Леснику Владимиру Василевскому до старости далеко: ему чуть больше сорока. Высокого роста, размах плеч таков, что подобрать размер форменной одежды весьма проблематично. Чисто выбрит. Лицо не задубелое от солнца, ветра, зноя и стужи, а по–юношески цветущее. И темные полосы в его жизни не оставили на нем своих следов. Глаза голубые. Но не васильковые, густо–синие, а цвета весеннего неба — слегка белесого от обилия света. А улыбка, знак доброй, щедрой и веселой натуры, свидетельствует: юмор у Василевского на должном месте. «Без философии, — скажет он, — можно обойтись. А вот без юмора — никак. Угрюмый человек, которого ничто не радует, — это как наказание для всех».Лесных сторожек, где обитают одинокие лесники, пожалуй, уже не сыщешь на всей Белой Руси. Василевский живет на хуторе Каймина Горная. Дом, слегка осевший под бременем лет, стоит на высокой горе у самого (так и хочется сказать — синего) озера. У стен дома, как великаны на страже, покачивают голыми ветками могучие дубы. На одном из них аисты свили гнездо. Знают мудрые птицы, где селиться: у дома, в котором живут хорошие люди. Лес подступает едва ли ни к порогу. Василевский смеется: «Вышел во двор — и я уже на работе». В шагах 20 от жилья — хлев, сарай и великолепная банька. В хлеву по–домашнему покойно и уютно вздыхает корова, есть в хозяйстве кобыла Машка (попробуй леснику обойтись без тягловой силы), в разумном количестве — и другая домашняя живность. Чтобы все были накормлены, все досмотрено и ухожено, хозяева хутора встают до утреннего света. Раньше дочки помогали. Они у Василевского замечательные. Сейчас учатся. Старшая Оксана заканчивает в Минске медицинский колледж. Младшая Аленка будет ветеринарным врачом. Не мыслит она себя без этой профессии. Когда приезжает домой, только поздоровается с родителями, расцелует их — и бегом в хлев: «Как там моя Машка?..» Аня, жена Владимира, растапливает русскую печь и ставит огромные чугуны с бульбой. А хозяин, закинув на плечи коромысло с ведрами, спускается к озеру за водой. Шесть раз — вниз, шесть — в гору. Лучшей зарядки, пожалуй, и не придумать. Работа делается споро, без лишних слов и движений. Да и к чему слова, когда руки сами знают, что и как надо делать. Как две росинки, сверкающие на траве, ничем не отличаются друг от друга, так и начало сегодня точно такое, каким было вчера и будет завтра. Но эта одинаковость их не утомляет, не вызывает раздражения. Она не кажется замкнутым кругом, из которого нет выхода. Наоборот, дает ощущение стабильной, спокойной жизни. Она обеспечивает надежность. Не будь всего этого — они бы не знали, чем заполнить возникшую пустоту.
После завтрака Анна уходит первой: до деревни Спонды, где располагается ФАП, почти четыре километра. Зимой дорогу заметает вьюга; весной она набухает от талых вод; осенью раскисает от проливных дождей, но и она хуторянам не в тягость. Дорога — часть их судьбы. Без нее и хутор не был бы хутором. Хозяин, перед тем как уйти, осмотрит свои владения и обязательно взглянет на дома внизу. Вьются дымки — значит все в порядке, живы старушки. (Когда–то в Каймине Горной было 12 домов. Теперь осталось три: Василевского на горе да внизу два дома, где живут пенсионерки Людмила Викентьевна и Наталия Дмитриевна. Все их хозяйственные заботы Володя взял на себя.) «Ссобойка» в кармане — в лесу обеда не подадут...
