Молодые мамаши на рынке труда по–прежнему не котируютсяСитуация на первый взгляд очевидная. Молодой специалист с грудным ребенком на руках хочет трудиться по распределению, но на первом рабочем месте ее встречают с такой враждебностью, что вчерашней студентке–отличнице долго приходится восстанавливать душевное здоровье. И она обращается за поддержкой в газету, требуя как следует пропесочить оскорбившего ее человеческое достоинство работодателя, чтобы впредь тому неповадно было нарушать права молодой матери. Но, прежде чем попасть ко мне на стол, ее разгневанное письмо проходит через несколько женских рук (сотрудниц редакции), в результате в стенах «СБ» завязывается такая горячая дискуссия, что очевидным становится другое: история Диты Карелиной — отнюдь не частный случай, а общее место. Оказывается, каждой из нас есть что вспомнить по этому поводу...
Сейчас Дита находится в законном отпуске по уходу за ребенком, пишет стихи (ее имя не случайно показалось мне знакомым — недавно Диту Карелину называли в числе лауреатов российского стихотворного интернет–конкурса, за грант которого она издала свой первый лирический сборник), но во Дворец детей и школьников в столичном микрорайоне Шабаны, куда получила распределение, возвращаться уже не собирается. За время ее декретного отпуска пройдут те два года, которые обязан отработать каждый белорусский выпускник–«бюджетник», после чего она надеется найти работу по специальности. В красном дипломе Диты, полученном в Белгосуниверситете культуры и искусств, значится: «Литературная работа и кинодраматургия».
То есть потенциально она вполне могла бы придумать оригинальный сценарий к празднику посвящения в кружковцы в детском дворце «Орион», куда я заглянула, пытаясь выяснить подробности конфликта. Но вместо Диты сценарий сочинили две пятикурсницы того же университета культуры — их оформили на полставки на время ее декрета. Правда, распределение сюда им не «светит», поскольку формально вакансия занята. Тем не менее праздник получился очень симпатичным, да и сам Дворец детей и школьников в Шабанах производит приятное во всех отношениях впечатление. Новое здание оригинальной конструкции (в Шабанах строили кинотеатр, но 5 лет назад решили, что детский дворец микрорайону нужнее), жизнерадостная малышня, снующая буквально повсюду, юные лица педагогов... Еще не зная о цели моего визита, директор «Ориона» Татьяна Джежора начинает расхваливать своих педагогов, демонстрируя их многочисленные таланты и креативность: накануне праздника руководитель одного из кружков вместе с детьми навестил зеркальную фабрику, и во дворце появилось забавное озеро из зеркальных осколков со смешными лягушками из поролона. Заодно, видимо, желая подчеркнуть, что коллектив тут преимущественно молодежный, она вдохновенно сообщает мне о новорожденных, появившихся на днях у двоих сотрудниц, о своей заместительнице, собравшейся в декрет... Оказывается, мало кто покидает дворец на 3 полных «декретных» года — 18–часовая ставка педагога вполне позволяет совмещать работу и воспитание младенцев.
Сложно представить, как оскорбляли здесь выпускницу–отличницу... Хотя могу предположить, что не могли скрыть разочарования, когда на вакантное место культорганизатора зачислили долгожданную молодую специалистку, не подозревая о ее маленькой дочке, а молодая специалистка возьми и заяви, что к своим трудовым обязанностям приступит не раньше как через полгода — вот только закончит кормить малышку грудью... Впрочем, теперь не узнаешь, кто, кому и каких слов наговорил — выяснить это доподлинно невозможно. Но когда человек, уладив свою непростую ситуацию, пишет в газету, значит, тут явно наболело. Видимо, обидели Диту серьезно.
Как оказалось, не однажды. Дворец в Шабанах стал всего лишь последней каплей, что Дита и подтвердила при встрече.
