Мы созданы не для обид, а для полета

Жить обидно

В ком из нас нет обиды? Всем же чего-то недодали по дороге, недолили в чашу жизни и не положили в рот на серебряной ложке. Ну ладно, с ложкой, кому-то элементарного здоровья не досталось — вот повод для пронзительного вопроса: за что?! Столкнувшиеся с предательством, потерями, жестокостью, мы часто реагируем на все произошедшее обидой. И даже там, где плюнуть и растереть, тоже возникают поводы для слезного комка в горле. Кому родительской любви не выпало, а другим выпало, но недостаточно, а третьим, наоборот, через край: ты мой единственный смысл! У четвертых не сложились отношения со сверстниками или с противоположным полом не клеилось, любимая девочка посмеялась. Живет теперь с этой болью. В общем, таких людей, которые поле детства и юности перешли, не наступив на какую-нибудь ерунду, вряд ли отыщешь. И каждый спасается как может. К психологу идет или своими силами.

Но детская обида — это нормально. Именно в таком словосочетании, потому что обида в принципе не должна быть свойственна зрелой личности, она признак инфантильности. И то, что психологи XX века так настойчиво окунали клиентов в детство, отыскивая там начало начал, кажется мне большой ошибкой, на которую их спровоцировали собственные слабости. Сегодня я могу сказать с убежденностью: невозможно прожить так, чтобы судьба была справедлива всегда и на все сто.

Будучи беззащитными детьми, мы чаще оказываемся жертвами, и я бы могла вспомнить много эпизодов из своего советского детства, которые довольно долго не давали мне покоя, но, пожалуй, обойдусь лишь напоминанием, что детей в той стране принято было хлестать ремнем и резиновой скакалкой, так что на физкультуре мы стояли в ряд с синими разводами на ногах и ни у кого не возникало непонимания, откуда эти синяки. Нас оставляли дома одних с самого раннего детства, с ключом, который мы подвешивали на шею перевязочной лентой с коробки от торта. Помню, как во втором классе мы просили чью-нибудь бабушку проводить нас в подъезд, потому что по микрорайону разгуливал маньяк, он напал на девочку и душил ее этой ниткой с ключом. Но родители работали и только пожимали плечами: ну… будь осторожней. На наших глазах в песчаном карьере погибли друзья, а мы все время играли или в карьере, или на стройке. Родители были заняты своей жизнью, они встречались с другими и разводились, деля детей и делая их предметом шантажа, настраивая друг против друга. Полный мрак? О, было бы желание, а раскопать всегда есть что. А как нам лечили зубы без заморозки?! До обидного больно.

Но это, оказалось, с какой стороны посмотреть. Недавно я рассказала дочери о своем бытии в 80-е. Как мы были предоставлены самим себе и уже в 8 — 9 лет ездили на автобусе на тренировки и танцы через весь город, готовили простенький ужин и сдавали стеклотару, чтобы купить хлеб. Я думала, она оценит уровень комфорта и заботы, который я, такая жизнью битая, ей предоставила, но дочка почти закричала от обиды:

— Ты прожила прекрасное детство! Ты была свободна! А я, я… все время под контролем, делай то, иди сюда, а тоже хочу сама-а-а (в слезы и она).

Ну вот! Как ни делай, все равно глубоко травмируешь человека и станешь причиной его будущих визитов к гипнотизеру. Вывод напрашивается: жить обидно! И хоть я давно уже не уделяю внимания своим старинным занозам, одну детскую обиду хочу вспомнить.

Мне было семь, и я загремела в пульмонологическое отделение. Дети в моей палате были гораздо старше и довольно сложные, одна девочка из детского дома, другая всячески ей подпевала. Стали они меня травить. Однажды во время сна разрисовали шариковой ручкой все тело, написав обидные слова. Потом угрожали, что я больше никогда не увижу маму. Требовали отдать им полдник. Наверное, потому, что организм мой был занят борьбой с болезнью, было как-то совершенно плевать. Я не жаловалась, не плакала. Врач заметил на моем плече расписное слово «дура», но даже не помню, как разрешилась ситуация. Мне было все равно, я решала другую задачу — жить и быть здоровой. И теперь, спустя годы, не понимаю, откуда пришло это ощущение цельности и непробиваемости, но, кажется, тогда я поняла, что иногда случается что-то удивительно прекрасное, иногда мерзость. Но и то и другое всего лишь внешние факторы, не про внутренний центр.

Мы не есть события, мы больше. Мы для полета, который обиды делают невозможным.

Ну их! Шире крылья — и в небо…

Т.С.
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter