Желтая земля

итай часто называют желтой землей. Хотите понять почему — отправляйтесь в Сиань... Письма из Сианя

Китай часто называют желтой землей. Хотите понять почему — отправляйтесь в Сиань. Со всех сторон его окружает 90 тысяч квадратных километров Лёссового плато — это желтая слипшаяся глина–грязь, которая за тысячелетия уплотнилась до такого состояния, что из нее строят дома. Вернее, вырубают — прямо в желтых холмах, отчего окружающий пейзаж приобретает какой–то запредельный, почти инопланетный облик. Лёсс, уверяли меня, отличный строительный материал с уникальными характеристиками. Насчет материала я, пожалуй, соглашусь (все равно ничего в этом не смыслю), но вот жить в такой пещере...


На самом деле оказалось — не страшно. Я специально съездила в деревню, чтобы познакомиться с настоящими пещерными жителями. Впечатляет. Хотя найти пещеры в современной деревне не так просто. Со стороны улицы выглядит все очень прилично: ворота, облицованные белой кафельной плиткой, — деревенский шик. Углубляешься во двор — и перед тобой открывается зияющая дыра в холме. Это и есть пещерное жилье — вполне, между прочим, сносное: и дверь, и окно, и дымоход с вентиляцией —все есть. Квартире этой, к слову, 800 лет. До нынешних обитателей здесь жили их деды, прадеды и прадеды их прадедов. Это, кстати, одно из объяснений столь трепетного отношения китайцев к своему роду: когда 800 лет живешь в одном месте, то и историю рода проследить легко, и помнить обо всех не так сложно.


Сейчас, конечно, все меняется: молодое поколение к пещерам относится с едва скрываемым презрением и стремится уехать в города, чтобы поселиться в многоэтажных домах над землей, а не в ней. Хотя летом пещеры любят все: «Приезжает молодежь, приносит стол для маджонга, ящик пива — и играет в свое удовольствие. На улице плюс 35, а в пещере всегда 15 тепла». Зимой, кстати, в пещере также плюс 15, даже когда за дверью минус 10 и снег. А если еще и подтопить...


Я побывала в доме 97–летнего Вана Шимина. Он — самый старый (а значит, и самый уважаемый) обитатель деревни. Сейчас он медленно умирает — годы берут свое. Лежит в своей пещере, прикрытый теплым одеялом. На крючке, вбитом прямо в стену, висит бутылка с глюкозой, в морщинистую, узловатую, но все еще крепкую от крестьянской работы руку всажена иголка — капельница в домашних условиях. Лицо заострилось — он, что называется, в трезвом уме и здравой памяти, но на слова сил не осталось. А еще полгода назад, когда здесь были мои друзья, он выпил с Серегой рюмочку местной водки...


«Проходите, проходите», — не стесняясь состояния старожила, говорят члены семьи. В Китае смерть — действо прилюдное, а не приватное. Когда окружающим становится понятно, что час смерти близок, то со всех концов страны созываются ближайшие родственники, которые несут круглосуточную вахту у постели умирающего. Все сразу. Не прийти или отлучиться во время такого бдения — страшный грех, который не прощается. Бдение, бывает, растягивается на недели, но все сидят и не уходят. Нам может показаться это бестактным — мол, ждут люди чьей–то смерти, но в Китае это одно из обязательных проявлений сыновней почтительности.


Вообще, нужно сказать, что Лао (старый) Ван — мужик живучий. Рядом с его теплым каном (это такая широкая лежанка, в холодное время года подогреваемая снизу дымом от сгорающих рядом в очаге дров) стоит громоздкий гроб, занимая солидный кусок пространства. Оказывается, он уже 40 лет здесь стоит и вроде бы никому (включая его будущего обитателя) не мешает. 40 лет назад Ван Шимин впервые в жизни серьезно заболел. Врачей и больницы он никогда не признавал в принципе, верил только в волшебную силу акупунктуры, массажа да лекарственных травок. Так что врачи посоветовали купить гроб (40 лет назад достать хороший было проблемой) и готовиться к худшему. Но Ван дожил до 97 лет (пережив многих врачей), а гроб стал привычным атрибутом жилой комнаты. «Все равно ведь будет нужен», — решил хозяин и с тех пор отвечал отказом на все предложения продать его. Вот такая рачительность по–китайски.


...Желтая земля змеится желтой пылью, когда дуют ветры. А дуют они сильно и часто, особенно весной, и оттого все строения вокруг, даже самые современные, быстро обретают характерный оттенок. Его легко заметить и на лицах людей — цветная пыль так глубоко въелась в кожу, что тысячелетиями китайцев называют желтой нацией. Все отсюда — с Лёссового плато. Побудь я здесь подольше — и мое лицо, наверное, тоже обрело бы этот цвет. И глаза непременно сузились бы — чтобы защищаться от лёссовой пыли.

 

Фото Михаила ПЕНЬЕВСКОГО.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter