войны. Потом — в составе делегации во главе с руководителем СССР Михаилом Горбачевым, отправившимся за океан для подписания соглашения о взаимном сокращении ракетного арсенала. Встречался там Александр Сафронович не только с фронтовым другом, но и с сотнями простых американцев. Говорил о мире, дружбе, взаимопонимании. Завоевал сердца многих из них, потому стал почетным гражданином не только Торгау, но и Канзаса, Далласа. Приезжали в его квартиру на окраину Морочи и гости из Германии, США. Они были покорены радушием хозяина, его соседей, коллег.
Александр Сильвашко много лет ездил в Торгау на праздничные мероприятия, посвященные встрече союзников, виделся там с Уильямом Робертсоном. Но в 1999 году американец не появился. Безжалостный рак унес жизнь бывшего разведчика, врача, профессора, просто замечательного человека.
Во время последней встречи я спросил Александра Сафроновича, считает ли он себя исторической личностью.
— Что вы, — замахал в ответ руками ветеран. — Личности — это маршалы и генералы, которые вели огромные массы людей к той великой Победе. А я лишь простой солдат, хоть и в офицерском чине, который стал участником символического события в истории войны.
Василий ГЕДРОЙЦ, «БН»
НА СНИМКАХ: встреча на Эльбе; Александр СИЛЬВАШКО с исторической фотографией