— В университете мне предложили поехать в Любань, — рассказывает она о своих многотрудных поисках «места под солнцем». — Но я же грудью кормлю, у меня муж в Минске, я не могу ездить на работу за 150 километров! Хорошо, говорят мне, тогда сама ищи себе распределение. Я сходила в ТЮЗ, в горьковский театр, куда меня когда–то приглашали. Там прямо не отказали, но предложили зайти снова, когда дочка подрастет... Пришла во Дворец молодежи на Комсомольском озере, говорю: меня к вам декан направил. Согласились, что вакансия во дворце есть, но тебя, говорят, не возьмем. Взамен предложили почитать стихи — на этом и расстались. Потом еще был ДК железнодорожников, где меня упрекнули, что пытаюсь решить за чужой счет свои проблемы. Там мне вручили бумажку, свидетельствующую, что никаких заявок на распределение ДК не давал. Хотя пришла я туда как раз таки с их заявкой, полученной в деканате...
А потом ее вынудили собирать многочисленные справки для устройства на работу в Шабанах... От такого не только у поэтессы сдадут нервы.
Женщина с маленьким ребенком — по–прежнему потенциальная проблема для работодателя. Помню, как я сама, свежеиспеченная выпускница журфака, пришла к редактору одной из столичных газет, заявив, что мечтаю работать в его замечательном издании. Ребенка у меня не было, мужа тоже, но проницательный редактор просчитал мою жизнь на годы вперед. «Ну как же, — прищурился он, — мы сейчас возьмем вас на работу, через месяц вы выйдете замуж, через полгода уйдете в декрет и что, прикажете вас содержать три года?» Позже что–то похожее я выслушала еще от одного редактора — как раз накануне узаконили трехлетний отпуск по уходу за ребенком, создавший немало проблем при устройстве на работу моим ровесницам. Но и сейчас — особенно после прошлогоднего указа Президента, запрещающего увольнять женщину без ее согласия раньше, чем ее ребенку исполнится 5 лет, — будущие и молодые мамаши на рынке труда не котируются. С какой такой радости прикажете годами оплачивать работнице декрет, потом больничные (маленькие дети ведь часто болеют) — из человеколюбия?
Скажете, надуманная проблема. Если бы... Просто мы предпочитаем делиться наболевшим в своем узком женском кругу. Мы учим друг друга до последнего скрывать от работодателя свою беременность — могут лишить премии или даже расторгнуть контракт. Учим подруг врать о «детском вопросе» во время собеседования, годами откладываем рождение ребенка, опасаясь ухудшить свою трудовую репутацию... У нас есть немало законных прав, но не всегда хватает душевных сил отстаивать их до конца — это как с вещью, купленной в кредит: пока не выплатишь всю сумму, не чувствуешь себя полноценным собственником. А за социальные гарантии молодым матерям все еще приходится расплачиваться — нервами, слезами, ложью...
Ладно, оставим эмоции. Как известно, любому государству необходимы новые, здоровые люди, гарантирующие ему процветание в будущем. И государство не скупится на обещания новых льгот и благ своим гражданкам — только рожайте. А тем временем гражданки все активнее пополняют ряды так называемых чайлд–фри (иными словами, свободных от детей). Модная тема, между прочим. На интернетовских форумах женщин, не желающих обзаводиться детьми, как только не называют — и моральными трупами, и эгоистками, и сумасшедшими... Но сами подумайте, товарищи обвиняющие, легко ли женщине, у которой вдобавок нет мужа (не будем ханжами, признаем, что и так ведь бывает, причем далеко не всегда потому, что «сама виновата»), решиться на три года оставить работу, не имея никаких гарантий, что потом удастся занять прежние позиции? Одними законодательными актами проблемы не решить...
К слову, обладатель главной награды Каннского кинофестиваля в 2003 году — фильм Гаса Ван Сента «Слон» был создан на реальных событиях. В 1999 году двое американских подростков расстреляли своих однокашников, и социологи в США срочно занялись изучением причин растущей подростковой жестокости. Знаете, к какому выводу они пришли? Расти в семье без братьев и сестер, когда и родителям не хватает времени на воспитание, человеку неполезно — чревато психологическими проблемами. Я ни на что не намекаю. Просто у меня еще есть определенные планы по поводу увеличения собственной семьи, да и любая женщина была бы счастлива реализовать свой биологический инстинкт — если бы это создавало ей меньше проблем на работе.