Каймина Горная — это волшебная сказка. Это чудо из чудес. С горы, где стоит дом Василевского, открывается такой вид, что душа замирает от восторга. Куда ни кинешь взгляд — озера, озера... Кайминское, Золовское, Тумковское, Туровское, Белое, Баранское, Клевое... Они соединены друг с другом протоками. Вода в озерах прозрачная. Дыхание от ключей свежее. Днем они вбирают в себя небесную синь. А ночью в озерах, как на небе, мерцают звезды. Глазами земли называют озера народные поверья. Не каждая земля обладает такими глазами. Не каждая... За озерами — леса без конца и края. А весь этот удивительный мир окружает воздух, чистота которого абсолютно полная и совершенная. «Кто бы у нас ни побывал — все в один голос: ах, какая красота вас окружает! А мы из–за работы почти не видим ее. Какие тут восторги...» — скажет потом Володя и пристально взглянет на меня, словно вызывая на спор. Наверное, в его словах есть своя правда. Но, с другой стороны, можно ли бесконечно восхищаться тем, что стало неотделимым от жизни? Да и не свойственно это сельчанам. Подлинный восторг живет глубоко в душе. И он не терпит восклицаний. Да, природа не всесильна над человеком. Однако человек, не способный видеть, слушать и беречь природу, — это поденщик, живущий одним днем. Ему безразлично, что в лесу делать: или рубить все под корень, или сажать новый лес...
— Настоящий лесник — это самородок, — скажет, беседуя со мной директор Островецкого лесхоза Григорий Мечиславович Долгий. — Во всяком случае, леснику надо быть человеком разносторонним. И чтобы руки были умелые, и характер золотой, и душа не чахлая. Судите сами: чтобы сделать приличную беседку и оборудовать место для отдыха, надо знать и плотницкое дело, и дизайнером быть. Нет организаторских способностей — не обеспечить в срок посадку леса, уход за сеянцами. Не умеешь работать с людьми — не надейся на их уважение. А лесник должен быть своим среди своих. Да, кого–то и наказать надо за незаконную рубку — такая у лесника служба. Но и держать людей в страхе, возомнить себя вершителем их судеб — такое не пройдет. А насчет души... Знаете, нельзя лесу служить, не любя и не жалея его. Не чувствуя деревьев, как живых людей. Нет этого в душе лесника — нет в обходе хозяина...
...Удаляясь в лес, словно погружаешься в тишину. Она затягивает в свою глубину. И светлый покой ляжет на душу. Для Василевского ходьба — дело привычное. Ноги кормят его. Обход лесника — около 1.500 гектаров. За день он может пройти и 30 километров, и больше. Все подмечая вокруг и запоминая. Записей он не ведет. Он знает, сколько в его обходах обитает животных. Без труда зимой читает на снегу их замысловатые «чертежи» (Володя к тому же и егерь). Определит, куда и сколько надо доставить подкормки. Прикинет, где пройтись с топором, а где с бензопилой, чтобы деревья под пологом не чахли в полусвете. Лес не проявляет заботу о судьбе отдельного дерева. И в борьбе дерева за свет человек оказывает ему помощь.
Когда обыватель провожает глазами лесовозы с кругляком, он наверняка думает: «Опять уничтожают леса». Спелая чаща — это, как человек, исполнивший свое земное предназначение. После человека остается память. А спелые деревья, став деловой древесиной, еще долго будут служить людям. И радовать, и украшать их жизнь. Не срубит дерево человек, срубит его время. Потому лес надо и рубить, и сажать. Только следует знать, где и когда рубить, где и когда сажать.
Родная деревня Василевского Горшавичи неподалеку от Володиной горы. Так что и лес, и озера окружали его с первых дней жизни. Они ему были колыбелью. Они растили и лелеяли его душу. В больших крестьянских семьях (у Володи шестеро братьев и две сестры) дети, как правило, растут дружными — один за другого горой, трудолюбивыми — у каждого по мере сил свои обязанности в доме, с неизменным почитанием авторитета родителей. Семья — это самая мудрая школа, которая учит основным правилам жизни. Они просты, эти правила. Но в сознание западают так, как будто слова высечены на камне: «Живи честно. Не хитри. Не подличай. Тяни свой воз не вполсилы, а выкладывайся весь, без остатка. Никогда не жалуйся и никому не завидуй. Не иди против совести. Будь добрым и великодушным». Так он и живет...
