Пока все люди сидят дома, ведущая программы Первого канала «Жизнь других» продолжает путешествовать по миру, как в старые добрые докоронавирусные времена. Вот и это интервью мы делали по телефону, когда Жанна была в Словакии.
– Жанна, сначала мы, зрители, завидовали вам, потому что вы живете в прекрасной Италии, в часе езды от Венеции. А полтора года назад мы за Италию стали переживать и ей сочувствовать, потому что ковидные новости оттуда были страшнее, чем из других европейских стран, но вам лично мы завидуем пуще прежнего! Летаете по странам и континентам, будто ничегошеньки не случилось!
– Будто ничегошеньки не случилось, говорите? Ну да, ну да… Конечно, на самом деле все то время, что длится история с ковидом, нам очень, просто ужасно сложно работать! И при этом мы ни разу не задержались. «Жизнь других» как выходила, так и выходит, строго в том же графике, хотя организация работы и сами съемки превратились в полосу препятствий. И мало того что ты все время их преодолеваешь, меняются и виды препятствий, и маршрут. Вот финиш был на северо-востоке, и до него оставался километр, ты все учел и подготовился, но посередине маршрута тебе сказали: «Нет, теперь заканчиваем забег на юге, в пяти километрах». В каждой стране сейчас свои правила въезда, и меняются они то через день, то через неделю. Только начинаем готовить поездку в одну страну, уже собираемся покупать билеты, а ее раз – и закрывают!
– Командировки в какие страны срывались?
– Мы запланировали поездки в Корею, Японию, Саудовскую Аравию, там уже были договоренности. К работе подключились сценаристы, мы обсуждали эти страны на собраниях по Skype – а потом бац, появлялись новые закрытые зоны, новые правила, по которым требовалось в обязательном порядке отсидеть две недели на карантине, чего мы ну никак не могли себе позволить. И приходилось срочно менять все. Даже сейчас мы собирались лететь в Америку, но вынужденно все срочно переиграли и прилетели в Словакию.
– Внезапно. А за сколько дней до предполагаемого вылета это случилось?
– За пару недель. А подготовить программу к съемкам всего за две недели очень сложно. И было бы не сложно, а попросту невозможно, не прощупывай наши продюсеры почву по чуть‑чуть во всех странах, где что можно, где нельзя. Они всегда следят за ситуацией. Если что‑то вдруг меняется, сразу приступают к разработке запасных вариантов.
Но даже если мы смогли прилететь туда, куда планировали, это не значит, что и дальше все пойдет по плану. Мы же ходим по госучреждениям – детским садам, школам, роддомам, больницам, – а с этим тоже очень много сложностей, они все сейчас, как правило, закрыты. С семьями проще, но тоже бывали случаи, когда мы уже ехали к людям, а они звонили со словами: «К сожалению, у нас папа получил положительный тест, у него коронавирус, так что все отменяется». Приходилось разворачиваться и срочно искать другую семью. Это нервно. Уж молчу про постоянные тесты, которые мы сдаем, чтобы перемещаться. Вот давеча буквально сдавали, чтобы только зайти в Белграде на ипподром. Не заехать в Белград… Ой, в Братиславу, господи, я уже путаю, где нахожусь! Не чтобы попасть в страну, а просто чтобы пустили на локацию, нужно было еще раз сдать тест.
– Большой группой путешествуете?
– В докоронавирусные времена ездили командой шесть-семь человек, а сейчас по Европе только вдвоем – я и оператор. А остальные сидят по домам, а дома у них по всему миру. Наши ребята живут кто в Москве, кто в Берлине, Будапеште, Сеуле, Лондоне. Сценарист вот в Барселоне. Когда мы с оператором добираемся на локацию, то подключаем онлайн и сценариста, и режиссера.
– Раньше в голову не могло прийти, что такое возможно – снимать программу даже без режиссера на площадке!
– Да. Но когда все случилось в марте прошлого года, у нас было два пути – или полностью остановить работу, как это сделали практически все трэвел-программы, или крутиться как ужи на сковородке. Мы выбрали путь ужей и поэтому вот уже второй год так и живем. Конечно, тогда никто не думал, что виться ужами придется так долго. Вначале считали, что все быстро вернется на исходные позиции. А когда история затянулась, у нас уже не было пути назад. Так работать, как мы сейчас, правда очень сложно. Практически невозможно. Но… Даже страшно сейчас это говорить, но мне кажется, что мы втянулись.
– А когда возвращаетесь в Италию, лежите тряпочкой до следующей поездки или находите силы на разруливание домашних проблем? Вашей дочери сейчас 16 лет – переходный возраст, наверное, не дает расслабиться…
– Тряпочкой не валяюсь, потому что… Я не знаю почему. Да, все правда ужасно сложно эмоционально и физически. Когда зрители пишут, как они мне завидуют, внутренне улыбаюсь, потому что они абсолютно не понимают, каково это на самом деле! Но наверное, благодаря тому, что занимаюсь просто стопроцентно своим делом, у меня очень много сил и энергии. Да, физически устаю. Конечно, бываю измотанной и иногда хочу полежать. Но в принципе когда любишь свое дело, то трудности преодолеваются с азартом, а не воспринимаются как конец света.
Дочке действительно 16, но не могу сказать, что у нас в отношениях какой‑то особенно ужасный период. Безусловно, у Лолиты есть характер, да еще какой, и мы проходим какие‑то подростковые моменты. Но к великому счастью, можем договариваться. Лола говорит: «Хочу покрасить волосы в красный цвет». Отвечаю: «Пожалуйста-пожалуйста, ты должна пройти все стадии уродства, поэтому делай что хочешь». Или: «Хочу подстричь челку» – «Конечно, подстриги». К таким экспериментам отношусь абсолютно спокойно. Когда я против чего‑то, например татуировки, тоннелей в ушах или пробитого носа, объясняю: «Конечно, ты можешь и это сделать, только знай, что это максимальная степень уродства, на мой взгляд. Но если хочешь – пожалуйста, можешь сделать». Почему‑то это ее останавливает.
Как‑то она задумывается, а потом это желание сходит на нет. А в вопросах, которые не касаются юношеского апгрейда внешности, она на редкость ответственная, понимающая… Дочь знает, как мы устаем, как нам трудно, и сама старается нам сложностей не добавлять подростковыми капризами. Мне иногда кажется, что я больше капризничаю, чем она. Потому что не только муж, но даже Лола уже иногда говорит: «Хорошо-хорошо, мы все сделаем, как ты хочешь, только, пожалуйста, не кричи».
– А вы из‑за чего можете капризничать и кричать?
– Ой, абсолютно из‑за всего. Хотя я не капризная, а просто очень требовательная – ну, мне изнутри так видится. А все домашние почему‑то считают, что я невероятно капризная и вредная. Объясняю им: я подарок для всех для них, и они должны радоваться и благодарить судьбу за мое присутствие в их жизни. Они кивают головой и уходят, чтобы только со мной не связываться.
– Тактику общения с 16-летней девушкой, которая жаждет экспериментов, вы переняли у своих родителей? Или они, наоборот, были строги, категоричны, и вы идете методом от противного?
– А маме с папой не нужно было быть со мной строгими: я тоже всегда была очень послушным ребенком. И очень занятым: училась в музыкальной школе, занималась хореографией. Подружки могли хоть до ночи тусить на вечеринках, а я приходила туда после музыкальной школы, а в девять уходила домой, хотя все друзья оставались. Я не была бунтаркой, может быть, поэтому у меня и не было проблем с родителями никогда и никаких. Не хотела ничего экстраординарного, не мечтала сделать на голове зеленый панковский ирокез. Единственное – просила покупать модные вещички. Я же из Литвы, мы жили в Клайпеде, а это город морской, портовый. Моряки привозили из заграничных плаваний заграничные же вещи, и они продавались на черном рынке. Джинсы Levis, фирменные кроссовки были сверхмечтой! И мама с папой старались находить деньги, возможности, чтобы покупать эту красоту.
|
|
| С мужем Василием и дочкой Лолой | |
– Я никогда не топала ножкой, а родители не настаивали: «Ты должна носить то, что нравится нам, а не тебе». Все держали себя в рамках и не требовали от близких сложного или невозможного.
