Женя, «Времечко» и Никита

Прошедший год, можно сказать, вывернул наружу нутро некоторых наших «творцау». Например, все больше в редакционной почте появляется писем от людей, возмущенных открытой и даже демонстративной антигосударственной деятельностью пары переобувшихся детских писателей Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак. Вплоть до того, что одна из былых читательниц (Вера Горевая из Минска) теперь предлагает именовать обе половинки «Ж/П».

Как, скажи, специально Евгения записала большую программу на ютуб-канале с Никитой Мелкозеровым. Аккурат в продолжение моих размышлений на тему «мужской ум и долгий женский волос».

Лирика

Никита есть Никита: его попытки «вдудь» смотрятся мелковато, как и у любого эпигона. Другое дело Женя: бальное платье, уверенный тон, снисходительная улыбка. Однако женщины – они ведь, бывает, врушки. «Жвалевский стал писать в начале августа, я присоединилась к нему в конце», - говорит она. Мелкозеров пытливо смотрит. Но молчит.

Реально первая половинка Ж/П резко ступила в политику в конце июня: «Голосовать пойду впервые за 25 лет, особенно если независимые договорятся и оставят одного кандидата. Да, я понимаю, что повторяется 2010 год». То есть – плошча, решил для себя бывший детский писатель. «Я много хожу между протестующими с первой ночи», - докладывал осенью. А делать дайджесты с нехтомотольковских телеграм-каналов, признанных потом экстремистскими – то есть системно заниматься подрывной работой, – он стал с середины августа.

Прекрасная же половинка Ж/П бросила постить котиков и начала топить за всякое гуайдо с середины июля. А в августе – да, тоже присоединилась к регулярному изложению экстремистских материалов своими словами. Так что «стаж крывавай барацьбы» у детских писателей приличный.

Случайно ли так вышло, что «объединенные штабы» именно перед выборами начали массово вливать деньги в волонтеров разного пошиба, не есть предмет литературы.

Отец Евгении, Борис Пастернак (некоторые называют его «старый стервятник»), с весны 2020-го «застрял в Беларуси из-за пандемии». Однако есть и другая версия: его, гендиректора московского ООО «Издательство «Время», попросили задержаться, чтобы освещать события лета 2020-го для тех, кто практикует «навальный грех». Так он мало того, что «застрял», - он уже и книгу по собственному фейсбуку издать задумался. Чего ж добру пропадать...

О книге думает и Ж/П. Потому что «тупо жалко бросать», а ведь столько написано-пересказано... Кстати, рецепт, как стать «успешным детским писателем», а заодно и обеспечить себя материально, на удивление прост. Надо иметь московского папу-издателя да работящего приятеля-интроверта - и бальные платья вскоре заполнят гардероб.

Не лирика

Итак, Женя красуется перед Никитой: «после 2010-го года ушла во внутреннюю эмиграцию, со своими людьми, в тепле и уюте». Гонорары уже позволяли. Учила дочерей фигурному катанию (небось, в ледовых «рыжымных» дворцах?), не любила начесы, завучей, работников РОНО, чиновниц министерств.

У семьи все было не просто хорошо, а очень хорошо, подумаете вы? Да, но нет: «дети всегда росли в зоне». Зато теперь она «гордится, что живет в Беларуси». А раньше? «Есть мы - хорошие, а есть – государство, к которому не хочу никакого отношения», - говорит она, которая все от государства взяла. Кроме гонораров, но то – дело семейное.

«Все время хотелось отделить себя от страны», - жалуется Пастернак. «От государства?» - единственный раз поправляет Мелкозеров. «Да, извините, - извиняется Евгения. – Государства».

«Нивея», «Шкода» и LIQUI MOLY – «это битье детей». Как вам метафора? По отношению к мировым концернам, откровенно враждебным к Беларуси? Государственный флаг над Новой Боровой – «акт беспомощности». Ну, тогда последующая оплата его охраны, будь она добровольной или принудительной, - это будет, видимо, «акт неполноценности». Со стороны плачущих, но платящих, разумеется.

«А что про заговор?» - спрашивает Никита. «Это политика, мне это не так интересно». Не интересна попытка убийства Президента собственной страны? «Это забивание информационной повестки. Вот те, кто сидят - их жалко». А его, а семью, а 30 человек, «подлежащих интернированию», - нет. Да и никого из «ябатек» не жалко нашим продвинутым гуманистам.

«Абсолютно любого из нас в каждый момент могут посадить абсолютно ни за что», - вновь жалуется Евгения. Забывая уточнить: любого из протестунов, неоднократно, намеренно и осознанно нарушивших закон. И не «ни за что», а за конкретные деяния, запечатленные, например, в фотографиях, в интернетных текстах, в лозунгах на балконах.

Да хоть бы и в собственной фейсбучной похвальбе, публиковавшейся аккуратно и ежедневно.

Мне, например, все равно, что поводом для этого послужат бчб-носки, потому что про причину все мы знаем. Все общество. «Ты абсолютно беззащитен перед государством», - не каждый, а только змагар, что выходил «шатать рыжым». А вы по-другому думали? Добро пожаловать в реальный мир.

Мистика

Но писатели – они такие писатели… Им во всем проступают сюжеты, мерещатся приметы, видятся знаки. Птичка что-то сронила вниз – «красота сюжета». Жвалевский ставил «на победу к Рождеству», потому что - «Щелкунчик». Паспорт порван – история «Чиполлино», метафоры везде.

