Полесье: судьба искусственных полейХотя за последние лет пятнадцать в Беларуси не осушено ни одного квадратного метра болот, споры вокруг мелиорации не утихают. Масла в огонь добавило известие о том, что по проекту Программы развития ООН и Глобального экологического фонда нашей стране выделяется 1 млн. долларов на возрождение, как принято называть, «легких Европы». С новой остротой встал вопрос: чем же больны эти «легкие»? И до такой ли степени, что, по прогнозам скептиков, спустя всего пару десятилетий на Полесье образуются настоящие Каракумы площадью 225 тысяч га?
Стратегически вопрос, казалось бы, ясен. С тем, что мелиорация (с латинского, между прочим, не что иное, как «улучшение») была необходима, будет спорить, наверное, лишь тот, кто на себе согласен испытать, каково это — жить на узкой песчаной косе посреди зыбучих топей в окружении беспощадной мошкары? Туристов иной раз удивляет: почему в сердце Полесья все кладбища находятся чуть ли не в центре деревень? А потому что не могли полешуки найти иного места для последнего пристанища своих близких. Вокруг — топи. Полешуков–то и полешуками назвали, может быть, не от хорошей жизни, а от словосочетания «поле шукаць». Вот они и искали себе хоть кусочек плодородной земли — веками. Что примечательно, сами западные страны, так пекущиеся о наших «легких», от своих давно избавились. «Всего в Беларуси было осушено около 3,4 млн. га, то есть 16 процентов территории. Скажете, огромный процент? Но посмотрите на наших соседей. В Англии мелиорировано 64 процента земель, в Нидерландах — 89! И это цифры середины прошлого столетия, когда мы свою мелиорацию только начинали. Сейчас у нас 1.345 тыс. га «живых» болот. Да во всей Западной Европе нет и половины этой площади!», — замечает доктор сельскохозяйственных наук, лауреат Государственной премии в области науки и техники Анатолий Мееровский. Спрашивается, если весь мир идет этим путем, то зачем нам брести прямо противоположным?
Помимо всего прочего, не будем забывать, что крупномасштабная мелиорация была практически единственным источником крупных инвестиций для Беларуси на протяжении последних 30 лет существования СССР. Да, уже тогда раздавались голоса: зачем такая гигантомания? Но ведь средства шли не только на дренажные трубки и шлюзы, но и на жилье, фермы, детские учреждения. Но... «Наша бесхозяйственность превратила хорошее дело в плохое, — свою точку зрения академик НАН Виктор Парфенов называет криком души. — Ведь белорусскими ботаниками, гидротехниками, почвоведами, климатологами, лесоводами еще 40 лет назад была разработана концепция по минимизации последствий мелиорации, спрогнозированы все негативные экологические процессы, намечены конкретные мероприятия. Мы говорили: не надо осушать такими крупными массивами — по 10 — 15 тысяч га! Надо строить защитные полосы! Нельзя сеять на таких почвах пропашные! Но наши рекомендации во многом остались невыполненными, если не попросту забытыми. И сейчас мы почти сознательно превращаем свою землю в пустыню. Что это — головокружение от успехов? Где же та бережливость, которая присуща белорусу–земледельцу? Сегодня у меня сердце кровью обливается, когда я еду по полесским дорогам и вижу вокруг барханы, по которым гуляют песчаные ветры».
Недавно обнародована неприятная цифра: около 400 тысяч га мелиорированных земель свое уже «отыграли». Еще живы–здоровы мелиораторы, а дело их рук, стало быть, коту под хвост? Так стоила ли игра свеч? В этой цифре, с точки зрения директора Института мелиорации и луговодства члена–корреспондента НАН Анатолия Лихацевича, есть большущая натяжка: сюда ведь вошли и 200 тысяч га отработанных торфяников, то есть та площадь, которая изначально представляла интерес только как кладовая топлива, удобрений, лечебных грязей, воска. И вот это действительно наша головная боль, поскольку до сих пор толком не решено, как реабилитировать отслужившие почвы. Но есть еще 192 тысячи га сельскохозяйственных земель, к которым приклеился обидный эпитет «деградировавшие». И хотя ученые уверяют, что по своему «потенциалу плодородия» эти почвы порой дадут фору песчаным (а их в Беларуси миллионы гектаров!), факт остается фактом: взяли у природы и разбазарили. И теперь пожинаем плоды, вернее, наоборот: совсем не пожинаем. А потому что возделывали бураки да рожь там, где нужно было сеять только многолетние травы (и тем самым вчетверо ускорили деградацию земли). Потому что сэкономили на удобрениях, на мероприятиях, на которых настаивали ученые. «Что самое ужасное, в некоторых случаях повернуть этот процесс вспять так же сложно, как сделать глину из кирпича, — вздыхает Виктор Парфенов. — Поступили мы со своим сокровищем не то что не по–научному, а даже не по–хозяйски. Это, на мой взгляд, все равно что топить печку денежными ассигнациями».