– То есть Лолита в вас пошла.
– У нее есть, конечно, много моих черт. Она, как моя мама говорит, такая же обезьяна, у нее отличное чувство юмора. Она такая же стеснительная, как я в ее возрасте, и тоже лучше останется дома, чем куда‑то пойдет. Но в целом абсолютно другой по складу растет человек. Она очень сильная, намного сильнее меня. И лидер очень большой. Но, мне кажется, еще не поняла, как вообще это использовать в жизни.
– Вашему сыну 23 года. То есть в силу возраста Борис уже по идее лучше, чем Лолита, все про себя понимает. Как он распоряжается тем, что ему дано? Чем занимается?
– Борис живет отдельно, переехал в Милан, снимает квартиру, работает в IT-компании, занимается программированием. Я бы рада объяснить конкретнее, но, честно говоря, сама не понимаю. Он пытается рассказать, я киваю, но его объяснения в моей голове не задерживаются. Но мне главное, что ему это интересно, что он прекрасно себя чувствует. К сожалению, из‑за пандемии мы редко видимся. Но вроде бы уже все налаживается. Надеюсь, смогу видеть сына чаще.
– Во время жесткого карантина, когда людям разрешали выходить из дома только по уважительной причине (в ближайший продуктовый магазин или в аптеку), ходили карикатуры: собака падает от усталости, потому что хозяева сдают ее напрокат всему многоэтажному дому для прогулки. Вы тоже могли, пользуясь случаем, открыть такой бизнес: у вас же три собаки!
– О, с этим нам страшно повезло! Бизнес мы не открыли, но гуляли сами. Причем могли позволить себе несказанную роскошь – прогулку вдвоем. В Италии с одной собакой мог гулять только один хозяин, а не муж с женой или родитель с ребенком. А мы с тремя имели право хоть втроем выходить на улицу! Иногда посылаю своим собакам проклятия, когда они гавкают или творят какие‑то непотребства, но в тот период я их боготворила.
– Не так давно вы были в жюри шоу «Я почти знаменит», в котором участвовали люди с самыми невообразимыми способностями. Кто вам запомнился?
– Там были потрясающие иллюзионисты. Вот он стоит в метре от меня, делает фокус, и я, взрослый человек, чувствую себя облапошенной дурочкой, потому что совершенно не представляю, как это у него получается. Одна чудесная девочка отжималась на гвоздях. Она до такой степени хотела победить, а я так за нее переживала! Победитель рисовал лопатой на снегу потрясающие вещи. И ведь все они не профессионалы – просто люди, знающие о своей способности, эту искру не тушат, а разжигают из нее костер.
– Следующий вопрос очевиден. А какие у вас есть необычные таланты?
– Ой, господи. Это, конечно, очень страшный вопрос. Ни рисовать лопатой, ни отжиматься на гвоздях, ни показывать фокусы, ни петь – не могу совершенно ничегошеньки! Умею только путешествовать и быть ведущей.
ЖАННА БАДОЕВА
Родилась: 18 марта 1976 года в городе Мажейкяй (Литва)
Семья: муж Василий Мельничин, музыкант и бизнесмен. Сын от брака с Игорем Кучаренко – Борис (23 года), дочь от брака с режиссером и клипмейкером Аланом Бадоевым – Лолита (16 лет)
Образование: окончила строительный институт и режиссерский факультет Киевского национального университета театра, кино и телевидения имени И. К. Карпенко-Карого
Карьера: несколько лет преподавала в университете, стала первой женщиной – резидентом Comedy Club, работала режиссером телепрограмм на украинском телевидении. В 2011 году стала ведущей трэвел-шоу «Орел и решка», сейчас ведет на Первом канале программу о путешествиях «Жизнь других»
Елена ФОМИНА (специально для «ЗН»), фото из личного архива Жанны Бадоевой
