За железной дорогой направо и через поле — следуем последним указаниям, полученным в деревне Носовичи, центре сельского Совета. В поселок Первомайский, который мы разыскиваем, гости приезжают нечасто, но указатель на трассе пропустить сложно. Подъезд через поле оказывается неожиданно удобным — видно, что техника расчистила дорогу совсем недавно.
Михаил Захаров уже ждет нас у калитки. О появлении чужой машины успел предупредить верный пес. В поселке от силы с десяток обустроенных домиков. Михаил Николаевич проводит небольшую экскурсию:
— Мы тут с сестрой Марией сейчас одни живем. Года два назад умер последний сосед, вон в том доме. Теперь здесь только дачи. Дачники приезжают летом, а зимой за домиками я присматриваю, от всех у меня ключи хранятся.
Михаил и Мария Захаровы.
Официально выбранный старостой поселка, или, как он сам себя называет, «заведующим улицей», Михаил Захаров к своим обязанностям относится очень серьезно. Как Мороз–воевода, с дозором владенья обходит ежедневно: посмотрит, чтобы чужих не было, чтобы не покосилось ничего. Верный пес всегда рядом — и предупредит в случае чего, и стариковские размышления о жизни выслушает, и побегает вокруг, пока пенсионер лопатой работает, тропинку к дому в снегу прочищая.Во дворе неожиданное сооружение — в большом сугробе вырыта пещера. Осталось от последнего приезда правнуков. Вниманием родных пенсионер не обделен, хоть и разбрелись по разным городам. Старшая дочь Татьяна сейчас в Гомеле, младшая Лариса — в Минске, а сын Михаил — в районном центре. Все отучились, получили хорошие профессии, надежно устроились в жизни.
Маленький, но чистый и уютный домик хорошо протоплен. Из–за занавески, что прячет кровать, выглядывает Мария Николаевна, сестра–двойняшка Михаила Захарова. Извиняется, что здоровье не позволяет встретить гостей как полагается и очень не хочет фотографироваться:
— Я что, героиня какая? Участница войны?
А война ведь не обошла стороной Первомайский. И судьба уготовила его жителям немало испытаний. Михаил Николаевич с грустью говорит:
— Я маленьким так никогда и не был. В семь лет уже торф заготавливал со старшим братом.
Особого выбора работы у местных не было. Кто не занимался торфом или посевами, по разнарядке ездил на лесосеки. Стягивали бревна на берегах Сожа и Днепра, а весной сплавляли их в направлении Украины. В школу до войны Михаил и Мария успели походить от силы пару классов. Немного посидели за партами и во время войны, и после. Пенсионеры шутят: учились восемь лет, а окончили четыре класса. Когда фашистов прогнали, с нуля пришлось отстраивать дом. Чуть повзрослев, Мария Николаевна пошла работать на гомельскую трикотажную фабрику:
— Трудилась в третью смену, одна по ночам до поезда по полям ходила.
Ее брат тем временем успел отслужить в армии — четыре года провел в Германии, в еще не восстановленном после бомбежек Дрездене. Платили неплохие деньги, обзавелся модным костюмом и высылал родным из Германии сахар, в послевоенном Первомайском его было не достать. А по возвращении на родину устроился плотником–столяром в Гомеле. Вскоре женился на Ольге из соседнего поселка, да так и остался на малой родине. Мария Николаевна перед самой пенсией оставила работу, чтобы ухаживать за больной матерью, а после ее смерти переехала к брату. Сегодня поселок, несмотря на свою малочисленность, не обделен вниманием. Регулярно приезжает почта, наведывается врач, привозит таблетки, а вот к автолавке у Михаила Николаевича есть претензии:
— Видели на столбе объявление, что приезжать должна машина по средам и субботам? Сегодня у нас пятница? Ну вот, почти неделю не было. Да и привозят частенько такие продукты, что сроки годности закончились. Может, вы бы в районе спросили?..
Забегая вперед, скажу, что о жалобе пенсионера в райисполком мы сообщили, там пообещали разобраться.
Воду пенсионеры берут из колодца. Михаил Николаевич ворчит: тот, что в ста метрах от калитки, вовремя почистили, а вот из ближайшего пока пить не стоит. Надо, дескать, обратить на это внимание сельсовета. Для мытья есть баня, электричество позволяет не только зимними вечерами в тепле смотреть телевизор, но и готовить в мультиварке в ожидании, пока привезут следующий полный баллон с газом. А летом забот хватает: 15 соток огорода и яблоневый сад.
— А что же, дети не предлагали вас к себе забрать? — интересуюсь.
— А как они меня заберут? — смеется Михаил Николаевич. — Разве что свяжут!
Покидать Первомайский он отказывается наотрез.
— У нас спальный район, никакая машина не ходит — ложись и спи! Мне нужен покой, чтобы шуму не было, а двор чтоб был.
— И не страшно вдали от всех?
— Была бы чужая деревня, может, и было бы страшно. А здесь все свое, родное...
Этого не забыть
О пережитом в годы Великой Отечественной войны брат с сестрой могут говорить долго, сквозь слезы. Мария Николаевна, вспоминая, каждый раз волнуется:— Как же страшно было... Помню, как с одной стороны наши стояли, с другой — немцы в нескольких километрах. Обстреливают друг друга, бомбят, самолеты летают, а посередине мы лежим в канаве, еще дети совсем. Только плачем и просим, чтобы не зацепило...
Немцы появились в поселке в августе 1941 года, остановились здесь квартировать. Михаил Захаров вспоминает, как сразу поделили на «десятидворки»:
— На каждые десять домов свой список необходимого. Надо было им принести квасули (фасоли. — Прим. автора) горшок, цыбулю, картошки, много чего... Но мадьяры и итальянцы еще хуже были. Тащили из домов все, что видели. Мадьяры ездили по улице, в каждую хату заходили. Все пооткрывают, даже шкатулки какие. Найдут сахарин — берут, ножницы — берут. Ночуют — кур к утру нет. Ходили по домам и только твердили: «Матка, хлеба, хлеба...»
Говорит, и у немцев уважения к союзникам не было никакого. При отступлении итальянцев выпихивали из машин ногами. Они покидали деревню пешком, на санках за собой тянули наворованное добро. А немцы, уходя, Первомайский сожгли дотла. За один день оставшиеся в живых лишились последнего. В выкопанных наспех землянках жили еще три года.
А еще Михаил Захаров помнит, как километрах в трех от поселка строили запасной аэродром:
— Основной аэродром, он был недалеко от нас, в Прибытках, бомбили. После этого наши летчики задумали сделать запасной. Там на поле была картошка посажена. Собрали учеников 6 — 7–х классов, чтобы поровняли все. Полоса была гектара полтора площадью. Говорили, что тут обследовали все через много лет и не нашли никакого аэродрома. А я помню, что был он там... Так что если какой военный историк захочет поговорить об этом со мной — я готов.
valchenko@sb.by
