У нацистских злодеяний нет срока давности. Напрасно надеяться, что чинимые фашистскими прихвостнями зверства сотрутся из памяти поколений, что уйдут в небытие их имена. Любое преступление оставляет следы. Следы, над которыми не властно время. Сегодня еще живы свидетели кровавых бесчинств, творимых предателями своего народа, и возмездие неотвратимо. Очередная командировка в Борисовский район убедила, что ничто не забыто.
Житель агрогородка Зембин Леонтий Заровский неравнодушен к истории своего края: он добивается, чтобы захоронению напротив его дома придали статус военного.
927 человек убили за шесть часов
В Зембине у кладбища заканчивается улица, носящая имя классика еврейской советской литературы, уроженца этих мест Изи Харика. А начинается она у того места, где стояла хата семьи Харика. Сейчас здесь красивые дома, фруктовые сады, яркие палисадники. До середины 1990-х улица называлась Рабоче-Крестьянской — видимо, потому, что на ней находился кирпичный завод. В годы войны была превращена в гетто, куда насильственно переселили евреев. Тут разыгралась настоящая трагедия, палачи и жертвы которой жили, считай, по соседству.Зловещий лагерь просуществовал всего месяц. В середине августа 1941-го по приказу оккупантов 18 евреев на окраине Зембина начали рыть огромную яму длиной 46 метров и шириной 3 метра. 18 августа, когда полицаи Гнот и Голуб обошли гетто и объявили распоряжение немецкого командования всем без исключения евреям собраться возле базара для проверки документов, стало ясно, что их ожидает смерть. В течение шести часов здесь было уничтожено все еврейское население Зембина, а также родственники зембинцев, приехавшие к ним на лето, евреи, жившие в окрестных деревнях и в местечке Мстиж. 927 человек за несколько часов…
Учитель, он же палач
Командовал всем поволжский немец Давид Эгоф, приехавший в Зембин в 1938-м и работавший до войны учителем в местной школе. С первых дней появления фашистов в местечке он добровольно примкнул к их стану. За это его назначили бургомистром. Поговаривали, что Эгоф — немецкий шпион. Он не просто стоял в стороне и наблюдал, а сам орудовал нагайкой и метко стрелял из пистолета. Среди 927 расстрелянных евреев 255 были учениками школы, в которой преподавал Давид Давидович.За «особые заслуги» зембинского бургомистра перевели в Борисов, где он возглавил полицию. Окружив себя такими же головорезами, новоиспеченный главный полицай начал насаждать кровавый порядок. Особо изощренную ненависть он выплескивал против еврейского населения. Сохранилось донесение немецкого фельдфебеля Зеннекена, в котором он ссылается на заявление Эгофа о том, что уничтожить обитателей многотысячного борисовского гетто он берется сам и посторонняя помощь ему не нужна. Так и случилось. Евреев избивали, раздевали и убивали свои — из числа соседей, знакомых, сослуживцев.
После войны убийцу судили. В показаниях на следствии он подробно описал свои деяния, указал на приспешников. Архивы хранят все фамилии предателей. Дали Эгофу 25 лет (хотя для него это гуманный приговор): в то время Сталин запретил смертную казнь.
В 1972 году нацистский преступник вышел на свободу и приезжал к племяннице в Борисов. Потом уехал в Томскую область, и его следы затерялись.
В Борисове отметились латышские эсэсовцы
Страшные, противоречащие здравому смыслу подробности есть в его показаниях:«На 8 ноября 1941 г. в г. Борисов согласно моему приказанию прибыли почти все полицейские из волостей Борисовского района. Всего собралось не менее 80 человек. К этому же времени в г. Борисов из г. Минска прибыл ответственный работник СД оберштурмфюрер Краффе вместе с переводчиком унтерштурмфюрером Айхе и 50 офицерами и солдатами из войск СС, преимущественно латышами по национальности. Кроме того, в г. Борисов по указанию Краффе прибыла большая группа полицейских из Плещеницкого района Минской области. Всего, таким образом, для участия в расстрелах было собрано в г. Борисове около 200 полицейских. Все они в течение двух суток специально спаивались и подготовлялись идеологически к совершению злодеяний над невинными людьми. С этой целью 8 ноября 1941 г. днем и вечером в городской столовой мною был устроен вечер-банкет для участников, во время которого полицейские имели возможность в изобилии пользоваться спиртными напитками…»
И дальше: «Рано утром 9 ноября 1941 г. еще не протрезвевших полицейских мы собрали около управления безопасности и объявили им, что начнем расстреливать всех евреев, содержащихся в гетто. Там же я им объявил, что руководство расстрелом возложено на меня, и еще раз призвал их беспощадно расправляться с евреями. Своему заместителю Ковалевскому и командиру взвода полиции Пипину поручил организовать доставку и охрану жертв террора к месту расстрела…
…Полицейские врывались в еврейские дома, выгоняли из них население на площадь посредине гетто и там силой загоняли в машины и увозили к месту расстрела. Снисхождений никаких не оказывалось ни старикам, ни детям, ни беременным женщинам, ни больным. Сопротивляющихся, согласно моему приказу, расстреливали на месте, на площади, в домах, при конвоировании к месту расстрела или избивали до полусмерти».
