«Смерть всюду следовала за нами», — говорит Яков Владимирович, вспоминая июнь 1941-го. Перелистывая страницы прошлого, бывший узник Минского гетто признается: лица людей, истерзанных фашистскими извергами, до сих пор перед глазами. В память о безвинно убитых родных и близких зажигает свечи в Международный день памяти жертв Холокоста, который ежегодно отмечается 27 января. Именно в этот день в 1945-м Красная армия освободила крупнейший нацистский лагерь смерти Освенцим, унесший жизни от 1,5 до 4 миллионов человек.
Яков Кравчинский.
Застыли люди от беды
Кравчинские жили в трехэтажном многоквартирном доме по улице Торговой (сейчас Зыбицкая) в Минске. Отец работал в сфере торговли, мама — швеей. Летом 1941 года семья готовилась к пополнению. Старшему, Яше, было восемь лет. В сентябре он должен был пойти в первый класс. Все планы перечеркнула война. О том, что гитлеровцы вероломно вторглись на территорию Советского Союза, Яша узнал от сельчан, будучи на летних каникулах у деда в Узденском районе. Как нацисты могут отнестись к еврейскому населению, люди догадывались, масштабов будущих зверств не предполагали. Уже позже Яша услышал о первых расстрелах и новое непонятное слово «гетто».— Трагедия евреев Минска началась 28 июня 1941 года, — рассказывает Яков Кравчинский. — Уже в начале июля оккупанты объявили о контрибуции. Белорусские евреи должны были уплатить им огромную дань: два миллиона советских рублей, десять килограммов золота, двести килограммов серебра. Евреи отдали оккупантам все, что у них было. Но это лишь раззадорило разгулявшийся аппетит фашистских извергов. Позже было объявлено о еще нескольких контрибуциях. Но отдавать уже было нечего. Кроме собственной жизни.
В первые дни войны отец Якова получил извещение о том, что он должен явиться в укрепрайон в районе Ждановичей. Яша с мамой остались в минской квартире одни.
В конце июля 1941-го в Минске оккупанты начали создавать специальную зону для проживания евреев. Жителей нееврейской национальности выселили из своих домов и разместили в них свезенных со всех концов города и ближайших окрестностей евреев. Так возникло Минское гетто. Его создали для удобства «решения еврейского вопроса».
Невозможно смириться со страшной потерей
— Мы с мамой оказались в гетто, — продолжает Яков Владимирович. — Помню невыносимое чувство голода. От него люди начинали распухать. Без элементарных санитарных условий многие умирали от болезней. Впрочем, смерть в гетто поджидала на каждом шагу.Фашисты устраивали погромы. За один день могли быть убиты десятки тысяч человек. Так, 28 июля 1942 года было убито около 25 тысяч человек, а в начале октября 1943-го — 22 тысячи.Пережив четыре погрома в гетто, мама Якова родила мальчика. Сложно представить, как женщина могла выжить вместе с детьми в тех нечеловеческих условиях. Однажды случилось страшное: во время одной из фашистских карательных акций брат Якова погиб.
— Во время бойни мы прятались в «малине», — рассказывает мой собеседник. — Так называли специально построенный узниками схрон.
Люди зашивались в щели в двойных стенах, сидели под жестяными заслонами. Выдержать эту пытку в тридцатиградусную жару было почти невозможно. Взрослые сидели в этом схроне под жестью, обливаясь потом, не издавая ни звука.Стук немецких сапог был слышен очень близко. Малыш стал плакать. Мама его прислонила к груди, но он не мог успокоиться. Кто-то из тех, кто стоял рядом, положил брату руку на лицо, чтобы плач не привлек внимание надзирателей. Когда немцы ушли, ребенок уже не дышал. Брат Якова лишился жизни, тем самым дав шанс спастись остальным.
Когда четырехдневный погром закончился, по гетто курсировала коляска для сбора трупов умерших. Яша с мамой положили туда тело малыша. До сих пор неизвестно, где он был захоронен.
Маленький Яков с родителями. Минск, 1938 год.
Минуя все опасности
— Нас спасли партизаны, — рассказывает Яков Владимирович. — С первых дней войны отец участвовал в подпольной борьбе. Когда немцы напали на их след, отец вместе с боевыми товарищами ушел в лес. Пока мы находились в гетто, мама не оставляла надежды на спасение, помнила названия деревень, о которых ранее говорили связные. В гетто был организован подпольный штаб, который помогал выводить людей за колючую проволоку.Проводники помогали добраться людям в партизанские отряды. Они за один раз могли вывести семь — десять человек. Многие на пути из гетто попадали в фашистские засады и погибали. Мама Якова не могла больше ждать, решила выйти из гитлеровского капкана во что бы то ни стало. Направившись «хвостом» за группой, которая шла с проводником, Кравчинские вырвались из резервации.
Дора Тевелевна не знала, как дойти в Старое Село, рядом с которым в лесу располагался партизанский отряд Шолома Зорина, где вел борьбу с врагом ее муж Владимир. Вырвавшиеся из плена люди чудом миновали все опасные места по пути. Дойдя до железной дороги, залегли в овраге. Когда увидели, что два поезда беспрепятственно проехали мимо, рванули из укрытия вперед. Прошли пешком почти сорок километров.
Счастье жить
День встречи с отцом стал одним из самых счастливых в жизни Якова. С этого момента он понимал: самое страшное позади.…После освобождения Беларуси от фашистских захватчиков семья Кравчинских вернулась в Минск. Их дом был разрушен. Первое время жили у знакомых, затем заняли квартиру бывшего полицая. Яков пошел в первый класс. После окончания школы поступил в Гомельское радиотехническое военное училище войск ПВО. Более двадцати лет служил в Прикарпатском военном округе Львовской области. После демобилизации вернулся в Минск. Вырастил сына. Память о трагедии белорусских евреев бережно хранят его внучка и правнучка.
Через Минское гетто прошло около 120 тысяч евреев, из которых минимум 105 тысяч погибли.kuzmich@sb.by
Фото Юрия МОЗОЛЕВСКОГО и из личного архива Якова Кравчинского.