Один местный «сельхоздеятель» как–то возразил Виктору Ивановичу: «Вы, уважаемый академик, мыслите глобально, а нам надо давать стране зерно!» Здесь, собственно, и кроется одно из объяснений. «Почему люди идут на нарушения? Сеют не то и не так? Потому что считают деньги. Рентабельность животноводства и земледелия, увы, не сравнишь, — объясняет Анатолий Лихацевич. — Механизма, чтобы через льготы, преференции заинтересовать сельчан выполнять научные рекомендации, нет. Трудно, очень трудно пока увязываются экологические вопросы с экономической необходимостью». Много лет академик Парфенов призывает провести проверку состояния мелиорированных угодий, ввести административную ответственность за варварское хозяйствование: «Мы не должны упустить шанс реабилитации полесских земель! Действовать надо, но не завтра и не сегодня, а прямо сейчас». Увы, ученые нередко чувствуют себя в унизительном положении той мифической собаки, которая лает вслед «каравану». И нет рулевого, который бы задержал это движение навстречу сиюминутным миражам. Нет у нас до сих пор, в отличие от соседок — России и Украины, и закона о мелиорации и использовании мелиорированных земель. Обещают–обещают депутаты заняться вопросом, а время, как показывают результаты мониторинга полесских почв, все неумолимее.
И все же Каракумов, заверили специалисты Института мелиорации и луговодства НАН, на Полесье не будет никогда. Немыслимое это дело в стране, где в год выпадает 600 — 700 мм осадков, где более 40 процентов территории занято лесами, где на каждый гектар пашни приходится 0,6 га пастбищ. От пустыни мы застрахованы самой природой. Но не от возникновения неудобиц, худых земель, диких угодий. И только настоящий хозяин способен отвести эту угрозу от своих потомков. За примером далеко ходить не надо: здание института стоит аккурат на бывшем Комаровском болоте. В 1911 году здесь была создана первая в России болотная станция, шум тракторов смолк всего 12 лет назад. А кругом — какая там пустыня? — буйство зелени!
Компетентно
Владимир Савченко, начальник специнспекции госконтроля за использованием и охраной земель, растительного мира, лесов и ландшафтов Минприроды:
«Беларусь является членом Конвенции по борьбе с опустыниванием и деградацией земель, и мы уже представили национальный доклад о ее выполнении, где намечены конкретные мероприятия. Всего мелиорировано порядка 1 млн. га торфяно–болотных почв, они очень уязвимы: достаточно сказать, что в среднем торфяной слой разрушается по 10 мм в год. Да, наша страна получила грант 1 млн. долларов, но они пойдут на реабилитацию 17 бывших мест добычи торфа. Их будут либо переводить в лесное хозяйство, либо заболачивать. Что касается мелиорированных торфяных почв, то в целом ряде районов практически нет возможности использовать их так, как рекомендуют ученые, потому что они занимают по 50 и даже по 70 процентов от всех сельхозугодий. То есть крестьянину попросту негде больше сеять! Поэтому сейчас стоит вопрос о том, чтобы перепрофилировать эти хозяйства, занять население чем–нибудь другим. В целом же речь идет об оптимизации землепользования. По нашим оценкам, надо перепрофилировать около 800 тысяч га. Должен заметить, что в Беларуси на душу населения приходится 0,56 гектара пахотной земли, это значительно больше, чем в западных странах. Вывод: надо распоряжаться землей более эффективно, сеять меньше, а получать больше — идти путем интенсивного, а не экстенсивного развития. К концу 2006 года мы уже должны отчитаться, как в Беларуси налажена система мониторинга таких почв. Вторая наша надежда связана с белорусским космическим спутником, который, как обещают ученые, поможет контролировать состояние мелиорированных земель».
Фото Александра РУЖЕЧКА, "СБ".
