Фото Александра КУЛЕВСКОГО
Л.Раковская: Имена Андрея Федоренко и Юрия Станкевича на слуху, хотя они не присутствуют в интернете. Они просто «безусловные» писатели. Начинаешь читать — и слышишь музыку текста. Здесь нельзя ошибиться. «Безусловные» писатели от моды не зависят. Конечно, очереди бывают и за книгами, в которых музыки нет, но автор в моде. Правда, спустя какое–то время его забудут, и очереди выстроятся за книгами другого такого же автора. Сегодня в писательство играют многие. Когда–то каждая гувернантка умела играть на пианино, но нельзя же сказать, что все гувернантки были музыкантами. Есть тексты, а есть литература; есть проекты — литературные, музыкальные. Часто даже успешные — если есть совпадения с коллективным бессознательным.
Л.Рублевская: Наверное, писатель должен совпасть с эпохой... Я не помню, чтобы в моей юности мы сильно увлекались творчеством Рыгора Бородулина. Он приходил выступать к нам в архитектурно–строительный техникум, читал что–то о войне... Сегодня он — авторитет именно для молодежи. На каком этапе, благодаря чему или кому Бородулин превратился в гуру?
А.Камоцкий: Не понимаю подхода к писателям как к «проектам», продвижение этих «проектов». Никто Бородулина не раскручивал, когда тот стал народным поэтом, и у него раскупались все тиражи. А молодые, когда крутятся возле классиков, наоборот, более себе имена делают, чем помогают. Разве я раскручивал Бородулина тем, что пел стихи на его песни? Мне просто это нравилось. Да, некоторые говорили: «Что ты нашел в нем? Так, средненький поэт». Я же отношусь к Бородулину–поэту как к явлению, как к некоему чуду.
Л.Рублевская: То есть в талантливых произведениях есть некая субстанция, как в плавательном пузыре рыбы, не дающая утонуть?
А.Камоцкий: Наверное. Я всегда удивляюсь, когда мои песни вдруг появляются в эфире: как разнес альбом «Дах» по радиостанциям, так ничего больше не относил. А песни звучат все чаще. Бывает, пишу на заказ. Те песни я тупо просчитываю — чтобы забивались в мозги. Но такого писать не люблю. А то, что создаю для себя, я не просчитываю. Не знаю, зачем мне хочется это писать. Почему, например, недавно появился цикл песен на тексты Шекспира в переводе Дубовки... Я думаю, что многое теперь в литературе, не говоря уже об эстраде, просчитывается. Это бизнес. А для меня музыка — не бизнес.
Л.Рублевская: Но когда ты делал каверы на популярные песни вроде «Шумел камыш», разве не просчитывал, что это будет популярно?
А.Камоцкий: Я это сделал, потому что захотелось с классным баянистом Александром Шуваловым сыграть какую–нибудь песню. И я перевел на белорусский язык «Снова замерло все до рассвета». Это не предназначалось для раскрутки.
Л.Рублевская: Расчет для песни — чтобы запоминалась. А для литературы это скорее касается темы, сюжета, который шокирует, зацепит. Семейное насилие, киднеппинг, клонирование... Например, даже те, кто не читал книгу Садовского, запомнили, что это первый зомби–хоррор в Беларуси. «Михал Клеофас Огиньский защищает замок от мертвых французов, погибших на Березино»! И можно уже не читать.
Л.Раковская: Автор может просчитать, что вызовет интерес публики, но если он не умеет писать, читателя не зацепит. Прочитала недавно новый роман одного автора, о котором много говорят. Графоманство чистой воды. Но мне не хватило смелости сказать об этом вслух.
Л.Рублевская: Мало кто из критиков может сказать автору в глаза, что он графоман. Ведь чем более человек профессионал, тем более нюансов ощущает и сомневается в своих оценках. А вдруг я ошибаюсь?
Л.Раковская: И живут отдельные графоманы в уверенности, что они гении.
Л.Рублевская: Потому и появляются Saorla Collins, чтобы под ником высказывать то, что думают. Вот, процитирую из ее блога: «Што дае невядомасць мне? Ды ўсяго толькi выказаць уголас тую думку пра твор цi кнiгу, застаючыся пры гэтым не заангажаванай. Што дае мая ананiмнасць беларускiм iнтэлiгентам у першым пакаленнi? О, нiшто так не праяўляе беларускага iнтэлiгента, як размова з невядомым у сецiве! (Ну, калi ён яшчэ ўпэўнены, што яму за гэта нiчога не будзе)». Действительно, комменты в блоге слабонервным лучше не читать... Тусовка наша завистливая. Писателя могут зачислять в лузеры из–за маленького тиража, могут объявить графоманом из–за того, что у него большие тиражи.
А.Камоцкий: Я думаю, тиражи просчитать нельзя, это не показатель качества. Я не знаю, почему мой диск «З бацькоўскай кружэлкi» разошелся тиражом в пять тысяч. Хотя диски сейчас мало покупают, эта форма отходит.
Л.Раковская: А как же музыку распространять? На флешках?
А.Камоцкий: Все качается из интернета. Молодежь на «сидюках» уже не заработает.
Л.Рублевская: В Беларуси наконец–то появился магазин электронной книги Книгарня. бай, но ведь в интернете и песни продаются...
А.Камоцкий: В интернете, бывает, кто–то что–то делает с твоим произведением, а ты и не знаешь.
Л.Рублевская: Одни и те же книги можно где–то скачать свободно на пиратских сайтах, а где–то купить. Самое интересное — находятся те, что все же покупают. Кстати, в ситуации с песнями Ханка некоторые музыканты, конечно, учитывая моральный аспект — да, Тиханович умер, нельзя обижать вдову, но все же говорят, что этот прецедент обнажил плачевное состояние с авторскими правами.
А.Камоцкий: На звании вдовы тоже спекулировать нельзя. А авторские права у нас защищаются как–то непонятно. Хотя в центре по их защите работают очень приятные люди. Всегда кофейком угостят. Мне как–то неохота в спорах участвовать. Потому что такое впечатление, что людям нечего делать — сидят в интернете и клюют по клавиатуре, лишь бы свое слово куда–нибудь вставить. Все равно на какую тему — ситуация в Украине или ссора Ханка с Поплавской... Надоело.
Л.Рублевская: Зато есть стереотип, что все белорусские творцы должны быть счастливы уже от того, что их читают и слушают.
Л.Раковская: Это очень неправильно. Как и то, что творят они в свободное от основной работы время.
Л.Рублевская: В конце концов, ценность творчества сводится к тому удовольствию, которое автор от него получает?
А.Камоцкий: Кто–то получает кайф от алкоголя, от кофе... А я впал в зависимость от творчества.
Л.Рублевская: То есть творчество — наркотическая зависимость?
А.Камоцкий: Что–то вроде. А продвижение, раскрутка — этого я не понимаю, не умею этим заниматься. Это совсем другое занятие, научиться которому у меня так и не получилось.