К яме обреченных подводили по 15—20 человек. Слышались плач и душераздирающие крики, из ямы доносились стоны раненых, заживо захороненных потом людей. Остатки совести изверги, судя по показаниям полицейского главаря, заливали водкой: «На месте расстрела имелась закуска и водка. Полицейские в перерыве между расстрелами партий евреев пили водку, закусывали и, опьяневши, снова принимались за кровавое дело».
Возмездие неотвратимо
Про учителя-палача узнала от Леонтия Ивановича Заровского, живущего в Зембине на улице 8 Марта, что сразу за церковью. Интерес к истории, можно сказать, у него вызван местом проживания. Напротив его дома — могилка со старым памятником и стертой временем надписью на нем. Жить рядом и не поинтересоваться, кто похоронен, он никак не мог. Как только поселился и увидел заросший бузиной скромный обелиск, разузнал, что покоится там семья Русецких, расстрелянная за связь с партизанами. Достучался до члена Совета Республики Национального собрания, председателя Борисовского районного объединения профсоюзов Елены Зябликовой. Она начала исследовательскую и поисковую работу. Установили всех, кто там похоронен, восстановили события тех дней, найдя свидетелей. О чем уже писали в газетах. Леонтий Иванович сейчас добивается признания могилы воинским захоронением и установки нового памятника, пишет историю агрогородка:— Ну как же так, отец с сыном были в партизанском отряде, женщины пекли хлеб для народных мстителей — и не воинское захоронение? Герои они настоящие, которых выдали врагу свои же, местные. Много и в моей деревне было полицаев.
Леонтий Иванович из Каменки. Помнит, в конце 1950-х вернулся из тюрьмы Артем Русак, во время войны служивший в полиции:
— Мне лет восемь исполнилось — все понимал. Слышал, как мужики переговаривались на улице: «Артем, Артем приехал, полицай из тюрьмы вышел». Ему 25 лет дали, но власть советская гуманная, отсидел только полсрока. Я, мальчишка, шел рядом с домом Русаков и увидел его во дворе. Местные жители чуть не устроили над ним самосуд. Да и было за что: еврейских детей на штык поднимал и бросал в яму, так хотел показать свою преданность немцам. Пришлось извергу съехать из родной Каменки — только ночь переночевал в материнской хате.
Жестокостью отличились и братья Анискевичи, служившие вместе с Эгофом. Одного из них прозвали обергруппенфюрером — за изуверства над молодыми женщинами и девчатами: насиловал, раздевал, грабил, убивал.
Как же поступили с убийцами после изгнания оккупантов? Не все оказались на скамье подсудимых. Одни сбежали на Запад вместе с врагами, другие смогли раствориться на просторах Советского Союза, третьи предусмотрительно примазались к партизанам или очутились в действующей Красной армии, так как полевым военкоматам некогда было разбираться в биографиях призывников. У них есть дети, внуки, правнуки, рассуждает Леонтий Иванович:
— Как им сейчас живется? Думаете, они ничего не знают? Список предателей и убийц в течение 50 лет был засекречен, а в 1996 году его обнародовали.
Некоторые борисовские полицаи, принимавшие участие в убийствах и прочих злодеяниях против мирного населения, по приговору суда расстреляны. Но был период (с 26 мая 1947 по 12 января 1950 года), когда смертную казнь в Советском Союзе отменили. Поэтому далеко не все убийцы разделили судьбу своих жертв. Возможно, кто-то жив и сейчас. Как и 22 латышских эсэсовца, совершавших самые жестокие расправы над мирными жителями. Недавно Генпрокуратура Беларуси направила в Латвию запрос об оказании международной правовой помощи по делу в отношении этих нелюдей. Кто знает, может, «отметились» и в Борисовском районе?
klimovich@sb.by
