Хорошо певцу на концерте. Он выбирает зрителя, пусть себе в седьмом ряду или в первом, смотрит на него и поет. И театральному актеру хорошо. Произносит монолог Гамлета и видит глаза своего зрителя, замечает, как у него меняется выражение лица. Если зрение хорошее, то и слезу может разглядеть. В конце концов, аплодисменты слышит. А если зритель встает и молча покидает зал, если нет аплодисментов, то все ясно...
Я же работаю в газете. Пишу тексты. Газета их печатает, а кто–то их читает. Для меня всегда оставалось загадкой — кто мой читатель? Если честно, то представление о нем у меня самое расплывчатое, неопределенное. Как он выглядит, чем занимается, может, на службу ходит, а может, он человек свободный. Много вариантов. Это правда, что человек пишущий не может знать, кто прочтет его слова. Да и нужны ли кому эти самые слова, составленные в предложения? Автор отпускает их в свет, они начинают жить своей напечатанной жизнью.
Если пишешь о неисправном водопроводе, о протекающей крыше в доме номер пять по улице такой–то, если текст с фамилиями и адресами начальников, то сразу и понятно, кто прочтет, и реакция предсказуемая. Но я не пишу о проблемах коммунального хозяйства. Конечно, я читаю скупые отзывы на сайте нашей газеты. Спасибо! Но иногда везет — получаю классические письма в конвертах, написанные от руки. Эти письма очень живые, эмоциональные, хотя есть и злобные, резкие, возмущенные. Бывают среди них и письма вовсе удивительные. Прочтешь — и по–другому начинаешь думать о своем читателе, да и о человеке в целом. Вот фрагмент одного из таких писем, да простит меня автор.
«... Мне почему–то захотелось вам написать, но я долго не решалась, думала: а зачем? Какое я имею к вам отношение?
... Дело в том, что я постоянный читатель «СБ», газету эту люблю очень давно, когда она еще называлась «Рабочий»... Еще до войны, когда я была подростком, мечтала, что сама обязательно буду журналистом, обязательно буду работать в этой газете, писать, повсюду ездить, встречаться с интересными людьми.
К сожалению, никем особенным я не стала и не пришлось мне заниматься любимым делом... Всю долгую жизнь я добросовестно делала только то, что было необходимо для существования моего и моей семьи. Но довольно об этом — моя жизнь никому не интересна. Так почему же я вам пишу? Понимаете, Владимир, я — великая читательница! Я приобщилась к чтению еще в пятилетнем возрасте, когда мы с мамой жили вдвоем в маленькой комнатушке коммунальной квартиры на Садовой улице.
У мамы была привычка застилать газетами свежевымытый некрашеный пол. Так вот я заинтересовалась буквами и потребовала научить меня складывать их в слова... К семи годам я уже умела читать свободно, как взрослая. Таким образом, уже больше 80 лет КНИГА для меня такой же необходимый предмет, как еда и одежда.
Я хотела бы умереть с книгой в руке, как викинг с мечом!
У меня есть такая особенность: какая–то странная духовная связь с автором написанного. Правда, она проявляется не всегда и по–разному. Иногда я с интересом поглощаю информацию, а об авторе как–то не думаю. Но очень часто бывает, что автор становится мне так понятен, близок, как будто я только вчера с ним рассталась, хотя жил–то он несколько столетий назад. А еще бывает и такое, что мне нравится прочитанное, а сам автор как–то враждебен...
Я уже говорила, что мне нравятся многие сотрудники вашей газеты, но когда я стала читать написанное в вашей рубрике «Личное», то поняла, что вы, Владимир, удивительно близкий мне по духу человек! Я очень рада за вас, как хорошо, что вы есть!
Спасибо вам, хороший мой человек!
Это письмо вас совершенно ни к чему не обязывает. Вы вовсе не должны на него отвечать — я не обижусь. Просто я подумала, что проживу уже недолго (диагноз у меня подлый, да годы большие), так почему бы не сказать хорошему человеку благодарные слова?
Желаю всего самого хорошего вам и вашим близким.
Уважающая вас Василевская Дора Романовна».
Письмо это личное, и я долго думал, а можно ли его напечатать? Но ведь и колонка моя называется «Личное».
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется, —
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать...
Давным–давно это написал поэт Федор Тютчев. Мне кажется, что он смог сформулировать то, о чем должен думать тот, кто берет в руку перо или кладет пальцы на клавиатуру компьютера...
Теперь я знаю еще одного своего читателя.