Евгения верит в «женскую историю: если все закончится в мае, это как беременность, Беларусь – женщина». В мае все, как понятно, заканчиваться будет, но совершенно другим и для других. Поэтому потом пойдут истории, что Беларусь – верблюдица (беременность 13 месяцев) или слониха (все 22).

Становится понятно, почему они такие: они в реальном мире стараются не жить. Для бывшего, опять же, драматурга Курейчика, осевшего в Словакии, 150 джипов, из пулеметов расстреливающих резиденцию Президента, - это «фантастически красиво». А наша Женя всю белорусскую боль воспринимает «как сериал, сейчас 7 или 6 сезон». Змагарам на заметку: при этом отдыхает, любит себя, не ревет в подушку, сыта-холена, хорошо и крепко спит.

К бедствиям окружающих относится спокойно: эмиграция – это «история про домашнее насилие». Ну что там, пару месяцев в Вильне перекантоваться и вернуться, а-а, домой хочется? Но не пишите нам оттуда, мол, давайте, вы сможете. Идите в бан, это нам, а не вам, здесь сидеть. Однако нельзя продолжать «сидеть за вас» - те обидятся. Но и тем нельзя упрекать в «змагарстве на канапе» - обидятся эти. В общем, не ругаться надо, а нужно всем гадить «этому государству» в меру сил. И каждый, по возможности, день.

У самой Ж/П есть осознание: «Мы как лягушки. которых варят в кипятке». Точно. Причем обе половинки Ж/П – одни из самых стойких лягушек в смысле неотдупления происходящего вокруг. «Полгода мы писали каждый день, потом – через день», теперь идут сплошь перепосты. «Нам всем плохо, мы все эмоционально истощены». «Февраль – безнадега, «зато рассвет красивый» - все, что можно транслировать из новостей».

Иными словами, и сдулось все, и нехтомотольки бросили, и половина сидит, а другая – ждет, лягушки уже красные (были зеленые), но все равно: «Приподнятый тон – это позиция. Чтобы не деморализовать 13 тысяч подписчиков». И вы скажете, что тут дело не в деньгах? Что Ж/П врет, так сказать, во спасение? Ну-ну.

Волос долог

Одно и радует, и огорчает одновременно: они неумные, наши невероятные. Когда Никита и Женя начинают об образовании – сей дилетантский бред можно смело пропускать. Это тоже именно невероятная черта: они готовы рассказать, как все должно быть устроено. Но сделать для этого они не способны ни-че-го.

Очень любит Евгения (да разве она одна?) цитировать Шварца: «Городом правит Дракон», – ну пусть. «А потом в город приходит Ланцелот». Ни она, ни Никита ни-ког-да не задавались вопросами: Ланцелот пришел откуда? Извне, он чужой. Он прислан – кем? Зачем? Цель?

Отсюда и уверенность: «Героизация флейтистки оправдана, поступок красив безумием». Капающими в Штутгарте сребрениками он красив. «Гуайдиха - уникальна. Поражает скорость, с которой она меняется». В эмиграции. Она меняется (ее меняют) – в эмиграции. Скорость, с которой ее меняют, характеризует как раз ее учителей и кураторов. «Ее котлеты – тоже символ. Ее жизнь не может быть прежней». Прежней она не может быть после потери миллиона долларов - это удар, который не каждый выдержит.

«Я совершенно ничего не понимаю в большой политике, да и не хочу понимать. А вот гуайдиху я понимаю». Логика: или та не политик от слова «совсем». И следовательно – марионетка. Или просто встретились два псевдоинтеллектуальных одиночества.

«Лучшие белорусские писатели?» - дежурно спрашивает Никита. «Бахаревич, Филипенко, Мартинович, Алексиевич, Северинец», – отвечает Женя. Из чего понятно, что к литературе Ж/П и правда имеет весьма отдаленное отношение. Про съевшего это, как всегда, Мелкозерова и вовсе промолчим.

Ведь они (оба!) искренне полагают, что «форейтор и хожалый – чиновники». Кучер и посыльный (бывалый) – это, по-ихнему, люди, «имеющие чин», «государственные служащие». Вот вам и вся «илита» в двух словах.

Не только в Жене и Никите тут дело. Это собирательный образ бчб-интеллигента: гуманиста, легко прольющего чужую кровь. Мыслителя, отмахивающегося от признаний в готовящихся убийствах. Демократа, нарушающего любой не нравящийся лично ему закон. Человека, самовлюбленного настолько, что любое собственное преступление будет им оправдано. Сноба без опоры на интеллект, за недостатком.

То, что этакие образованцы возглавляют «пратэст» - радует.

Но то, что некоторые до сих пор считают их «талантами», «ведущими», «писателями» и даже «гражданскими журналистами» - удручает. Хотя в процентном отношении таких мало – все равно. За державу обидно.

Которая, кстати, дала им хорошее образование, первую работу, детские сады, поликлиники и даже ледовые дворцы для маленьких дочек. Но ума – ума дать не смогла. Да и не должна была.

«Мы закончим за неделю», - заверяет Женя Никиту. Тот испытующе смотрит: «Когда?» - «Когда мы захотим». Нет, не так.

Это мы закончим – не за неделю, врать не буду, но обязательно. Потому что хотим. А Женя с гендиректором «Времени» и Никитой могут только уехать – к чему, как понятно из интервью, уже и подготовились. И тоже, знаете ли, отнюдь не когда захотят.

А если успеют.


 

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter