На все гастроли ансамбль «Чараўнiцы», состоящий исключительно из девушек, сопровождал человек из КГБ
Танцевальному ансамблю «Чараўнiцы» в этом году исполняется 35 лет. Или, точнее сказать, исполнилось бы. Ведь сама Раиса Красовская (на снимке), создатель и бессменный руководитель коллектива, говорит, что «Чараўнiц» уже давно нет. И это несмотря на то, что Раиса Ермолаевна со своими девочками на Рождество опять собирается на гастроли в Испанию. Но обо всем по порядку.
— Раиса Ермолаевна, хотим поздравить вас с 35-летием «Чараўнiц»!
— «Чараўнiц» давно нет. Сейчас нас десять человек. Вот уже десять лет ездим на фестиваль Штрауса в Испанию. Нас никто не спонсирует, существуем на голом энтузиазме. И только ради этой поездки. Девочки живут за счет мужей, я — на свою скромную пенсию. Уезжаем на месяц и более. Колесим по всей Европе: Испания, Голландия, Италия, Австрия, Португалия… Выступаем с симфоническим оркестром на лучших площадках мира. В прошлом году собирались в последний раз. Понимаете, чтобы достойно выступать, а тем более делать новые номера, надо репетировать и репетировать. Девочки уже в возрасте, у каждой своя жизнь. Мне тоже сложно. В прошлом году была очень интересная поездка: выступали на Канарских и Азорских островах. Но я решила поставить точку. А в этом году опять прислали приглашение. И мы с девочками с сентября снова взялись за работу.
— Раиса Ермолаевна, говорят, что за «Чараўнiц» вам подарили машину?
— Нет. Но машина в этой истории присутствует. Перед пенсией мы с мужем Николаем, а проработали в театре мы по двадцать лет, получили звания заслуженных артистов, решили купить подержанную, списанную «Волгу». Пошли к заместителю председателя Совмина, которая курировала искусство, с этой просьбой. Она к нам хорошо относилась и отправила к министру торговли Николаю Петровичу Молочко. Они вместе отговорили нас от покупки старой машины: дескать, не наберетесь денег на ее ремонт. Министр сказал, что поможет купить новую вне очереди, но с условием, что мы сделаем какой-нибудь необычный коллектив. Муж пошутил: «Давайте девочек разденем!» Тот согласился. Мы сказали, что сможем заняться этим только через год, когда я уйду из театра на пенсию. Вскоре мы взяли в долг денег, купили «Москвич-412». Через год звонит помощник министра: «Николай Петрович вас ждет». Собирали девочек из всех магазинов, нархоза, торгового техникума. Из пяти тысяч человек отобрали шестьдесят. Привели их в зал Дома офицеров, который нам сняло министерство. Сделали только два номера, и нас сразу позвали в Польшу на правительственный концерт, ведь «Гусаров» танцевали под песню Анны Герман. И пошло, и поехало. Рос репертуар. Нас без конца куда-то приглашали. Другого такого коллектива в Союзе не было. Мы делали эстрадные номера под классическую музыку. Москва нас вызывала на каждую новогоднюю программу, мы по полтора месяца сидели в «Останкино». Работали с великими людьми: Пато Бурчуладзе, Владимиром Спиваковым. Космонавты любили приглашать к себе. В Москве нас называли не «Чараўнiцы», а «Очаровашки». Выступали на всех международных молодежных фестивалях: в Венгрии, Германии.
— Наверное, зарабатывали неплохие деньги?
— Жили бедно. Получали копейки. В театре у меня, заслуженной артистки, ведущей характерной балерины, оклад был 180 рублей. У мужа – 220. Выше ставки не было. И никаких премий. Потом ушли на пенсию. Надо сказать, что у нас были персональные пенсии, это плюс пять рублей к обычной. А в советские времена существовало правило: сумма заработка на пенсии не могла превышать то, что мы зарабатывали в театре. В общем, за «Чараўнiц» нам платили чуть более ста рублей. А девочки вообще ничего не получали: они были студентками и жили на стипендию. Мы с мужем, люди непрактичные, за рублем не гнались. Работали из любви к искусству. Репетировали с утра до ночи.
Вспоминаю случай. Съезд партии, какой по счету, не помню. Каждая республика должна была представить номер. Сначала от Беларуси его доверили делать другому человеку. Он не справился. И в срочном порядке поручили моему мужу. В нашем номере было занято двести человек, в том числе огромный хор. Времени не хватало. Оставалось меньше двух месяцев. Работали круглые сутки. В итоге на двоих нам начислили 180 рублей. Я даже не пошла получать. Для меня это было оскорблением.
— Говорят, Машеров очень любил «Чараўнiц»…
— Он лично нас курировал. Ему действительно нравился наш коллектив. Петр Миронович много лет был моим поклонником. Когда я танцевала в театре, ходил на все мои спектакли. Мне всегда секретарь директора говорила: «Петр Миронович в ложе». Машеров нас с мужем несколько раз вызывал к себе, мы говорили об искусстве. Но потом он погиб…
— Проблемы в коллективе начались после его смерти?
— Это случилось значительно позже. В 1989 году скоропостижно умер мой муж. Мы вернулись с новогодних съемок из Москвы. Зашли в квартиру, и он замертво упал. Но незадолго до этого из Москвы, из Совмина, пришло решение на базе нашего ансамбля сделать профессиональный коллектив и отдать его в ведение Белорусской телекомпании. После смерти мужа поняла, что одна не смогу там работать.
В итоге нас забрал «Белконцерт», и какое-то время мы неплохо там работали. Но когда началась перестройка, заявили, что такой большой коллектив (сорок человек) содержать не смогут. Девочки стали расходиться. Благо у всех было образование, все окончили нархоз. Осталось пятнадцать человек. Сделали новую программу. Нас по-прежнему много приглашали. Но это были уже совсем не те «Чараўнiцы». Более того, вскоре «Белконцерт» перевели на хозрасчет. И все. Какое-то время еще были концерты, но костюмы нам не шили, зарплату не платили. Обещали, что, когда построят Дворец Республики, отдадут нас туда. Но, как видите, Дворец Республики стоит, а ансамбля нет.
— В то время вы гремели на весь Союз вместе с «Песнярамi» и «Сябрамi». Эти ансамбли как-то смогли выжить в те непростые годы. Почему вам не удалось?
— Во-первых, у нас был слишком большой коллектив. Никто добровольно не хотел взваливать на себя такой груз. Во-вторых, мужчинам легче пробиться. Что может сделать хрупкая женщина?
— А мне кажется, что, наоборот, женщине проще стучаться в кабинеты, в которых сидят мужчины. У вас же было почти полсотни красавиц…
— Понимаю, о чем вы. Но мы таким не занимались. У нас была железная дисциплина. Помню, на Всемирном фестивале молодежи в Москве нас поселили в гостинице на двадцатом этаже. Этажом выше жила грузинская делегация, а ниже — армянская. Нам не давали прохода. Жили там полтора месяца. Каждый вечер мы проверяли все комнаты. Однажды где-то в час ночи к нам в номер стучится человек из КГБ (а нас всегда сопровождали). Оказалось, что несколько девочек без ведома спустились вниз на дискотеку. Мой муж им категорически заявил: «Завтра за свои деньги покупаете билеты и уезжаете в Минск!» Те в слезы. Но я уговорила мужа их оставить. И после этого случая, по-моему, девочки даже думать боялись про самоволку.
Во многих странах земного шара живут девочки, которые танцевали у нас в ансамбле. Мне приятно, что все они преподают хореографию, хотя специального образования не имеют, только моя школа. У нас ведь девочки были все красавицы. На них всегда засматривались иностранцы. Но никто не оставался там во время гастролей. Женихи приезжали сюда толпами. Но расписывались они, когда заканчивали танцевать. Наших девочек называли монашками.
— Не могу поверить, что ансамбль, некогда гремевший на весь Союз, никуда больше не приглашают.
— Нас приглашают на корпоративы. Но мы отказываемся. У меня уже нет сил. Да и девочкам уже под сорок. Чтобы сейчас существовать, надо иметь спонсора. Я не пойду искать, просить. По старой памяти нас приютили в торговом колледже. Мы предоставляем костюмы их эстрадному коллективу, которым руководит моя воспитанница, помогаем ставить номера. Они нам дают зал для репетиций. Но эта поездка на фестиваль в Испанию точно будет последними гастролями «Чараўнiц». Да и какие мы «Чараўнiцы»? Мы давно никому не нужны.
Фото: Наталья СТЕПУРО
