Сломать голову над этим вопросом мог бы не один Нобелевский лауреат. Медленно, но уверенно споры о сущности экономического роста вступают в новую фазу. Возникающие вопросы настолько отличаются от вопросов, поднимавшихся в предыдущих десятилетиях, что сегодня изменяется вся концепция дискуссии об экономическом прогрессе и соответствующей экономической политике.
Первый вопрос, касающийся скорости будущего экономического роста, уже вызывает серьезные разногласия у экономистов. Например, Роберт Гордон из Северо-Западного университета считает, что можно радоваться, если экономика США обеспечит ежегодный рост в 0,5 % на душу населения в среднесрочном периоде. Другие, в частности осторожный Дэни Родрик, разработали пессимистический сценарий роста для стран с переходной экономикой. Основная предпосылка, общая для этих ведущих экономистов, — замедление технического прогресса, которое будет происходить и в развивающихся странах, наверстывающих отставание экономики, и в странах с переходной экономикой.
С другой стороны выступают «новые сторонники технологии». Они утверждают, что мы находимся в начале четвертой промышленной революции, характеризующейся внедрением настоящих «интеллектуальных машин», которые почти полностью возьмут на себя выполнение функций малоквалифицированного и среднеквалифицированного труда.
Вторым вопросом является вопрос распределения доходов. Утверждается, что фундаментальные силы экономики способствуют постоянному росту прибыли как доли общего дохода, при этом норма прибыли на капитал опережает экономический рост.
Вероятно, в ближайшие десять лет США станут страной, в которой 5 % населения — владельцы крупных капиталов, высококвалифицированные наемные сотрудники, успешные предприниматели глобального масштаба — будут получать 50 % национального дохода (сегодня эта доля чуть ниже 40 %). Хотя в разных странах обстоятельства сильно отличаются, но фундаментальные тенденции имеют глобальный характер.
Третьим вопросом является влияние автоматизации на уровень занятости населения. Как показала практика предыдущих промышленных революций, люди могут быть освобождены от однообразного, утомительного труда. Исчезнет необходимость в профессиях кассиров, телефонных операторов, сборщиков платы за проезд, намного меньше потребуется бухгалтеров, советников по финансам и путешествиям, водителей и специалистов многих других профессий.
Если сторонники технологического прорыва правы хотя бы наполовину, ВВП станет намного выше. Так почему бы нам не порадоваться перспективе 25-часовой или 30-часовой рабочей недели и двухмесячному ежегодному отпуску, если умные машины возьмут нагрузку на себя?
Почему же в случае, когда все эти новые технологии приведут к неизбежному росту производительности труда, многие экономисты доказывают, что для обеспечения конкурентоспособности экономики каждый человек должен больше работать и позже выходить на пенсию?
Наконец возникают вопросы изменений климата и возможных ограничений в природных ресурсах, и за последнее десятилетие эти вопросы стали все более обсуждаемыми. Помешают ли эти факторы долгосрочному росту или же в действительности переход экономики на экологически чистую энергию благодаря новой технологической революции повысит благосостояние?
Поскольку все эти вопросы ставятся во главе программы государственной политики, становится все более ясно, что традиционная ориентация на развитие, определяемое как рост совокупного ВВП и рассчитываемое по разработанной сто лет назад системе национальных счетов, все менее и менее применима.
